созвучна идеям «злостного консерватора» Аракчеева, а в более масштабном переустройстве созвучна идеям Сперанского и даже самого Александра Первого. Но была вторая, более радикальная, революционная программа «главного» военного масона и экстремиста П. Пестеля, которую заговорщики перед восстанием приняли как единую идейную основу.
Свою политическую программу Пестель назвал «Русской Правдой» и «Верховной Российской грамотой», в которой описал беспощадные действия «Временного правительства» революционеров по удержанию завоеваний будущей революции. Организатор Союза благоденствия М. Н. Муравьёв, прочитав республиканский проект для России «Русская Правда» своего «брата» Пестеля, не удержался от сарказма, сказав: «он составлен для Муромских разбойников».
Исследователь истории декабристов М. Цейтлин так описывал Пестеля (книга «Декабристы»):
«Павел Иванович Пестель был полной противоположностью Муравьёва. Казалось, что у него нет сердца, что им владеет только разум и логика. У Пестеля не было любви к свободе, он неохотно допускал свободу печати и совсем не допускал никаких, даже открытых обществ. Им владела идея равенства, осуществляемого всемогущим и деспотическим государством. Разумеется, такую власть оно могло осуществить с помощью сильной тайной полиции».
То есть — мы видим очередного гуманитария-гильотинщика с «общечеловеческими ценностями».
С высоты нашего исторического положения трудно не увидеть похожесть декабристов и большевиков. Это отметил в своем исследовании «Черное Евангелие» Николай Былов:
«Русская Правда Пестеля, «Катехизис революционера» Нечаева, статьи Писарева, Чернышевского, Добролюбова, статьи Ленина — все это звенья единой идеологической линии, на дрожжах которых взошёл ленинизм и сталинизм». Предельная жестокость «великих» демократов и либералов Пестеля, Нечаева и Ленина склоняет к мрачным раздумьям.
Д. Мережковский очень сочувствовал декабристам и долго изучал их историю перед написанием своей работы на эту тему, но не мог не отметить жестокость и деспотизм П. И. Пестеля: «угнетал он в полку офи церов и приказывал бить палками солдат за малейшие оплошности.».
Эта «петровская» сверхжестокость не только доставляла наслаждение Пестелю, но и была методом возбуждения недовольства у солдат властью, императором, ибо при этом декабристы ссылались на неукос нительное исполнение указов «сверху». Кстати, этот же приём применят в СССР некоторые «комиссары» — чекисты и партработники в 1936 году, и которых через год самих расстреляют, когда Сталин и его окружение поймут смысл первых «чисток».
Можно поставить вопрос: «А были ли у декабристов перед восстанием иностранные учителя?» — Были. И в этом месте я опять воспользуюсь советом исследователя истории из Израиля Якова Рабиновича: «В книге А. Солженицына «Двести лет вместе» проигнорированы исследования выдающегося историка Шимона Дубнова и его единомышленников», и загляну в мемуары этого знаменитого еврейского историка, в которых С (Ш). Дубнов утверждает, что его дед — авторитетный в то время раввин часто и без проблем пересекал «черту оседлости», преодолевал тысячи километров по России и часто посещал Петербург и Москву:
«От московской жизни моего деда сохранилось в нашей семье одно странное историческое предание. Однажды он сидел в комнате своей гостиницы (в Петербурге. — Р.К.), углубленный в изучение Талмуда и вдруг обернулся и увидел за спиною незнакомого русского офицера, который стоял и заглядывал в лежащий на столе талмудический фолиант. Офицер оказался Григорием Перетцем, известным декабристом, сыном петербургского откупщика Абрама Перетца, который некогда крестился вместе со всей своей семьёй. Он спросил деда, как толковать одно трудное место в Талмуде, и, получив требуемое объяснение, удалился».
