способны на безрассудство, могли позволить этому чувству вовлечь себя в затруднительное положение.
— Пока слишком рано об этом судить, — помедлив, ответил Геррод. Чародей был рад, что его лицо оставалось более или менее скрытым от собеседника. Было бы очень некстати, если бы Дру увидел выражение его лица в этот момент. — Поверьте мне, что так надо.
— Хорошо.
— Тогда больше не о чем говорить. Удачи вам, господин мой Зери. — Геррод отвернулся и сделал вид, что разбирает свои заметки.
Дру немного помедлил — как будто не вполне понимая, как истолковать это не слишком любезное прощание. Геррод продолжал в нерешительности разбирать записи. Молчание несколько затянулось. Наконец он с небрежным видом повернулся к Дру. Волшебника не было. Чародей покачал головой. При всех своих дарованиях Дру Зери не мог обойтись без помощи Геррода. В других обстоятельствах это могло бы даже показаться смешным.
Геррод принялся искать в своем немногочисленном имуществе шкатулку, которую он потихоньку похитил из крепости Зери в Нимте. Дру Зери мог догадаться, что просьба предоставить ему пять дней была уловкой — хотя чародей и сам сомневался в этом. Однако лучше всего было бы начать сейчас, учитывая некоторую вероятность того, что волшебник мог вернуться раньше — по другой причине. В этом случае Дру обнаружил бы, что Геррод несколько преувеличил, говоря, что ему необходимо пять дней на подготовку, скорее, пять минут или вообще нисколько… если ему удастся найти шкатулку прямо сейчас.
Геррод отодвинул рваную тряпку, которая некогда была мешком, и увидел то, что искал. Он осторожно взял шкатулку, поставил на пол и, опустившись на колени, открыл ее.
Разглядывая содержимое шкатулки, чародей пробормотал несколько бессмысленных слов, и они медленно пробудили дремлющую в нем магическую силу. Из шкатулки он вынул один безупречный кристалл, некогда бывший украшением утраченного собрания Дру Зери. «Я думаю, для того, чтобы навести на цель, ты подойдешь». Что сделали бы другие враады, если бы узнали, что ему удалось снова завладеть кое-чем из того, чего они лишились при переселении из Нимта? Что они предложили бы ему за возврат хотя бы тени их былой славы, их богоподобия?
Что они могли предложить ему за возможность полностью использовать колдовские силы враадов — вместо расходования их собственной жизненной силы?
Ничего из того, чего ему бы хотелось.
Его нос начал чесаться. Геррод принюхался. Если бы он закрыл глаза, то мог бы почти поверить, что вернулся в Нимт. Тот же самый сладковатый запах гниения пропитывал все. Так было всегда, когда он осмеливался восстанавливать ту связь, которую так долго и тщательно воссоздавал. Казавшийся непроницаемым барьер, который волшебные слуги основателей соорудили вокруг Нимта, в конце концов поддался ему, хотя и дорогой ценой. Геррод мог теперь вытягивать магическую силу из своего родного мира и пользоваться ею в этом — а не губить собственную жизненную силу, как делали его собратья. Однако здесь существовали и свои пределы. Хотя чародей и проделал в барьере брешь, расширить ее он не мог. Он неоднократно пытался это сделать, рискуя загрязнить следами колдовства враадов свою новую родину… и себя самого. Возможно, ему это не удавалось из-за неосознанной нерешительности.
И вес же того, что он достиг, было недостаточно. Со временем, он полагал, ему удастся увеличить продолжительность собственной жизни, но отнюдь не достигнуть бессмертия, которого он стал желать. Должен открыться иной путь.
«А что если удастся связать волшебство двух царств вместе?..» — внезапно задал себе вопрос Геррод. Он проклял свою дерзость и выпроводил такие опасные мысли из головы. Он спасет Шариссу и создание по имени Темный Конь — и это будет все. Осуществлению его других целей, его мечтаний, придется подождать, пока он найдет другое решение. Прикоснуться к жизненной силе этого мира означало бы покориться — так делали остальные, один за другим. В результате судьба, худшая, чем смерть, — стать чудищем, подобно искателям.
Тезерени знал, что медлит, что глубоко в душе он боится сделать последние шаги.
