впечатляли с учетом того, что творить ему приходилось в строжайшей тайне и после смерти Мао Цзэдуна без финансовой поддержки со стороны какого-либо государства.
Эрика поднялась и вновь обошла стеклянный ящик, стараясь определить, где может быть голова, а где ноги, словно видела перед собой то ли кровать, то ли гроб. Но один узкий торец ничем не отличался от второго, вот Эрика и решила, руководствуясь исключительно интуицией, что изголовье должно находиться на максимальном расстоянии от двери.
Наклонившись к самой верхней панели, Эрика вглядывалась в красновато-золотистую полупрозрачную субстанцию, надеясь разглядеть хотя бы контуры темной массы, скрытой то ли жидким, то ли газовым саваном.
И когда ее губы отделяли от стекла каких-то два дюйма, Эрика позвала:
— Эй, привет! Кто там есть, привет!
На этот раз темная масса, находящаяся в субстанции,
Глава 44
Ник Собачий Нос стоял на краю котлована, глубоко вдыхая вонь, которую приносил легкий ветерок, поднявшийся на заходе солнца.
Час тому назад последний самосвал вывалил в котлован содержимое кузова, и ворота свалки «Кроссвудс» закрылись до утра. Теперь эта территория принадлежала только команде Ника. Целая вселенная, огороженная забором с натянутой поверху колючей проволокой.
Ночью у Новых людей отпадала необходимость скрывать свою сущность, прикидываться Старыми. Они могли делать все, что им заблагорассудится, не опасаясь, что какой-нибудь водитель, рожденный от мужчины и женщины, заметит странности в их поведении и доложит властям, что рабочие свалки вроде бы совсем и не люди.
В западном котловане команда Ника расставила на мусорном поле стойки с масляными лампами вокруг того участка, где они собирались провести церемонию захоронения. Зажигались лампы с наступлением ночи.
Учитывая остроту зрения Новых людей, они могли обойтись и без ламп, но последние подчеркивали торжественность церемонии. Новые люди, даже Гаммы, такие, как Ник, даже Эпсилоны, к которым относились все остальные, млели от театральных эффектов.
Эпсилоны, возможно, в наибольшей степени. Разумеется, более разумные, чем животные, в некоторых аспектах они очень уж напоминали животных простотой и наивностью.
И, по разумению Ника, чем дольше эти Эпсилоны жили на свалке «Кроссвудс» в компании одного- единственного Гаммы, то есть его, не имея никаких контактов ни с Бетами, ни с Альфами, тем слабоумнее они становились, все заметнее приближаясь к животным. Судя по всему, без общения с более умными и образованными классами Новых людей они не могли удержать в головах тот минимум знаний, который получили в резервуарах сотворения.
После похорон обычно начинался пир с выпивкой и сексом. Ели они много, буквально рвали мясо с костей, пили прямо из горла, не разбавляя виски водой, чтобы усилить и ускорить эффект. И секс был животный, яростный, безо всяких ограничений.
В жратве, выпивке и сексе они искали убежище от одиночества, бессмысленности существования. Но забвение приходило только на то время, пока они жрали, пили, совокуплялись. Потом боль возвращалась, даже становилась сильнее, словно невидимый молоток загонял виртуальный гвоздь в сердце все глубже, глубже, глубже. Но, предвкушая пиршество, они старались об этом забыть. Заставляли себя об этом забыть.
В этот самый момент Ганни Алекто и остальные члены команды Ника находились в большом холодильнике, грузили пять человеческих трупов и три — утраченных на кузова-платформы грузовиков- вездеходов с приводом на все четыре колеса, чтобы отвезти к месту церемонии захоронения. Тела Старых людей — на один, утраченных — на второй.
К Старым мертвякам они относились с меньшим уважением, чем к утраченным, точнее, безо всякого уважения. И в дальнейшем Старых ждали только надругательства.
В классовой структуре Новой расы Эпсилоны занимали нижнюю ступень, так что могли ощущать свое превосходство только над Старыми людьми. И в этих церемониях погребения они демонстрировали ту дикую ярость, ту ненависть, какие вызывали у них те, кто родился от мужчины и женщины.
Ник не сомневался, что в эту ночь они повеселятся на славу.
Глава 45
Три палаты-изолятора в «Руках милосердия» предназначались не для экспериментов с возбудителями опасных заболеваний, потому что Виктор не проявлял интереса к созданию новых болезнетворных микроорганизмов. И вероятность того, что он может случайно создать смертельно опасный вирус или бактерию, равнялась нулю.
Вот почему изолятор размером двадцать на пятнадцать футов, выбранный им для Уэрнера, не был окружен коридором с повышенным давлением, которое удерживало бы в изоляторе переносимые по воздуху болезнетворные микробы и споры. Не было у изолятора и автономной замкнутой вентиляционной системы.
Этот изолятор предназначался для содержания тех представителей Новой расы (а Виктор иной раз создавал очень экзотические особи), которые могли оказаться неуправляемыми или, согласно заложенной в них программе, склонными к антисоциальному поведению.
Поэтому стены, пол и потолок изолятора изготовили из монолитного железобетона толщиной в восемнадцать дюймов. А изнутри обшили все поверхности стальными листами в четверть дюйма.
При необходимости через стальные листы пропускался электрический ток. Для этого требовалось лишь повернуть рубильник в примыкающей к изолятору комнате наблюдения.
Переходной отсек соединял комнату наблюдения и изолятор, и другого пути в последний не было.
Сотрудники иногда называли отсек воздушным шлюзом, хотя неправильный термин раздражал Виктора. Воздух переходного отсека ни составом, ни давлением не отличался от воздуха в изоляторе и комнате наблюдения. Не было там и специальной системы рециркуляции.
С обеих сторон переходной отсек заканчивался круглыми стальными дверями, на манер тех, что используются в банковских хранилищах. Открыть обе двери одновременно не представлялось возможным. Если открывалась внутренняя дверь, жилец изолятора мог выйти только в переходной отсек, но не в комнату наблюдения.
На каталке Уэрнера (трансформация плоти продолжалась) под крики Виктора: «Быстрее, еще быстрее, бегом, бегом, черт бы вас побрал!» — провезли по коридорам «Рук милосердия» через комнату наблюдения, через переходной отсек в палату-изолятор. Оставили там, каталку вывезли, стальные двери закрыли.
Сотрудники могли подумать, что их создателя охватила паника, но на самом деле Виктора заботила не собственная судьба. Просто он хотел как можно скорее запереть Уэрнера в изоляторе.
Рука, которая образовалась из ставшей аморфной плоти Уэрнера, пожала руку Виктора нежно, даже умоляюще. Но начальная покорность тоже могла трансформироваться в нечто противоположное.
Ничего похожего раньше не происходило. Виктор даже представить себе не мог, что возможен столь резкий тотальный коллапс клеточной структуры, сопровождающийся самопроизвольной биологической трансформацией.
Здравый смысл предполагал, что столь радикальные изменения, несомненно, коснутся и мозга, а это приведет к утрате значительной доли знаний, полученных Уэрнером методом прямой информационной загрузки в резервуаре сотворения, и к трансформации заложенной в Уэрнера программы. Возможно, исчез
