сделать это с самого начала.
— Ничего особенного… просто — довериться мне. Смерив взглядом гостей, Серкадион Мани в очередной раз хмыкнул.
В руке его, где только что ничего не было, появился плоский квадратный предмет из неведомого Уэллену серого материала. Это было не то вещество, из которого состояли стены цитадели, но похожее. Один край загадочного предмета был мастерски окован металлом с выбитыми чернью непонятными рунами неведомого языка. Все люди говорили на Общем языке, хотя и не могли выяснить
Серкадион Мани направил артефакт металлическим концом на гостей и некоторое время изучал Забену.
Она, отступив назад, покачала
— Это
— Возможно, в самом скором времени ты передумаешь, — резко отвечал карлик, причем на губах его вновь заиграла зловещая улыбка. Он перевел взгляд на Уэллена. — А ты тоже решил отступиться?
Оставив в стороне жизнь Сумрака, Уэллен взвесил возможные последствия отказа. Из цитадели выставят немедленно. Это самое меньшее. Не считая призрака старого чародея по ночам.
— Делай, что должен.
— Я всегда делаю то, что должен. Пойми это, пожалуйста.
Пока Уэллен силился понять последнюю фразу, нечто стиснуло его тело. Забена закричала. Он ничего не мог поделать. Что-то наподобие щупалец, крепче железа, оплело его руки и ноги. Чародейка билась в таких же щупальцах. Уэллен не мог понять, откуда они взялись, за спиной Забены была непроглядная тьма. Оглянувшись назад, Уэллен увидел только тени. Казалось, щупальца тянутся откуда-то из темноты.
Карлик медленно ковылял к нему, зажав в вытянутой руке свой странный инструмент. Мани покачал головой:
— Извините, но так надо. Каждый раз.
Щупальца сжались еще крепче. Бедлам едва мог вертеть головой из стороны в сторону — чего и хотел старый колдун. Повинуясь безмолвному приказу, щупальца заставили ученого опуститься на колени, Серкадион Мани улыбнулся в последний раз и приложил металлический край артефакта ко лбу пленника.
Голова Уэллена дернулась назад, словно его ударило молнией. Второй удар, уже не такой сильный, застиг его, едва он оправился от первого, и шок еще не прошел, когда последовал третий, чуть послабее второго.
Ритм нарушила лишь одна вариация. Короткой вспышкой в памяти мелькнули мрачные владения Повелителей Мертвых. Агония, сотрясавшая замок некромантов, вогнала ученого в дрожь.
Волны боли становились все слабее и слабее, пока не перестали ощущаться вовсе. Ученый моргнул — и только тут понял, что с того момента, как Серкадион Мани коснулся его своей игрушкой, он не раскрывал крепко зажмуренных глаз. Едва комната перестала плыть перед глазами, Уэллен заметил в ней небольшие перемены. Не понимая, когда Мани успел сделать перестановку, он посмотрел на Забену.
На ее месте стоял карлик.
— Вышло несколько дольше, чем я предполагал, — заметил приземистый человечек почти дружелюбным тоном. — Мало кто посвящает себя знанию так, как это сделал ты. Я имею в виду, из краткоживущих.
— Что ты со мной сделал? — Уэллен безуспешно пытался вырваться, но щупальца держали крепко. — Где Забена?
— Весьма типичные вопросы. А что-нибудь пооригинальней? Сейчас.
Мани коснулся пальцем одного из щупалец, и те принялись разворачиваться. Меньше чем через минуту ученый был свободен.
Что ты сделал с ней?
Отослал. Или ты предпочел бы, чтобы она столько времени ждала здесь?
— Времени… — Он взглянул на сгорбленного колдуна. — Сколько же я… ведь это продолжалось всего несколько мгновений, верно?
Мани сочувственно покачал головой:
— День успел смениться ночью, мой юный ученый друг. В твоем сознании оказалось куда больше, чем я ожидал. Мы куда более схожи, чем я думал поначалу. Должен сказать, такие встречи придают свежих сил…
Однако Уэллену хотелось вовсе не общих слов.
— Что эта штука сделала со мной?
— Просто читала память. Как сознательную, так и ту часть, где хранятся все знания и ощущения. Ты сам понимаешь, что в мире ничего не пропадает бесследно. Сохраняется даже то, что узнаешь мимоходом. Мое творение отыскивает это все и воспроизводит.
Бедлам с интересом взглянул на волшебный предмет в морщинистой руке карлика.
— И что же ты со всем этим будешь делать?
— Просмотрю позже. Времени всегда достаточно. Может быть, и через несколько лет, но оно обязательно найдется.
Уэллен почти расслышал усталость в голосе карлика.
— Ты можешь отвести меня к Забене?
— Конечно.
Серкадион Мани коснулся лба и заморгал.
— Что случилось?
— Этот Король-Дракон становится надоедливым. Знал бы я, что он доставит столько хлопот, оставил бы его снаружи, биться в стенку.
Бедлам припомнил уже мелькавшую мысль.
— Отчего же ты попросту не убьешь его? Ты же мог это сделать.
— Я еще не изучил его и не скопировал его память, — отвечал Мани, словно все это разумелось само собою. — У меня ничто не пропадает даром.
Затем они оказались в другой комнате. Забена, расхаживавшая от стены к стене
— Ты! Как ты посмел держать меня здесь все это время?! — Она бросилась к Уэллену и крепко обняла его. — С тобой все хорошо? Скажи же что-нибудь!
— Все в порядке, Забена. Кроме нескольких встрясок, я ничего и не почувствовал. Он не причинил мне вреда.
— А он об этом думал? — Не отпуская ученого, она взглянула на Серкадиона Мани. — Спроси его сам, Уэллен! Спроси, что бы он делал, если бы покалечил тебя!
— Я весьма сожалел бы об этом, — ответил карлик, не дожидаясь вопроса Бедлама. — Утрата знания всегда достойна великого сожаления.
— Больше, чем утрата жизни?!
— Жизнь сменяется другой жизнью, а знание зачастую пропадает надолго. Порою и навсегда.
Карлик, несомненно, говорил совершенно серьезно. Как бы он ни был похож на Уэллена, здесь они расходились во взглядах. Для Бедлама жизнь была важнее всего. Гибели тех, кто прибыл с ним, даже Прентисса Асаалька, он не забудет до собственной кончины.
Однако Серкадион Мани не замечал в своем образе мыслей ничего странного.
— Я сделал все, что мог, дабы убедиться в безопасности процедуры. Я никогда не трачу впустую того, что может пригодиться впоследствии.
Неужели
— Мы можем обсудить это все подробно, — продолжал Мани, — но я полагаю, что ты все еще желаешь
