Тем временем в лагере Белладонна печально сидела у костра. Арриман Ужасный для нее навсегда потерян. Еще до выступления чародейки Белладонна не очень-то верила в свою победу и лишь иногда, рядом с Теренсом, чувствовала себя сильной и уверенной. А теперь пропала и последняя надежда.
Она взглянула в зеркальце. Арриман глотал маленькие белые пилюли. Он выглядел усталым и раздраженным, только это уже не ее забота. Теперь мадам Олимпия будет утешать его и поправлять непослушный колдовской завиток над дьявольски изогнутой бровью.
Печальные мысли прервал сильный грохот позади нее. Стук, хлопок – и из палатки Белладонны выползла матушка Бладворт. Мухи плотным ковриком облепили ее голову. Старая ведьма чересчур долго пробыла кофейным столиком и теперь устало и смущенно рухнула на стул, придвинутый Белладонной.
– Что произошло с принцессами? – моргая, поинтересовалась она. – Хоть последняя-то стала лебедем?
– К сожалению, она превратилась в попугая, – сказала Белладонна так мягко, как только могла. – Очень умного. Говорящего.
– И все же попугаю далеко до лебедя, – заметила старая ведьма. – Ума не приложу, почему так вышло. Подозреваю, я получила не очень высокую оценку?
– Как вам сказать… Три из десяти. На самом деле, не так уж и плохо. Я получу и того меньше.
Матушка Бладворт скинула тапочки, чтобы погреть старые кости у огня, и понуро уставилась на пламя.
– Даже если бы вам и удалось превратить их в лебедей, это ничего не меняет, – успокаивающе сказала Белладонна. – Все равно победит мадам Олимпия. Она проделала такой зловещий трюк с крысами, Симфония Смерти называется, что получила девять баллов. Ее никому не обойти.
– Симфония Смерти, говоришь? – задумчиво произнесла матушка Бладворт. – Слыхала я о такой. Очень черная магия и очень жестокая. Даже в мое время немногим ведьмам такое было под силу. Думаю, бедного Арримана она проглотит не разжевав. Мадам повезло, у него красивые зубы.
– Не говорите так! – вскричала Белладонна. – Арриман – величайший в мире колдун! Она не сможет причинить ему боль, не сможет!
– Ну ладно, может, ты и права, – со вздохом отозвалась матушка Бладворт. – А что до меня, то замуж мне выходить расхотелось. Свыклась я с холостяцкой жизнью. Да и заклинание, возвращающее молодость, что-то не помогает.
Она с трудом поднялась (слышно было, как хрустнули ее кости), принесла жестяную коробку с изображением коронации Георга Шестого на крышке и принялась трясти над ней головой. Не давая упавшим мухам опомниться, она дула на них, превращая обратно в опарышей.
– Пойдем-ка завтракать, Белладонна, – позвала матушка Бладворт.
Но не успела Белладонна подняться, как примчались Этель Фидбэг и Мейбл Рэк с перекошенными от ярости лицами.
– Вы только взгляните! – Мейбл опустила на землю ведерко, в котором выносила Дорис на прогулку, и дрожащей рукой указала на трейлер чародейки.
– Чванливая, заносчивая гусыня! – бушевала Этель Фидбэг.
Белладонна подняла взгляд и нахмурилась.
– Как странно, – произнесла она.
В трейлере мадам Олимпии была небольшая плита с трубой. Поскольку она была ведьмой, дым из трубы, разумеется, шел против ветра. Но не это возмутило Этель и Мейбл. Мадам Олимпия заколдовала дым так, что из трубы он выходил в виде сизых букв «О» и «К», повторявшихся снова и снова. Буквы уплывали в темно-голубое осеннее небо.
– Что бы это значило? – удивилась Белладонна.
– Неужто не понимаешь?! – рявкнула Мейбл Рэк. – Ее новые инициалы, что же еще! Олимпия Канкер. Она оповещает нас, что победила.
