не позволю, чтобы что-нибудь случилось с тобой!
Он ждал, что она вышвырнет его за такие слова, ведь всем было известно, как много мастер значил для неё.
Однако…
— Ромий… — прошептала Серентия, её губы были так близко от него, что он готов был пожертвовать своей жизнью только для того, чтобы один раз поцеловать их. — Ромий… Ты не представляешь, как много это значит для меня…
Она ещё раз погладила его щеку, а потом, словно с неохотой, отстранилась. Бывший разбойник не смог удержаться от резкого выдоха.
— Если ты говоришь искренне… А я очень надеюсь, что это так… То у меня появилась новая идея…
Ещё не совсем отойдя от последнего, Ромий смог только мыкнуть, выказывая любопытство.
— Тебе известно, как Ульдиссиан показывал дар остальным. Но со мной он занимался упорнее… Я думаю, именно поэтому мои способности развились быстрее, чем у остальных.
— Очень даже может быть, — ответил он, довольный тем, что разговор перетёк в безопасное русло.
— Я думаю… Нет… Я
Ромий припомнил несколько таких случаев и в первый раз позавидовал мастеру, тому, что он в это время мог находиться рядом с женщиной, сидящей теперь перед ним.
— Да… Госпожа…
— Хорошо! — её глаза, казалось, засияли ярче, чем позволял свет факелов в комнате. — Ты окажешь мне честь, позволишь мне проделать с тобой то же, что Ульдиссиан проделывал со мной? Это означает целые часы, проведённые со мной, и приношу извинения за это, но теперь, когда он и Мендельн ушли, кто- то должен выступить вперёд… И я считаю, что ты сможешь лучше защищать меня, пока я защищаю тебя…
Он не мог поспорить с этим.
— Я весь твой, госпожа. Всей душой твой. Учи меня, если считаешь меня пригодным…
— Я считаю тебя
Беря себя в руки, разбойник, наконец, оторвал от неё взгляд. Она хотела, чтобы он был её боевым товарищем и не более того. Всё, что она предложила ему, было преисполнено смысла; Ромий уже за одно это должен был быть польщён. Если мастер и вправду никогда уже не вернётся, как она, очевидно, считала, самым меньшим, что мог сделать его преданный последователь, было проследить, что его наследие продолжает жить.
Упокоив себя этим, Ромий наклонил голову:
— Когда мы начнём, госпожа?
Её улыбка стала шире:
— Почему не сейчас?
— Сейчас? — он усиленно соображал. — Нужно предупредить Сарона и кое-кого ещё, госпожа, чтобы они могли обойтись без меня…
— Они уже могут. Тебе не нужно ничего им говорить… Даже до завтрашнего утра…
Её ладони потянулись к его ладоням и, когда коснулись их, буря чувств нахлынула на Ромия. Пытаясь оправиться, он посмотрел на двери и только теперь заметил, что они плотно закрыты.
— Я хочу, чтобы мы оставались одни… так легче сосредоточиться, — объяснила Серентия. — Ты ведь понимаешь необходимость уединения, не так ли?
— Да… Да, госпожа.
Она хихикнула, из-за чего он вновь вспыхнул.
— И ещё одно, дорогой Ромий… — их пальцы переплелись. —
Глава тринадцатая
Ульдиссиану казалось, что дышит что-то огромное.
Пещера, в которой стояли они с Ратмой, так сильно простиралась ввысь, что сталактиты, образовавшиеся наверху, достигали нескольких ростов человека. Сталагмиты тоже выросли немалые и возвышались над поверхностью подобно сидящим на корточках великанам.
Ульдиссиану казалось, что он стоит в пасти голодного чудища. «Дыхание» только усиливало это выбивающее из колеи ощущение.
Сталактиты и сталагмиты служили также источником освещения в огромной зале, потому что из глубины каждого из них исходило призрачное алое свечение, об источнике которого оставалось только догадываться. Хотя он был и благодарен им за освещение, они тоже вносили свою лепту в ощущение тревоги, подавляющее Ульдиссиана.
— Только досюда я рискнул вести нас нефизическими средствами, — заметил Ратма со своей обычной отстранённостью. — Думаю, ты можешь ощутить, почему.
Но теперь, когда удалось преодолеть ошеломление от места, где материализовались он и его незваный спутник, Ульдиссиана больше занимало то, что? Ратма объявил ему как раз до прибытия.
Снова охваченный яростью, он схватил Ратму за воротник плаща.
— Что ты подразумевал под тем, что сказал до этого? — рявкнул Ульдиссиан, тряся сына демонессы. — Как это случилось? Как она это сделала?
— Ты говоришь о моей матери и об её присвоении твоих последователей, — без нужды ответил тот. — Она хитра и поддерживает прочную защиту, но я постепенно пришёл к заключению, что она, должно быть, вселилась в женщину по имени Серентия в миг, когда та была вне поля твоего зрения. Добившись этого, было совсем нетрудно…
В голове у Ульдиссиана застучало, он резко выпустил сына Лилит и стал думать над тем, когда демонесса могла захватить дочь торговца. Один случай тут же пришёл на ум. Серентия пошла за водой и короткое время он не использовал свои способности, чтобы отслеживать её. Прикрытая густой листвой, она нагнулась и… И спустя миг резко
А он, дурак, принял её ответ за чистую монету. Он забыл, на что способна Лилит…
— Серентия… — прошептал он. — Этого не может быть… Она не может быть мертва.
— Она не мертва.
Замешательство, надежда и недоверие боролись друг с другом внутри Ульдиссиана.
— Что ты имеешь в виду? Повторилась история с мастером Этоном и его сыном! Эта грязная ведьма носит кожу Серентии, как треклятое платье! Она убила её, а затем содрала с неё кожу!
Ратма покачал головой.
— Нет… Для игры, которую избрала моя мать, она не может прикрыть себя так. Такая техника, хотя и имеет демоническую природу, даёт доступ только к ограниченному набору возможностей. Их достаточно, чтобы некоторое время держать в дураках нескольких жрецов или домашнюю прислугу, но не хватит на длительное время и расширенные нужды. Для этого Лилит понадобилось использовать более осторожный, тонкий приём. Ей пришлось буквально слиться с этой женщиной. Моя мать выступает как вселившийся дух, который руководит теперь каждым движением тела, и всё же твоя Серентия всё ещё внутри, только в очень, очень глубоком сне.
Сердце Ульдиссиана, за миг до этого словно остановившееся, забилось с новой силой.
— Так с ней всё в порядке? Если мы сможем изгнать Лилит, Серентия снова станет собой?
— Я не могу обещать этого, сын Диомеда. Должно быть, она спит очень крепко, ведь Лилит также