Восстание готовилось, и, как видим, — российский офицер, возможно — «христианин», изучал Талмуд. А дедушка Бенцион, известный в то время религиозный лидер евреев, идеолог, специально приезжал, командировался в столичные российские города, чтобы помочь и кое-что объяснить молодым бунтарям. И это притом, что декабристы не были глупы в «еврейском» вопросе, например, П. И. Пестель, которого трудно назвать махровым черносотенцем, служил в армии в южных и западных губерниях России и записал следующие наблюдения:
«Тесная между евреями связь даёт им средства большие суммы накоплять. для общих их потребностей, особенно для склонения разных начальств к лихоимству и ко всякого рода злоупотреблениям, для них, евреев, полезным. Вся торговля там в их руках и мало там крестьян, которые бы посредством долгов не в их власти состояли; отчего и разоряют они ужасным образом край, где жительствуют», «ясным образом усмотреть можно, что евреи составляют в государстве, так сказать, своё особенное отдельное государство и при том ныне в России пользуются большими правами, нежели сами христиане». (С).
Другой знаменитый декабрист — Никита Муравьёв, вероятно, сделал похожие выводы, ибо по утверждению историка Ю. Гессена также не спешил дать евреям полноправие — «свобода им селиться в других местах будет зависеть от особых постановлений Верховного народного вече».
Так что при смене декабристами ненавистного царизма, несмотря на декларацию ими «свободы, равенства и братства», не было уверенности, что евреи стали бы свободно распространяться по территории России, хотя они и так медленно и упорно осваивали новые области.
В 1821 году в столицу вернулся заслуженный масон и главный масонский теоретик М. М. Сперанский, которого декабристы планировали в состав Временного правительства.
Сперанский на тот раз был сверх осторожным, и вероятно, ещё в далекой Сибири задумал очередную оригинальную «гениальность», о которой профессор Шиман писал:
«Сперанский был франк-масон и возымел странную мысль воспользоваться организацией ложи для близкой его сердцу реформы русского духовенства. Его план состоял в том, чтобы основать масонскую ложу, которая имела бы филиальные ложи по всему русскому государству и принимала бы в братья наиболее способных духовных лиц» (Б.Б.). По- моему, — до такого коварного хода даже во Франции не додумались — нанести удар в самый центр духовности народа и государства; причем — не нанести-разрушить, а — перекрасить в иное, в своё содержание.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«Библейское общество» в помощь «декабристам»
Эту идею-процесс Сперанский со своими зарубежными «братьями по разуму» запустил как раз перед своей ссылкой в 1812 году. Исполнение коварной идеи происходило оригинально и как всегда по-сперански гениально. Начали её осуществлять старый масон князь А. Н. Голицын и прибывшие в Россию иностранцы. «Ещё одним направлением, или, правильнее, «системой», в русском масонстве начала 19-го века может считаться так называемая система Фесслера. Её основатель Игнаций Аурелиус Фесслер (1756-1839) из Трансильвании был приглашен в 1809 году М. М. Сперанским для преподавания еврейского языка в Ду ховной академии в Санкт-Петербурге. — отмечает В. Брачев. — Ложа Фесслера интересна для нас прежде всего тем, что именно в ней, судя по всему, как раз и родились широко известные ныне планы М. М. Спе ранского по объединению всех масонских лож в стране в одну подчиненную государству структуру, а также реформирование на масонский лад Русской православной церкви. Как сообщает в своих мемуарах член ложи «Полярная звезда» Леопольд-Август-Гогеншильд, по прямому совету И. А. Фесслера «предполагалось основать масонскую ложу с филиальными ложами по всей империи, в которую были бы обязаны вступать наиболее способные из духовных лиц всех сословий». Любопытные указания о планах М. М. Сперанского по реформированию православной церкви можно найти в биографии барона Штейна. Падение Сперанского положило конец его планам буржуазных преобразований в России. В марте 1812 года, как известно, он был отправлен в ссылку. И. А. Фесслер и М. М. Сперанский вынуждены были, таким образом, удалиться из Петербурга.
Однако идея их о реформировании православной церкви не была забыта и получила неожиданное воплощение в деятельности Библейского общества. Инициатива учреждения общества исходила от анг лийских масонов». Похоже, поэтому Фесслер с помощью Сперанского сразу и попал целенаправленно в Духовную академию обучать будущих православных священников, несмотря на свои убеждения — «М. Л. Магницкий отмечал, что И. А. Фесслер систематически и прямо нападал на христианство и во всеуслышание заявлял, что Иисус Христос был не кто иной, как сын ессеянина, обманывавший народ для утверждения своего учения», — отметил в своём исследовании В. Брачев.