– Кто сказал, что она победила? – раздался новый голос, и Белладонна мигом вскочила на ноги.
– Теренс! Как я рада, что ты вернулся! Ты не представляешь, как я соскучилась!
И хотя объятия Теренса были такими же нежными, как раньше, он не сводил серых глаз с трубы трейлера, и его губы сжались.
– Ты обойдешь ее, Белладонна! Завтра ты получишь десять баллов из десяти. Вот увидишь!
Глава шестнадцатая
В главном холле замка часы пробили одиннадцать раз. Всего час оставался до наступления Хэллоуина, праздника мертвых, когда тени предков на несколько жутких часов посещают тех, кого оставили на земле. Слабо мерцали в дюжине канделябров длинные свечи; в камине потрескивали и шипели суковатые ольховые поленья, похожие на высохшие, искалеченные руки; в стропилах завывал ветер, пугающе шевеля гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре.
Белладонна, дожидаясь начала выступления, побелела от страха под маской. Они с Теренсом репетировали много раз. Теренс уверял, что все необходимое будет лежать на длинном трапезном столе, покрытом бархатной скатертью. Сам он спрячется под стол и в нужный момент подаст ей Ровера. И подскажет слова, если она забудет их от волнения. Из-за высокой, расшитой ширмы, где прятались ведьмы, ей было видно, что слово он сдержал. Длинный стол со свечами, ухмыляющимся черепом и портретом сэра Саймона выглядел точь-в-точь как ужасный алтарь некроманта, описанный в книгах. И она еще сильнее устрашилась того, что ей предстояло сделать.
– Ведьма номер семь – ваш выход! – объявил мистер Лидбеттер.
Секретарь казался усталым. Его терзали сомнения. Сколько он ни пытался убедить себя, его разум упорно отказывался признать, что обман – все равно что колдовство. Как ни крути, обманывать нехорошо. А что, если Монти Мун подведет и они просто выставят Белладонну на посмешище?
Но Белладонна, пытаясь унять дрожь в коленях, уже шла к судейскому столу. Собравшись с духом, мистер Лидбеттер приказал:
– Объявите тему вашего выступления!
Белладонна обернулась и низко поклонилась судьям. Вначале голос ее дрогнул, но она храбро вскинула голову, и звонкий, чистый звук разнесся по всему холлу:
– Я ВОСКРЕШУ СЭРА САЙМОНА МОНТПЕЛЬЕ ИЗ МЕРТВЫХ!
Белладонна позволила себе бросить один-единственный тоскливый взгляд на Арримана – тот сидел со скучающим видом.
Но стоило ей договорить, как колдун вскинул голову, гневно нахмурился, и из его левого уха вырвался язычок пламени. Он не ослышался? Некромантия? Магия такой сложности, что даже он, сам Арриман Ужасный, не в силах с ней сладить? Крошечная ведьмочка, едва достающая ему до плеча. Да как она посмела?!
На мгновение показалось, Арриман закатит скандал. Но когда он уже занес кулак, чтобы в сердцах ударить по столу, любопытство взяло верх. Да, дерзость. Да, ужасная наглость. И все же не будет ничего плохого, если она хотя бы попытается. Быть может, ведьма догадалась, как сильно его душа жаждала встречи с мрачным, бьющим себя по лбу другом.
Белладонна медленно подошла к столу, покрытому бархатной скатертью, где ее дожидались свечи и череп, а Теренс незаметно для всех опустил пустой коробок Ровера в карман ее мантии. Из другого кармана она вынула булавку, уколола себе палец, и капелька крови розовой жемчужиной скатилась в горшочек с ладаном. Что-то вспыхнуло, и столб розовых, аметистовых и оранжевых завитков дыма поднялся до самого потолка.
– Слава богу, – сказал про себя Лестер, считавший, что если уж обманывать, то красиво и умело.
На заре он слышал отдаленный шум мотора, но больше Монти Мун и его команда никак не давали о себе знать, и в душу людоеда начали закрадываться тревожные сомнения.
