вездесущий ящик, который теперь нес Лохиван.
— Баракас! Не делайте…
— Возьми это. — Баракас вынул из кисета, висевшего на поясе, небольшой предмет. Рвавшейся из рук Ригана волшебнице он показался маленьким кристаллом, но не природным, а изготовленным искусственно. — Используй это, чтобы заманить его в пещеру, из которой нет другого выхода, кроме того, в котором стоишь ты. И сначала убедись, что там нет ничего ценного.
Лохиван с поклоном принял зловещий кристалл. Баракас одновременно забрал у него ящик. Он задумчиво посмотрел на все еще неподвижную фигуру Темного Коня, который ответил ему недобрым взглядом. Шарисса до сих пор не могла понять, как кто бы то ни было — даже Баракас — мог смотреть в эти ледяные синие глаза и не отворачиваться.
— И ты хочешь, чтобы я занялся еще одной из твоих забот, повелитель драконов? — осмелился прореветь Темный Конь. — Похоже, мне здесь придется делать всю работу! А какой тогда толк от этих всех твоих игрушечных солдатиков?
Язвительное замечание подействовало, будто смертельный удар мечом.
Баракас дернулся назад и моментально подавил взглядом любые мятежные мысли своих людей. Он обливался потом — а это Шарисса редко за ним замечала. Каждый раз, когда дела шли вкривь и вкось, казалось, что какая-то небольшая часть его исчезает. Теперь, когда Шарисса присмотрелась, ей показалось, что седины в его волосах стало больше.
«Другие страдают от какой-то сыпи, а его болезнь — старение! — сообразила волшебница. — Он боится, что потеряет власть над кланом!»
Многие из Тезерени уже покинули пещеру, а последний взгляд Баракаса заставил большинство остальных бегом пуститься прочь. Лохиван исчез одним из первых. Осталась только горстка воинов, включая Ригана.
— Я смотрю, тебя снова надо поучить почтительности, — холодным голосом прошептал владыка клана. Он потянулся к ящику.
Темный Конь сначала задрожал, затем его глаза сузились — по мере того как он собирался с духом, ожидая от Баракаса худшего.
— Тот, кому действительно следует научиться почтительности, — это ты, владыка дрейков!
— Ты еще не испытал всего, что эта вещь может сделать, демон. Я думаю, настало время, чтобы наказать тебя по-настоящему!
— Нет, вы не сделаете этого! — Шарисса сосредоточилась на Баракасе и напрягла всю свою силу.
Кожа и латы Баракаса начали трескаться и покрываться морщинами — но лишь на мгновение. Он оглядел себя, чтобы увидеть, что она делает с его телом, и сделал глубокий вдох. Когда он выдохнул, разрушение его тела прекратилось. Потрескавшаяся кожа зажила, а части лат снова соединились друг с другом. Когда он посмотрел на Шариссу, во взгляде его была смерть.
— Клянусь Драконом, Шарисса! — пробормотал Риган ей на ухо. Он прицепил ей на горло что-то холодное и вызывающее онемение. Шарисса чувствовала себя так, будто от нее оторвали какую-то ее часть, и знала, что она потратила впустую единственную возможность воспользоваться своими способностями. Тезерени снова превратили ее в ничто. — Тебе вовсе не следовало этого делать! Он позволяет тебе расхаживать на свободе только потому, что у него под рукой есть другие заклинания, чтобы держать тебя под контролем! Разве ты никогда не думала об этом? Она не думала, и теперь это могло сыграть роковую роль.
— После того как я накажу это провинившееся чудище, госпожа моя Шарисса, мне, боюсь, придется обучить и вас тому, как следует себя вести! Мне будет жаль так поступать, но в этом есть необходимость.
Он коснулся ящика и выжидательно взглянул на Темного Коня.
Призрачный скакун дрожал, ожидая боли. Когда он понял, что ничего не произошло, что он, похоже, был свободен от власти ящика, то громко рассмеялся.
— О-о-о, этого-то я и ждал, повелитель драконов! — И он прыгнул на ошеломленного владыку Тезерени.
