тому, что эдиремы — как и демоны — использовали оружие, наделённое магическими силами, у них вообще имелась возможность противостоять крылатым фуриям.
Войско приблизилось, заслонив ей обзор возвышающимися, ханжескими фигурами. Серентия вскоре обнаружила, что сражается с двумя одновременно, и хотя её поразило то, что некоторое время ей удаётся их приструнять, боль в руках сообщила ей, что до её падения осталось немного.
И верно, когда она попыталась отразить удар меча, её правая рука отказала. Она видела, как пылающий клинок несётся к ней…
Вперёд с криком выскочил Ахилий, держа в обеих руках огромный сверкающий меч, — наверное, подобрал его с какого-нибудь мёртвого демона. Он не только отразил атаку ангела, но тут же ринулся вперёд. Со странным высоким звуком, который всегда знаменовал их гибель, ангел взорвался, но от того, что в предыдущий раз показалось Серентии захватывающим и красочным зрелищем, теперь ей сделалось плохо.
— Отойти! — заревел на неё Ахилий. — Уходи… Отсюда, Серентия!
Но теперь, когда он вдруг снова оказался с ней, у Серентии не было желания покидать это место. Она встала бок о бок с ним и встретила очередного врага.
— Я не оставлю тебя снова! Не оставлю!
— Мендельн! Забери её… Забери её… Отсюда!
Осмелившись оглянуться, Серентия увидела брата Ульдиссиана далеко от них. Он пытался помочь Ратме сотворить какое-то заклинание. Судя по крику Ахилия, они прибыли вместе, но охотник не заметил, как они разделились.
Это было как раз ей на руку. Она была с мужчиной, которого она любила. Именно так Серентия и хотела, чтобы закончилась её жизнь.
Однако Ахилий не был так доволен.
— Проклятье… Серентия! Ты должна… Должна послушать… Меня! Я… Молю тебя! Беги!
— Я не оставлю тебя! — упорствовала она. — Я не…
Отразив противника, Ахилий повернулся, чтобы спорить с ней. В то же время другой ангел подлетел, незамеченный.
— Не-е-е-т! — представляя себе новую смерть лучника, она бросилась вперёд. Её копьё насмерть пронзило крылатого воина; режущий ухо звук кончины ангела чуть не оглушил её.
Но, защищая Ахилия, Серентия позабыла о собственной безопасности. Ангелесса по правую руку внезапно повернулась к ней.
Пылающий меч пронзил её насквозь.
Мир потерял чёткие очертания. Она слышала, как Ахилий выкрикивает её имя. Серентия хотела сказать ему, чтобы не волновался за неё, чтобы защищался, но слова не были произнесены.
Она увидела его лицо — только оно и было чётким в расплывающемся мире. Улыбаясь, Серентия приложила ладонь к его щеке… И умерла.
Уровень ярости, который позволил Ульдиссиану противостоять Инарию, снова охватил его, однако заклинание Тираэля всё ещё держало. Он не понимал, почему ангел просто не убил его: какой был смысл в том, чтобы дать сыну Диомеда видеть, как мир разрывают на части?
И почему Тираэль возложил на человека свержение Инария? Вряд ли просто для того, чтобы унизить отступника. Ульдиссиан сомневался, что такие вещи волновали этого ангела. Это было видно по тому, как тот говорил о справедливости.
Мысли стали кружиться в голове Ульдиссиана, и мысли эти питались эмоциями, рождёнными при виде начала битвы, в гущу которой угодили эдиремы.
Ангелы и их отвратительные противники не обращали никакого внимания на всё, что творилось вокруг них. Вот демоны раздавили нескольких человек, которые попросту не успели отойти, а вот крылатые воины рубанули не глядя, не только расчленив демонов, но заодно и убив невинных. Эдиремы как могли противостояли обеим сторонам, вливая всю свою силу в мечи, вилы и тому подобное, что затем обрушивали на своих противников, но они сильно проигрывали числом.