«Шарисса». Его кровная родня держала ее в заточении. Повелитель дрейков и его дети. Его отец. Он удерживал Шариссу.
Геррод стукнул кристаллом об пол, зная, что для того, чтобы расколоть его, потребовался бы удар посильнее. Да, он боится, но медлить он больше не будет. Даже если больше ему ничего и не удастся, он сделает все для ее спасения — не просто ради этой женщины, но для того, чтобы разрушить самонадеянные мечты людей, к которым он раньше принадлежал… и особенно не слишком дорогого ему отца.
При последней мысли он улыбнулся.
— Всего этого там не было, когда мы шли сюда, — заметил Рейк. — Да, думаю, я обратил бы внимание, — ответил Фонон с той же колкой интонацией. И тут же упрекнул себя, зная, что реплика Рейка была реакцией на неопределенность ситуации, возможно, даже вызвана легкой тревогой. Фонон не мог обвинять его или любого из группы за это чувство; причина поспешности его собственного ответа заключалась в том же.
— Откуда она взялась? — спросил один из эльфов. Предводитель был уверен, что каждый член их группы в течение последнего часа не раз задавал себе тот же самый вопрос. «Ну? — спросил он себя. — И откуда же она взялась?» Сквозь лес они видели огромную каменную крепость — сооружение искусное, однако вида гнетущего. Выглядело оно достаточно массивным для того, чтобы вместить несколько тысяч человек, а главная башня поднималась так высоко, что Фонон едва не спросил себя, не выше ли она, чем некоторые из горных пиков. Он знал, что это лишь кажущееся впечатление, но все же…
— Ни один эльф не сооружал ничего подобного! И ни один искатель! — Рука Рейка сжала рукоять меча. — И всего лишь за несколько дней.
— Посмотри туда! — прошептал молодой эльф справа от Фонона. В небо поднялся дрейк. Эльфы в принципе избегали их; это были чудища со скверным нравом, имевшие привычку хватать зубами все, что движется. А мясо дрейка было не слишком вкусным. Внимание, однако, эльфы обратили не на саму тварь, а на то, что передвигалось вместе с нею.
— Кто-то едет на нем верхом! — выпалил Рейк. Он вовсю раскрыл глаза. Фонон в удивлении смотрел на наездника. Он был ростом примерно с эльфа, хотя сложением гораздо плотнее. Его темно-зеленые латы как бы сливались со шкурой дрейка, едва ли не превращая их обоих в одно целое. Устрашающего вида шлем, который был как две капли воды похож на зубастую морду того же дрейка, скрывал лицо наездника. Фонон не был даже уверен, что всадник внешне хоть сколько-нибудь напоминал эльфа. Хотя, казалось, фигурой он походил на эльфа, но то же самое можно было бы сказать о шикателях или квелях.
— Еще один! — прошептал кто-то.
— Их больше, — поправил Фонон. Позади второго всадника появились третий и четвертый.
— Это — дозор.
— Надо уходить, Фонон!
— Они могут обнаружить нас в любой момент…
— Тихо! — прошипел Рейк. — А то вы поможете им обнаружить вас еще скорее! — И обернулся к Фонону. — Что скажешь? Уходим или будем рисковать дальше? Старейшинам это должно показаться интересным!
— Но не ценой наших собственных жизней. Мы должны отойти подальше назад и потом к западу. Там будет более плотное укрытие, но гораздо лучший обзор.
Группа тут же последовала его решению. Фонон надеялся, что они чувствуют себя спокойнее, чем он сам. Он не был готов к тому, что здесь увидел. Когда он спрашивал себя, кем окажутся будущие владетели этих земель, то не рассчитывал получить ответ так скоро. Было совершенно очевидно, что эти пришельцы явились сюда с воинственным намерением построить Империю. Рано или поздно их пути и пути эльфов пересекутся. Это побуждало группу выяснить все, что удастся, об этих возможных —
Передвигаясь так тихо, что это сделало бы честь любому представителю их собственного Народа, эльфы покинули свою позицию. Да и к лучшему, как увидел Фонон. Всадники летели в направлении того места, которое покинули эльфы.'Если бы группа осталась там, воздушный дозор заметил бы их.
Фонон знал, что против летающего противника его группе не устоять. Требуется нечто большее, чем
