сказал:
— Госпожа, вашего присутствия требует наш повелитель. Если возможно, то сейчас же.
«Если возможно?» — кисло подумала она. Если Баракас требовал ее присутствия, то знал, что она подчинится и не станет тянуть время, — и все это знали. Тем не менее Шарисса решила, что на этот раз она отправится к Баракасу с такой скоростью, с какой ей вздумается. Медленно поднявшись, она спросила по- прежнему стоявшего на одном колене воина:
— Сказал ли он, для чего я ему нужна? Это срочно?
— Он дал понять, что вам следует быть среди тех, кто окажется рядом с ним, когда он войдет в пещеры в славе триумфатора.
Конечно же. Это было бы демонстрацией его так называемого уважения к ней — демонстрацией чисто символической. Волшебница разгладила одежду, постаравшись растянуть это занятие как можно дольше. Когда она закончила, воин осмелился поднять глаза; он, несомненно, удивлялся, что же заставило ее так медлить с выполнением приказа главы клана. Шарисса одарила его царственной улыбкой и жестом показала, что он может подняться на ноги. Он сделал это, но резким движением, отчасти продемонстрировав свое раздражение Подобно многим Тезерени, он, как и ее охрана, никогда точно не знал, как же с ней следовало обращаться. Пусть она была пленницей, но она была также и уважаемой гостьей главы клана.
Это затруднительное положение, вероятно, потребовало от него более основательных размышлений, чем он привык. Шарисса прятала усмешку, направляясь к Баракасу вслед за воином и ее собственной охранницей.
И Темного Коня, и Фонона она заметила издалека. Фонон с ошеломленным видом сидел на крылатом дрейке. У него было такое лицо, как будто он смирился со смертью и просто хочет знать, когда же она наступит. Однако, когда он повернулся и увидел Шариссу, он смог улыбнуться ей — краткой и усталой улыбкой. Она улыбнулась в ответ, но на душе у нее сделалось тяжело.
Темный Конь скорее представлялся пятном в отдалении, но она не только видела вечноживущего, но и ощущала его присутствие. Огромный угольно-черный жеребец расхаживал взад-вперед, как будто в загоне, хотя проницательная волшебница ничего не смогла почувствовать. Шарисса попыталась связаться с ним, едва заметно пользуясь своими способностями, но каждый раз ее усилия наталкивались на непроницаемую стену. Возможно, она и была свободна от волшебных уз, но двое других не были. Пока они будут оставаться рабами, подчиненными силе клана, она не сможет связаться с ними — не говоря уже о том, чтобы помочь им путем волшебства. Повелитель Тезерени хорошо все продумал, предусмотрительно отделив троих самых ненадежных участников экспедиции друг от друга.
Баракас с небольшой группой — вероятно, с сыновьями, судя по их виду, — ожидал ее на северной окраине лагеря. Оттуда им был прекрасно виден вход в пещеру.
Риган первым заметил ее и склонился к отцу, который что-то разъяснял, держа в руках пергамент. Зловещий ящик лежал у его ног — соблазнительное сокровище, к которому, как знала Шарисса, ей никогда не удастся подобраться, чтобы овладеть им. Баракас обернулся и приветствовал се так, как будто она была его любимой дочерью.
— А-а-а! Госпожа моя Шарисса! Хорошо! Вы готовы для решающего дня?
И внезапно сказал одному из Тезерени в шлемах:
— Теперь мы можем начинать! Подготовить вылазку! Остающиеся здесь должны сохранять бдительность и не опасаться! Они получат равные с остальными доли того, что мы обнаружим внутри! Уверь их в этом!
Тезерени, с которым он разговаривал, отдал ему честь и исчез, чтобы выполнить приказание.
Подойдя к волшебнице, Риган предложил ей руку. Шарисса неохотно взяла ее — но лишь потому, что мысленно представила себе лицо Фонона. Если она позволит наследнику такие маленькие победы, он станет менее склонным к убийству. Риган улыбнулся, как будто она только что одарила его своей любовью, и сжал ее руку. Воин, который привел Шариссу и ее охранницу, молча удалился, поскольку больше в нем не нуждались. Кроме многочисленных членов правящего семейства Тезерени, поблизости находилось еще какое-то количество стражей. Только безумец попытался бы что-то предпринять против столь умелых, смертельно опасных бойцов.