При всей его стремительности вечноживущий не смог вовремя настичь Баракаса. Шарисса, снова боровшаяся с обезумевшим Риганом, видела, что Темный Конь движется все медленнее, по мере того как приближается к противнику. Баракас продолжал делать над ящиком какие-то быстрые пассы, пытаясь восстановить некое подобие контроля над Темным Конем. В этот момент наилучшее, на что мог бы рассчитывать любой из них, была ничья.
Голос, который, похоже, принадлежал Лохивану, прокричал:
— Риган, ты, недоумок! Оставь ее и помоги отцу! Наследник немедленно повиновался, поскольку закон Тезерени — разумеется, установленный самим Баракасом, — который требовал служить главе клана, был достаточно силен, чтобы заставить Ригана сдвинуться с места. Он толкнул Шариссу обратно к паре стражей, стоявших неподалеку от древних статуй, и бросился вперед. Волшебница сомневалась, что у него есть хоть какое-то представление, что следует делать.
Один из ее новых надсмотрщиков потянулся, чтобы схватить ее, но другая фигура в латах уже успела поймать ее за руку. И Шарисса взглянула на закрытое шлемом лицо Лохивана.
— Я займусь госпожой Шариссой. Приведи помощь. Нам могут понадобиться мои братья и сестры.
Двое стражей безоговорочно повиновались — в соответствии с выучкой, которую прошли, — но молодая женщина разглядывала своего спутника с растущим подозрением. Теперь Лохиван передвигался, не испытывая боли, и его голос был не хриплым, а совсем таким же, как до недавних событий. Будто она стояла рядом с призраком из прошлого.
— Сюда, — указал он.
— Что ты…
— Не спорь.
Они оказались среди огромных статуй. Похоже, Лохивану хотелось, чтобы за ними никто не последовал. Шарисса хотела спросить, куда они направляются, но затем потеряла к этому всякий интерес, поскольку ее внимание привлекло нечто новое.
Статуи колебались. Не беспорядочно; это походило на мощное ритмичное биение сердца. Волшебница вглядывалась в человеческие и нечеловеческие лица, ожидая, что вот-вот откроются рты и поднимутся веки. Ничего подобного не произошло, однако она знала, что жизнь действительно таится внутри этих фигур и что кто-то пробудил эту жизнь.
— Этого будет вполне достаточно. — Лохиван остановился, как заметила Шарисса, приблизительно в центре участка, окруженного статуями. Он, казалось, с тревогой ждал чего-то, что должно было произойти.
Что-то и происходило — но не то, чего хотел он. Магии Темного Коня и Баракаса, боровшихся между собой, освещали пещеру, подобно вспышкам праздничных огней. Ни один из них все еще не мог одержать верх над противником. Тезерени окружили их, явно боясь, что любые действия могут случайно нарушить это равновесие — и не в пользу повелителя. Риган расхаживал по внешнему краю круга, который образовал из обеспокоенных фигур в латах, а Лохиван, стоявший напротив него, был…
«Лохиван?»
— Момент приближается! Держись! — предупредил ее спутник — как раз тогда, когда она подняла взгляд, поняв наконец, что это не сын Баракаса, а… а кто же?
Ее вопрос исчез так же моментально, как и сама пещера. Только что они стояли в центре расширяющегося поля магической силы — и тут же очутились в темноте.
Двойник он или нет, но Шарисса крепко держалась за него. В темноте чувствовался некий холод, что волшебнице не понравилось. Это напомнило ей о могиле или каком-то другом месте, где властвует смерть. Даже то, что, как она заметила, ее способности вернулись к ней, не принесло ей облегчения.
«Придите ко мне, дети мои. Присоединяйтесь к моему двору и будьте в безопасности от тех, кто наверху».
Это они и сделали, причем Шарисса — почти помимо воли. Ее тело шагнуло вперед прежде, чем она успела принять решение. Поддельный Лохиван был рядом с ней; он двигался с той же скоростью. Волшебница не могла разглядеть его достаточно ясно, но была уверена, что он был почти так же смущен и
