Боб, запрокинув голову, допивал остатки кофе. Потом протянул ему чашку.
— Вот, держи. А то я знаю, что ты ни в чем косяков не терпишь.
Но переулок был уже пуст. И молодой человек, и мешок с костями бесследно исчезли.
В широком, ярко освещенном каньоне Брайс-стрит дождь стучал по сплошному морю зонтиков. Сотня алых и золотых дисков крутилась и подпрыгивала над тротуарами и пешеходными переходами, бесконечно множась в зеркальных витринах кафе и развлекательных баров. Шуршали юбки, постукивали трости. Под звуки беззаботного смеха Боб Чой одолел семь ступенек к парадной двери жилого дома — сутулый человечек в длинном черном плаще. Непокрытая голова, мешки под глазами, оставленные застарелой усталостью…
Затянутая в перчатку рука мягко тронула дверь. Экая незадача: она оказалась на электронном замке, открывавшемся из каждой квартиры. На стене красовалась целая панель звонков, каждый при табличке с номером комнаты и фамилией жильца. Одни — аккуратно отпечатанные, другие — кое-как нацарапанные от руки. Табличка, гласившая: «4А: Янг», была написана синими чернилами, наклонным змеящимся почерком с завитушками. Боб коротко оглядел надпись, потом перевел глаза на самую нижнюю табличку: «1С: Мюррей, управдом».
Тембр звонка оказался настырным и до крайности неприятным. Пока длилось ожидание, Боб Чой разглядывал сквозь пелену дождя стену здания. Она была облицована грубо обработанным рыжеватым песчаником. При необходимости не так уж сложно будет взобраться.
— Да? — отозвался голос в переговорном устройстве.
Боб пригнулся к микрофону.
— Доставка пакетов, сэр.
— А кто адресат?
— Вы, сэр.
— Я ничего не заказывал. — Голос прозвучал недовольно. — Ладно, погодите минутку.
Боб Чой ждал на ступеньках. Порывшись во внутреннем кармане, он вытащил авторучку и кусочек желтой бумаги. Потом снял перчатку с правой руки.
Наконец дверь распахнулась. На пороге возник человек в коричневом мятом костюме. Светлые волосы, румяные щеки, красные, налитые кровью глаза. Они взирали на Боба с неприкрытой враждебностью.
— Где пакет?
— В машине, сэр. Вот, распишитесь, пожалуйста. — И Боб Чой протянул управдому ручку с бумажкой.
Сквозь облако алкогольных паров, окутывавших этого человека, он обонял слабые следы серы и битума — обычный химический привкус, истекавший навстречу из полутемного вестибюля. В дальнем конце помещения просматривалась лестница вверх.
— А где машина? Не вижу никакой машины.
Тем не менее управдом взял бумажку и потянулся за ручкой, при этом его рука легонько задела кончики пальцев Боба Чоя. Он нахмурился — сперва оттого, что листок оказался пустым, потом — от ощущения холода, который разбежался по его жилам и стал быстро отуманивать мозг. Он еще не успел упасть, когда Боб Чой шагнул через порог. Подхватив управдома, он прикрыл за собой дверь и опустил бесчувственное тело на пол. Все это одним быстрым, гибким движением. И замер посреди вестибюля, прислушиваясь к звукам изнутри дома.
В трубах журчала вода, поскрипывали половицы, внутри перекрытий топотали лапками крысы. Мужчины и женщины дышали, перемещались, что-то ласково шептали и перекрикивались вздорными голосами. Боб Чой вслушивался.
Высоко наверху медленно-медленно шуршали чешуи. Тварь устраивалась поспать.
Боб еще постоял, припоминая рептильную походку старика, увиденного на улице. Еще ему вспомнился тот бой в Фукуоке, когда из кучи костей поднялся некто, замаскированный под маленькую девочку. И всадил Сэму Джонсу копье в грудь.
Фляжечка в нагрудном кармане…
Боб Чой коротко и печально вздохнул. Тронув оружие под плащом, он шагнул мимо распростертого тела и стал подниматься по лестнице.