Некоторое время она следила за тем, как Баракас отвернулся от нее, поднял дьявольский ящик, который привязывал Темного Коня к повелителю Тезерени, и подал его поджидающему Лохивану. Хотя ее глаза и сосредоточились на ящике, она все же отметила, что, судя по позе Лохивана, боль все еще терзала его. Он находился слишком далеко от Шариссы, чтобы она могла судить, затруднено ли по-прежнему его дыхание.
— Первым идет демон, — сказал повелитель Тезерени. Лохиван кивнул, взглянул в сторону Шариссы и пошел прочь, держа ящик под мышкой. Он шел намного быстрее, чем казалось необходимым, — как будто он хотел оказаться подальше от отца прежде, чем тот заметит что-то неладное.
— Ваш летучий дрейк ждет, госпожа моя, — прошептал Риган. Шарисса взглянула туда, куда указывал наследник, и увидела дрейков. Волшебница не слишком задумывалась о том, как они достигнут входа в пещеру, сочтя, что у клана была в запасе по крайней мере дюжина различных методов. Верхового дрейка она бы, наверное, не выбрала, но этот способ был, вероятно, относительно безопасным. Материализоваться перед входом в систему пещер было бы, как Баракас однажды указал, безумцем. Искатели могли и уйти — но почти наверняка они оставили после себя подарки малоприятного свойства. Впрочем, какая-то часть искателей могла еще прятаться в пещерах. Удивительная легкость, с которой Лохиван вошел в пещеры во время первой экспедиции, казалось, указывала на обратное. И все же Шарисса не могла не думать, что в такой удачливости должна была скрываться ловушка. Захват гнездовья едва ли мог оказаться настолько уж простым.
Она обнаружила, что по-прежнему думает об этом, когда дрейки начали беспрепятственно садиться у входа в пещеру. Несколько воинов приземлилось там еще раньше; они выставили дозор — похоже, излишний. Не обнаружили ни одной ловушки — а Тезерени вели поиск крайне тщательно. Перед ними взад- вперед расхаживал Темный Конь — как командир, проверяющий свое войско. Он свирепо смотрел на появившихся Тезерени, не обращая на Шариссу ни малейшего внимания. Либо он все еще испытывал стыд в ее присутствии, либо его просто задевало то, как бесцеремонно им пользовался ненавистный ему Баракас; сказать было трудно. Зная Темного Коня, Шарисса могла предположить и то, и другое.
— Не нравится мне это, — пробормотал Риган, но никто не обратил на него внимания — кроме пленников.
Они слезли с дрейков и оказались у цели их путешествия. Несколько стражей примчались, чтобы принять у них поводья. Сюда должна была прилететь лишь первая группа. Остальные Тезерени уже пробирались извилистыми, ненадежными тропами, которые были проложены в камне какой-то давно забытой расой, но которыми давным-давно никто не пользовался.
— Мы берем с собой эльфа? — спросил один из тех, кто стоял совсем рядом с Баракасом, всячески демонстрируя тому свое почтение. Шарисса не могла припомнить, кто из сыновей Баракаса принял участие в этой вылазке, но, несомненно, это был один из них.
— Конечно же, глупец! Зачем было тащить его сюда, если не для того, чтобы воспользоваться им! — проревел Риган.
Баракас кивнул, позволив вспышке старшего сына остаться безнаказанной — на этот раз.
— Развяжите ему ноги, но проследите, чтобы руки оставались связанными у него за спиной. — Баракас улыбнулся, любуясь огромным зевом пещеры. — Я не вижу никакой причины, отчего мы не можем продолжить.
Он тут же направился вперед, захватив этим врасплох многих из его людей. Лохиван щелкнул пальцами в направлении Темного Коня, и призрачный скакун, очевидно, зная, что от него требуется, подскакал достаточно близко — но не слишком — к Баракасу, оставаясь слева от него. Далее последовали Риган и Лохиван, а за ними — остальные. Наследник помедлил лишь для того, чтобы жестом указать двум стражам, чтобы те вели Шариссу вслед за ним. Фонон также оказался в первых рядах, но ближе к Баракасу, который сделал так, чтобы волшебница и эльф даже не могли взглянуть друг другу в глаза.
— Свет, — потребовал Баракас тоном человека, который знает, что любые его желания будут выполнены.
