– Да опустится тьма! – приказала Белладонна.
Пламя свечей послушно съежилось и погасло.
На холл опустился чернильный, непроницаемый покров ночи.
Белладонна помедлила, давая зрителям, как следует почувствовать леденящую тишину и тьму. Взяла вырезанную из черепа чашу и приблизилась к магическому треугольнику, мелом начерченному под гобеленом.
– Слышите ли вы меня, о тени подземного царства? – спросила она, высоко поднимая череп.
Тени откликнулись. Послышался жуткий протяжный шепот, потом крики, скрежет и куриное клохтанье. Когда какофония достигла предела, Теренс под столом облегченно вздохнул. Мистер Мун сдержал свое слово.
Зубы Белладонны ужасно стучали. Похоже, Теренс был прав: с Ровером ее черная сила была безгранична. Она положила череп и храбро подняла над головой портрет сэра Саймона.
– Взываю к вам, тени, освободите дух этого смертного от вечной пытки! – торжественно, на распев произнесла Белладонна.
В ответ раздались крики и стенания духов. На стропилах закаркали вороны.
– Сэр Саймон Монтпелье, рыцарь Даркингтона, я требую: предстань передо мной!
Грохот и скрежет стихли. В звенящей тишине погруженного во мрак холла заколыхались белые огни. Они мерцали и плавали в воздухе, издавая удушливый запах гнили и разложения.
– Огни мертвых, – прошептала матушка Бладворт, подбирая юбку, к которой подкрался один из них.
Вдруг все огни погасли, и по холлу прокатилась волна леденящего душу холода – то был холод могилы, промозглого склепа, самой смерти.
– И как это ему удалось? – прошептал Лестер, с каждой минутой все больше проникаясь уважением к мистеру Муну. – Реактивы, надо думать.
Холодная волна схлынула. Все взгляды были прикованы к стене слева от камина: гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре, начал сиять и переливаться неземным свечением.
Белладонна в последний раз стиснула коробок Ровера. Она очень устала, колени дрожали, но сейчас не время поддаваться слабости. Взяв волшебную палочку, она трижды ударила ею о землю и повторила вслед за Теренсом, который все это время шептал заклинания вместе с ней, слова, что древнее самой магии:
– Аллай фортиссион! Фортиссио роа!
Свечение усилилось. Часы пробили полночь.
И с последним ударом из-за гобелена – медленно, неуверенно – показалась рука. Белая, костлявая, с длинными пальцами и изумрудным перстнем.
Несколько секунд рука не шевелилась. Затем нащупала край гобелена и, резким, яростным движением сорвав его, отбросила прочь.
Из ниши в стене выступил – изнуренный и измученный, но, несомненно, живой – рыцарь елизаветинской эпохи!
Счастливый крик Арримана взорвал ошеломленное безмолвие.
– Сэр Саймон! Неужели это ты? – Колдун оттолкнул стул так, что тот повалился на пол. И, метнувшись вперед, он заключил призрака в свои объятия.
– Вне всяких сомнений, это я, – протянул сэр Саймон тонким, дребезжащим голосом, похожим на плач гобоя. – Пред вами во плоти, порочной и нечистой, сэр Саймон Монморенси Монтпелье.
– Не верю своим глазам! Но вот же, я жму твои руки, ты больше не призрак! На левом виске пульсирует жилка! Какой великий день! О радость! О счастье!
Сэр Саймон высвободил левую руку и хлопнул себя по лбу. Шлепок вышел куда лучше, чем в бытность его привидением: громче, звонче, живее.
Арримана переполняла радость.
– Какие нам предстоят беседы! Какие тайны мы поверим друг другу! А прогулки! Радости жизни мы будем делить на двоих! Дружище, это лучший день моей жизни!
И, наконец вспомнив, что надо закончить турнир, Арриман обернулся к судьям:
– Десять из десяти, джентльмены, вы согласны?
Упырь кивнул – будь его воля, он бы весь мир заселил мертвецами. А добрый мистер Чаттерджи только улыбнулся.
– Значит, решено. Десять баллов! – провозгласил колдун. – Победительницей становится ведьма номер семь!
Но Белладонна его не слышала. Усталость, напряжение и страх взяли свое. Белладонна лежала в глубоком обмороке.
Глава семнадцатая
Белладонна проснулась в огромной кровати под балдахином на самом верху серверной башни Даркингтон-холла. Туда ее отнесли мистер Лидбеттер и людоед, а Тереке прыгал вокруг, страшно переживая и в то же время вне себя от радости. Белладонна помнила все это довольно смутно; кажется, оба беспокоилась за крольчат и расстраивалась, что забыла зубную щетку в лагере, и Тёренс обещал обо всем позаботиться.
Интересно, сколько часов она проспала? За окном было еще темно, но Белладонна чувствовала себя отдохнувшей и счастливой. У нее все получилось! Она победила! Она станет невестой Арримана, будет рядом с ним всю жизнь, сможет гладить его усы, массировать распухшие лодыжки, а он, будет поверять ей свои, тайны, надежды, и страхи.
– О, счастье! – прошептала Белладонна, улыбнулась и вновь провалилась в, сон.
Но счастливая белая колдунья, которая любила и мечтала быть любимой, способна вызвать настоящую катастрофу. Пока Белладонна спала, комната начала наполняться снежинками размером с блюдце, шестиконечными, идеальной формы. Снежинки не таяли, но сверкали, мягко ложились на умывальник, на балдахин кровати, на ковры. Инкрустированная, музыкальная шкатулка выскочила из ящика комода и заиграла, мечтательный «Венский вальс», под потолком протянулись золотые и серебряные нити, на подоконниках выстроились, кубки, доверху наполненные мороженым с фруктами.
Но Белладонна, ни о чем не подозревая мирно спала.
Пока Белладонна «вдыхала в башне, Арриман в библиотеке вел разговор с сэром Саймоном Монтпелье. Он, предложил рыцарю, сменить, кирасу и поножи, которые тому пришлось, носить, четыреста лет, на что-нибудь– более удобное. И хотя женоубийца удивленно забормотал при, виде нижнего белья, он согласился, примерить, вторую по красоте мантию Арримана, темно-бордовую с аппликацией а виде чертей а вил, и, приступил к рассказу о своей судьбе.
– Итак, первой женой была леди Энн? – спросил Арриман, подвигая другу графин с виски.
– Она, – согласился сэр Саймон. – Ее я утопил. Лишь троекратно прокричал зарю петух, я утопил ее. Сама она меня понудила к злодейству. От сна ее дрожали стены спальни.
– Ага! Она храпела, – догадался Арриман. – Действительно, очень неприятно. Нет ничего хуже.
Рыцарь кивнул и шлепнул себя по лбу.
– Затем я обвенчался с леди Мэри. За горло взял ее и пальцы сжал нечистые свои железной хваткой.
– Удушил, – кивнул Арриман.
– Она казну утаивать пыталась, – пояснил рыцарь.
– Мошенница промотала кучу денег? Правильно, поделом ей. А следующая?
– Затем сосватал я прекрасноликую Оливию. Ее замуровал я в тайном зале за то, что с благосклонностью взирала на гнусного простолюдина, который выносил ее ночную вазу.
