приглашая смертного к себе. Ульдиссиан не заставил себя ждать.
Он почти дошёл до ангела, когда Инарий резко выбросил ладонь в печатке в сторону выскочки- человека. Самый воздух вокруг Ульдиссиана затрещал. Он почувствовал, словно тысяча крюков разрывает его кожу, его глаза… Всего его.
Но если раньше такая мощь останавливала его, теперь она ничуть не задержала Ульдиссиана. Он продвигался вперёд, несмотря на пытку, которой подвергалось его тело, желая только одного — достичь крылатой фигуры.
Когда они столкнулись на этот раз, облака наверху разошлись и земля задрожала. Ульдиссиан боялся за эдиремов, но не смел отвлекаться. Он и Инарий завертелись в воздухе, и каждый направил на другого такую силу, которая обратила бы город Кеджан в руины. Однако как-то сыну Диомеда удавалось отразить ярость, которую направил на него его противник, точно так же, как и Инарий рассеивал все его атаки.
Они рухнули на Санктуарий, и удар вызвал новое поднятие земли и камня. Два титана образовали небольшую впадину в месте столкновения, впадину, которая расширялась по мере того, как они продолжали давить друг на друга.
Даже посреди мучительной битвы в Ульдиссиане росла надежда. Инарий не сдерживался, и всё же человеку как-то удавалось постоянно ему соответствовать. Ульдиссиан не задавался вопросом, каким чудом это вызвано, но сам факт использовал, чтобы подпитывать свою волю. Сейчас он оказывал Инарию ответное давление, всё время разя ангела первозданными силами, которые имелись внутри него.
Первозданными силами, которые внезапно заставили крылатого воина согнуться перед ним.
— Мир больше не твой! — повторил Ульдиссиан Инарию. — Избирать судьбу людей будут они сами, а не ты! Да, этот день будет памятен, но как день освобождения Санктуария от тебя!
Это был первый раз, когда Ульдиссиан услышал от Пророка что-то, кроме абсолютной уверенности в своём успехе. Взбодрённый этим, Ульдиссиан ударил ангела, запустив их обоих в сторону Собора Света. Они упали на землю прямо перед сверкающей цитаделью, огромная расщелина образовалась от удара. Собор задрожал, и трещины образовались в его восхитительных стенах.
Поднялись крики, но они не имели никакого отношения к эдиремам, которые теперь были далеко. Немалый крик подняли служители Пророка, которые не принимали участия в сражении. К сюрпризу Ульдиссиана, здесь были также многие десятки паломников, многие из которых явно пришли из Кеджана.
Когда он и Инарий подняли друг друга, Ульдиссиан снова увидел перед собой златого юношу. Превращение отвлекло сына Диомеда — очевидно, именно этого и добивался Инарий. Изо рта ангела излетели не слова, но сверкающая серебряная сфера. Она увеличилась в размерах, обволокла Ульдиссиана и затем полностью поглотила его, после чего оторвала его от противника.
— Для тебя наступает конец, — провозгласил Пророк, одной рукой указывая на человека. — Ты испытаешь пустоту, гораздо худшую, чем может быть смерть.
Сфера начала уменьшаться.
Ульдиссиан приложил ладони к гладкой внутренней стенке своей тюрьмы. Он зашёл слишком далеко, чтобы позволить окончиться этому здесь. Его ладони вспыхнули и расплавили перегородку.
— Не может быть ничего хуже того, что я уже претерпел из-за тебя и Лилит, — прохрипел Ульдиссиан. — Вы вдвоём — вот кто стоит вечного проклятья!
Он поднял землю вокруг Инария и Собора. Те верующие, которые до сих пор не разбежались в панике, сделали это сейчас, когда шпиль Собора отломился и полетел вниз к мраморному входу. Огромные куски разбитого шпиля понеслись на ангела сзади; тонны земли и камня угрожали ему.
