продолжался и ничего не происходило, до него стало доходить, почему это может быть.
Но только после того, как вернулся Мендельн — и вместе с ним Ратма, — Ульдиссиан смог подтвердить свои опасения, поговорив с отпрыском Инария. Отведя их и Серентию чуть в сторону, он спросил мнение у Ратмы.
— Да, именно так всё и обстоит, — подтвердил облачённый в капюшон Древний. — Ты хорошо узнал моего отца. Он действительно готовит зрелище, которое покажет всем жителям Санктуария, что он — конечная сила. Он хочет, чтобы твоё поражение было громким! — Ратма покачал головой, грустная улыбка коснулась его губ. — И это даже притом, что мир может просуществовать каких-нибудь несколько минут после его победы. Какое безумие!
— Может, у него не будет даже нескольких минут, — отметил Ульдиссиан. — Ангелы могут прибыть до этого.
Ратма ещё больше помрачнел:
— Ты не представляешь, насколько ты прав. Они были отвлечены уловкой Трага, но она больше не действует. Теперь они знают точно, где находится Санктуарий. Для них время течёт иначе, но я бы сказал, что у нас от силы день-два до того, как они спустятся на нас.
Другие — похоже, даже Мендельн — были в ужасе. Ульдиссиан уставился на Ратму:
— Так мало? Я думал, хотя бы неделя…
— Неделя была бы счастьем.
— Да будет проклят Инарий за то, что не слушает! Если бы послушал, быть может, была бы какая- нибудь надежда унять ангелов.
Ратма ничего не сказал на это. Ульдиссиан оглядел остальных. На его лице читалось упрямство:
— Больше никому не говорим! Если нам суждено умереть, то мы умрём, сражаясь! Если как-то мы победим Инария, то только тогда можно будет думать о чём-либо ещё. Никто другой не должен знать. Согласны?
Возражений не последовало. Они вновь присоединились к эдиремам и продолжили движение.
Ульдиссиан надеялся за этот день добраться до Собора, но его оценка их темпа оказалась завышенной. К наступлению темноты они только успели добраться до края лугов. Он знал, что продолжить идти означало бы способствовать намерениям Инария, но он не мог отделаться от мысли, что остановка сулила то же самое.
— Он не нападёт этой ночью, — в конце концов сообщил ему Ратма. — Мой отец хочет, чтобы уничтожение эдиремов — и, прежде всего, твоё падение — были хорошо видны его последователям. Нет, он подождёт света дня, как бы глупо это ни выглядело для нас.
— Если бы только у нас хватало сил, чтобы добраться ночью до собора и сразу затем вступить в битву…
Древний обвёл взором окутанные ночью луга:
— Я не могу сказать точно, почему, но я чувствую, что если ты попытаешься сделать это, то будешь сожалеть. Там что-то есть — нечто, что лучше оставить для света солнца.
Хмурясь, Ульдиссиан оглядел пейзаж, распростёршийся перед ним. Теперь, когда Ратма сказал об этом, он тоже ощутил что-то тревожащее в этих на вид безмятежных травах. Всё выглядело весьма невинно: высокие коричневые и зелёные травы легко колыхались под дуновением ветерка. Подавали голос некоторые животные, в первую очередь насекомые и ночные птички. Не было ничего такого, что намекало бы на угрозу.
И всё же он чувствовал, что Ратма прав.
Эдиремы разбили лагерь на самом краю джунглей. Зная о том, как привлекателен вид лугов, Ульдиссиан настоял на том, чтобы ничья нога, даже ни одного из часовых, не ступала за пределы зоны, где стояли последние деревья.
Но вышло так, что один из них ослушался. Когда большинство эдиремов уснули, Ульдиссиан дожидался Ахилия, но минуты шли, а охотник не появлялся, и сын Диомеда подумал, что знает, что? именно произошло.
— Он ведь там, не так ли? — спросил Ульдиссиан у Ратмы.
— Ты знаешь его лучше, чем я.
— Ты не чувствуешь его?
— Нет, — Древний посмотрел на Мендельна. — А ты?
Брат Ульдиссиана взял кинжал и направил наконечник в сторону лугов. Слабое свечение не изменилось.
— Я думаю… Есть едва уловимый след… Но точно сказать не могу, — опустив кинжал, он прибавил. — Но это похоже на него, не так ли, Ульдиссиан?
Серентия расстроилась:
— Мы должны пойти за ним! Если там
Она воздержалась от слова «убить», поскольку Ахилий уже был мёртв, но они разделяли её озабоченность. Ульдиссиан поставил ногу на то, что полагал границей между джунглями и лугами, и сконцентрировался изо всех сил.
— Он там. Не могу определить, где именно, но определённо он там, — какая-то часть Ульдиссиана хотела броситься на поиски своего друга. — Он занимается разведкой для нас.
Даже Ратма, услышав это, выказал удивление:
— Разве это мудро с его стороны?
— Это Ахилий, — ответил Ульдиссиан. — Он всегда решает сам… И он очень способный.
Сын Инария кивнул и благоразумно удалился вместе с Мендельном, пока Ульдиссиан разбирался с Серентией.
— Но это смешно! — выпалила она. — Ульдиссиан, нельзя позволять ему вот так рисковать собой! Я знаю, почему он это делает. Потому что думает, что раз он мёртвый, а я нет, то между нами ничего не может продолжаться.
— Серри, очень даже вероятно, что мы все скоро умрём. Думаю, Ахилий сейчас просто прикладывает все усилия, чтобы спасти женщину, которую любит. Ты не можешь винить его за это.
Вдруг она стала колотить руками по его груди.
— Я виню его за то, что он снова и снова оставляет меня! Я виню его за то, что он думает, будто я недостаточно люблю его…
Её кулаки наполнились необузданной энергией. Ульдиссиан знал, что если бы не его неотъемлемая защита, он бы сильно пострадал. А так их обоих вдруг окружил зелёный огонь, который исходил от него.
— Серри! Прекрати немедленно!
Дочь торговца невольно затряслась, затем начала всхлипывать. Огонь исчез с её ладоней. Тогда и Ульдиссиан остановил своё заклинание.
Или, во всяком случае, попытался. Зелёное пламя сопротивлялось. Жар вокруг их обоих продолжал усиливаться. По лицу Ульдиссиана стал стекать пот, и он услышал, что Серентия хватает ртом воздух.
Стиснув зубы, сын Диомеда сосредоточился сильнее. Он приказал своей силе подчиниться.
И она подчинилась. Пламя взяло и стихло. Однако Ульдиссиану пришлось приложить для этого больше усилий, чем он ожидал.
Серентия зашевелилась в его руках, снова привлекая к себе его внимание. Она посмотрела вверх на него, её лицо было заплаканным из-за её срыва.
— Я… Я прошу прощения, Ульдиссиан… Я не хотела терять контроль над собой… Но…
— Всё в порядке. Я понимаю.
Она вытерла глаза.
— Просто… Я вдруг испугалась, что могу больше не увидеть его…
Её страх был оправданным, но Ульдиссиан не мог ей этого сказать.
— Ты увидишься с ним снова. Я знаю Ахилия. Ничто не может удержать его от тебя. Ты и сама уже должна это знать.
— Я надеюсь… Я надеюсь, с ним всё будет в порядке, — прошептала черноволосая дева, отходя от него. — Я надеюсь на это.
