Затем, к его потрясению, от ладони к острию потянулась тонкая струйка крови. Такое расхождение с законами природы можно было объяснить только магией. Тонкая струйка покрыла остриё… Затем пошла выше, покрывая всё больше и больше наконечник клинка, медленно, но верно направляясь к рукояти.
Мендельн мог только гадать, сколько крови она забрала до сих пор и начал отнимать руку.
Мендельну хотелось нарушить приказ, но он не сделал этого. Нет, Траг’Оул не накладывал на него никакого заклинания, просто он ещё верил, что дракон не причинит ему никакого зла.
«Но когда я начал верить ему?». Прежде чем он смог ответить на этот вопрос, первые капли коснулись рукояти.
Уже плывущая кровь продолжила свой переход, но новая больше не вытекала из ладони Мендельна. Вообще-то, когда он стал искать свою маленькую ранку, то ничего не смог найти.
Его взор возвратился к кинжалу, лезвие которого теперь было окрашено алым. Однако краснота стала постепенно сходить, пока не исчезла окончательно.
Что такое
Звёзды задвигались, на короткое время утратив всякое сходство с драконом. Когда они вернулись на свои места, Траг’Оул ответил:
Сказанное исполином не было лишено смысла — по крайней мере, так показалось Мендельну. И всё же…
— Но разве мы никогда не должны тянуться к добру либо к злу?
— Я в любом случае никогда не оказался бы на одной стороне с любым демоном! — такая идея представлялась невероятной.
Замечание, судя по голосу, чуть не развеселило Траг’Оула:
Дракон поймал его. Судя по всему, что он слышал, представление Инария о том, что правильно, подразумевало беспрекословное ему подчинение.
Мендельн покачал головой:
— Я не могу поверить, что мы должны страдать от этих двух сил, не имея надежды…
Брат Ульдиссиана, как за соломинку, ухватился за эти слова.
— Ты говоришь, что есть что-то ещё, что-то величайшее? — он припомнил кое-что, о чём раздумывал раньше. — Духи перворождённых; они не ушли, но куда подевались остальные? Куда уходят души моего народа?
Что это значит? Откуда ты знаешь то, о чём говоришь?
Мендельн обратил внимание на это «мы» и почему-то почувствовал, что имеется в виду
Но небесный дракон больше ничего не сказал по этому вопросу, и Мендельн знал, что, продолжи он расспрашивать, Траг’Оул больше ничего не сказал бы. И всё же, кое-что из сказанного драконом раньше вселило в него надежду.
— Так значит, у Санктуария есть настоящая возможность стать бо?льшим, чем то, что они хотят из него получить… — Мендельн сжал кинжал, который так хорошо лёг в его руку. Кинжал был не оружием, — хотя и легко мог использоваться в этих целях, — но одним из ключей к освобождению предназначения человечества от нескончаемой войны между ангелами и демонами.
Правда, это справедливо, только если ему и Ульдиссиану удастся как-то помочь помешать осуществлению замыслов Лилит и таинственного Инария.
Ангел беспокоил его больше.
— Этот Инарий… Отец Ратмы… Что он сейчас делает?
Впервые за всё время от Траг’Оула исходила неуверенность:
Что было окольным путём доведения до Мендельна, что ангел представляет такую же загадку для его наставников, как и для человека.
— Но мы же знаем, что он действует как Пророк, чьё лицо остаётся скрытым от всех! Конечно, опираясь на это, мы можем просчитать его действия…
И вот он поднял ещё один вопрос, который донимал Мендельна даже до того, как Ратма похитил его.
— Демон Люцион был Примасом, и этого демона больше нет. Это Лилит носит его маску, сомнений быть не может.
Она не стала бы, и Мендельн это знал. Он задумался о том, что было нелогично даже для демонессы.
— Другие командиры? — наконец спросил брат Ульдиссиана. — Другой демон? Это могло бы сработать нам на руку! Если даже не напрямую эта третья сторона воспрепятствует её планам…
Ничего хорошего это не предвещало. После того как они с Ульдиссианом исчезли, одна только Серентия могла присматривать за демонессой. Правда, во многом дочь Сайруса была более способной, чем Мендельн.
— Серентия поведёт эдиремов. Они доверяют ей. Они проследуют за ней сквозь огонь и воду…
Звёзды снова задвигались и утихомирились. Мендельн уже знал, что так дракон выражает недовольство.
— Что ты не