Но всё это Ульдиссиан предпринял как собственный отвлекающий манёвр. Инарий не боялся такого разрушения, с его-то способностями. Он отреагировал, как и ожидал человек: нетерпеливо махнул рукой, чтобы отразить то, что летело на него… И тем самым предоставил Ульдиссиану возможность снова достичь безумного небожителя.
Они налетели на разрушенный вход дрожащего здания. Каждый новый удар, который они наносили друг другу, погружал землю в больший хаос. В конце концов крыша Собора, которую больше не поддерживали разрушенные стены, провалилась.
Но даже после этого двое видели только друг друга. Пророк больше не заговаривал, и его форма превратилась в кошмарную смесь его смертного обличья и истинного вида. Он обрушивал на Ульдиссиана такую силу, которая, по мнению человека, тысячу раз должна была убить его, но сын Диомеда чудесным образом продолжал успешно сопротивляться ангелу.
И это стало приносить плоды. Атаки Инария, пусть и совсем ненамного, становились слабее. На этот раз это не было никакой уловкой — Ульдиссиан чувствовал это. Ангел допускал промахи. Было вполне вероятно, что он не устал, но теперь неуверенность изматывала его так же, как раньше она изматывала Ульдиссиана.
Затем Ульдиссиан нанёс Инарию удар, который повалил крылатую фигуру на обломки его некогда грандиозной обители. Ульдиссиан быстро прыгнул на Пророка сверху и начал бить его всеми силами, которые мог призвать из себя. Его удары были такими, что каждый из них сопровождался вспышкой молнии и трещинами в земле.
Он поднял кулак, овеянный чёрной аурой, кулак, которым он намеревался нанести последний удар, — и вдруг его внимание привлекло нечто, отличное от Инария. Ульдиссиан пытался игнорировать это, уверенный в том, что это просто ангел хочет снова отвлечь его.
Но затем слабый голос проник сквозь жар в его голове.
Голос Серентии… Молящий его посмотреть на небо.
Он посмотрел — и в этот миг Инарий стал для него меньшим, чем пустое место. Вся их борьба, всё разрушение, все смерти, вызванные их распрей, — всё это утрачивало смысл.
Ибо небо теперь не казалось реальным; оно походило на огромную роспись гигантского пергамента. И самым невозможным было, что через пергамент проходил огромный разрыв, — небо буквально было порвано.
И через разрыв влетало поразительное, бесподобное облако восхитительных созданий, чья броня сверкала ярче солнца и чьи крылья создавали головокружительную гамму цветов, какую не отыщешь в смертном мире.
Войско Высшего Неба реяло над землёй.
Глава двадцать первая
Им не было видно конца. Они влетали в неестественный разрыв сотнями, в процессе расширяя отверстие, словно для того, чтобы задние ряды могли влетать ещё большим числом. Они уже заполонили немалую часть небес, и облака реагировали на их присутствие ещё большим вспениванием.
Ульдиссиан знал, что это было неизбежно с самого начала, но наблюдать воочию такое невиданное зрелище — это потрясло его до глубины души. Внутри всегда теплилась крошечная надежда, что кто-то или что-то не даст ангелам достичь Санктуария, будь то старания Траг’Оула, изменение ими решения в последнюю минуту… Или одна лишь молитва.
Но этого не случилось. Конец мира опускался на них.
Ульдиссиан закричал, когда его тело охватила новая ужасная боль. Его отбросило в воздух спиной вперёд, и он смутно догадался, что Инарий воспользовался моментом, чтобы спасти себя.
Несколько раз отскочив от земли, Ульдиссиан наконец приземлился. Поразительное дело, но он по- прежнему вовсе не был близок к смерти. Его дар сделал за него то, что позабыл сделать он: защитил его от ярости Пророка и ужасного столкновения.
Но его всё равно ударило достаточно сильно, чтобы он оказался оглушён. Он наблюдал, как крылатые воины продолжают заполонять всё вокруг — картина размывалась от слёз, выступивших на глазах. В этот миг Ульдиссиан возжелал стать убитым. В этом случае ему хотя бы не пришлось бы видеть истребление