«Это — справедливость?» Ульдиссиан попытался освободиться. Он знал, что по крайней мере должен находиться с остальными, умереть вместе с ними.
Демон с тремя драконьими головами и толстыми медвежьими руками разорвал на части ангела, который подлетел слишком близко. Ангел не разлетелся кровавыми клочьями, но взорвался светом, не оставившим следов. Взрыв сопровождался странным высоким звуком, от которого дрожь пробежала по телу Ульдиссиана. Правда, недолго демону оставалось ликовать, поскольку другой ангел метнул копьё в среднюю голову. Головы изда?ли пару болезненных рёвов, после чего превратились в прах.
Вся местность была испещрена поразительными вспышками беспримесных магических энергий оттого, что обе стороны находили своим силам самое разнообразное применение. Ульдиссиан ожидал, что эдиремы погибнут быстро, но случилось странное. Они не погибли. Более того, те, кто мог, собрались в месте, которое можно было примерно назвать центром сражения, и изо всех сил старались окружить щитом себя и остальных, чтобы защититься от происходящего несчастья.
И с ними были другие, те, кто был не совсем эдиремами, но во многом гораздо, гораздо большим.
Ратма вернулся… И не один.
С ним пришло несколько других высоких фигур, как прекрасных, красивых, так и странных на вид. Он узнал только одного — Бул-Катоса. Гигантский воин стоял в первых рядах тех, кто защищал менее сильных; земляной страж использовал огромную дубину, чтобы отбивать рогатых демонов, которые смели преградить ему путь. Сила демона была ничтожна по сравнению с Древним. Бул-Катос одним ударом пробивал грудь, затем другим раздавливал череп.
Среди остальных ровесников Ратмы Ульдиссиан мог выделить только плотную женщину-воина, которая сражалась даже с большей страстностью, чем Серентия. Её волосы развевались, как живые. Она отбила клинок ангела чёрным топором. Противники обменялись двумя ударами, после чего Древняя сделала выпад и пробила нагрудник крылатой фигуры. Броня — если она была таковой на самом деле — никак не могла смягчить удар.
Как и предыдущие, ангел исчез во вспышке фантастического света, сопровождающейся раздражающим — и слегка отличным — звуком.
Он не мог почувствовать своих друзей или брата, и это усилило страхи Ульдиссиана. Его тело задрожало от сдерживаемых эмоций и энергий.
Но его слова произвели на сына Диомеда противоположный эффект. У него возникло чувство, словно его пленителю
Ульдиссиан подумал о методах Пророка и его постоянном искажении фактов или выборочном сокрытии фактов. Правда не совсем была таковой, когда были вовлечены эти существа. Они по-своему были такими же хитрецами, как любой демон.
И это стало последним фактором. Ульдиссиан задумался о том, насколько большое участие принимает Тираэль в его пленении, а насколько его держат его собственные страхи и сомнения.
Внезапно Ульдиссиан возжелал только одного — освободиться.
Его тело замерцало. Уголком глаза он наблюдал реакцию Тираэля — но, в отличие от Инария, ангел только отошёл назад и смотрел. Крылатое создание склонило голову и было готово заговорить, хотя возможно, что это была всего лишь игра воображения Ульдиссиана, ведь у ангела не было рта.
Потом Тираэль утратил всякое значение. Ульдиссиан потребовал, чтобы заклинания ангела не стало… И это случилось. Он встал прямо, почему-то чувствуя себя так, будто навис над Тираэлем.
Он ожидал, что ангел станет атаковать, но Тираэль просто стоял и смотрел, почти как если бы ждал поразительного побега человека.
Чувствуя, что о крылатом воине больше можно не беспокоиться, Ульдиссиан повернулся лицом к свирепой картине боя и испытал невиданное отвращение. Он видел, как мёртвые ложились грудами, видел тщетность бесконечной борьбы между ангелами и демонами. Видел, что его миру суждено стать просто ещё