Там было неприютно и пусто. Под ногами — истертый линолеум, по стенам — облупленные обои и овальные стеклянные светильники. На каждой площадке — по четыре закрытые квартирные двери и окошко в конце коридора. Боб шел медленно и осторожно, вслушиваясь в доносившиеся из комнат шумы, нюхая воздух.
С каждой ступенькой шуршание близилось, становясь все различимей. Химический привкус в воздухе крепнул, раздражая его обоняние.
На подходах к четвертому этажу Боб вытащил из-под плаща небольшой черный контейнер и окропил его содержимым ступеньки, площадку и стены кругом. Тонкодисперсный туман быстро рассеялся. Боб Чой продолжал подниматься, через каждые несколько шагов опрыскивая ступени.
Перед последним лестничным маршем он совсем замедлил шаг, но до самой площадки все было чисто. Впереди лежал коридор, в окно лился яркий свет и стучал дождь. Дверь в квартиру 4А располагалась по левую руку. Совсем рядом сухо зашуршало, как если бы нечто тяжелое проползло в опавшей листве. Боб Чой остановился и пальцами в перчатке почесал шею. Распахнул плащ, расстегнул пряжку. Левой рукой вытащил длинноствольный пистолет, заряженный дротиком с остро отточенной зазубренной головкой.
Глубоко перевел дух и огляделся кругом.
Против двери квартиры 4А виднелась дверь с номером 4С. Запертая. Внутри было очень тихо. Оттуда, как и из двух других комнат, не доносилось ни звука. Да и в 4 А, обиталище почтенного мистера Янга, прекратилось шуршание. Тварь больше не двигалась, полностью отдавшись процессу пищеварения.
Вздохнув, Боб Чой быстро прошел по коридору, отвел правый кулак и ударил по двери, целясь в место около ручки, где находились замки. Дерево разлетелось щепками, дверную коробку перекосило. Еще удар — и Боб распахнул дверь.
Прежде чем шагнуть внутрь, он снова встряхнул все тот же контейнер, и на сей раз туман проявил тайные письмена, начертанные на пороге. Когда Боб наклонился пониже, надпись рассерженно вспыхнула изумрудно-зеленым. Когда он выпрямился, все погасло. Боб перепрыгнул руну проклятия, постаравшись не потревожить ее, и благополучно приземлился внутри.
Узенькая прихожая была сплошь завешана картинками, пол выстлан темным деревом. Слева виднелся письменный стол со стоявшим на нем китайским фонариком. Еще там лежали три письма, стоял телефон с адресной книгой при нем и валялось кольцо с ключами. По противоположной стене тянулся металлический поручень из тех, которыми пользуются немощные и пожилые.
Боб Чой спрятал контейнер и, сунув под плащ правую руку, вытащил палочку черного дерева — гладкую, с костяной ручкой, примерно в локоть длиной. И быстро двинулся к открытой внутренней двери.
За ней была комната, расположенная как раз в углу дома. Здесь имелось окно, выходившее в переулок. Сама комната была заставлена обшарпанной мебелью и всяким барахлом. Радиоприемник, телевизор на столике, газетница, потертый ковер поверх линолеума на полу, снабженные колесиками стариковские ходунки. Сильно пахло чистящим средством на основе карболки.
В кресле посередине ковра лицом к двери, удовлетворенно сложив руки на животе, сидел старик. Тощие ноги в нейлоновых спортивных штанах скрещены в щиколотках. Белые носки, парусиновые тапочки. Глаза были закрыты, на губах блуждала едва заметная улыбка. Трогательные седые завитки рассыпались по лбу и по салфетке, наброшенной на спинку кресла.
Старик спал. Никаких видимых причин, чтобы предположить обратное, не имелось.
Боб Чой присмотрелся к нему. Это всегда был самый тяжелый момент. Маскировочный плащ был уж больно хорош. Даже после того, как ты разглядел руну проклятия, даже несмотря на то, что ты знал.
Веки старца внезапно взлетели, рот приоткрылся от изумления.
— Вы… вы кто? Что вы тут делаете? — Такой дрожащий, слабенький голосок. — Вы ищете деньги? Но у меня их нету, я совсем небогат.
Боб Чой облизнул губы. Вот это маскировка! Но он различал запахи медного купороса и флюолита
