— Который час?
— Шесть. Хорош чалиться, бегать пора.
— Бегать?
— Ну договорились же вчера. Сам же просил тебя спортом занять. А спорт начинается с утренних пробежек трусцой. Я тебе подарок принес.
И Макс продемонстрировал пару новых, неприлично белых и неприлично больших кроссовок. Я поднялся, натянул шорты и футболку. Господи, на что я напросился…
В то утро я думал, что мои легкие останутся на асфальте — черная мокрота начала вылетать из меня уже в начале второго витка вокруг нашего квартала. В конце третьего я был уверен, что умру через пару метров. В начале четвертого я поклялся бросить курить. Макс бежал рядом совершенно невозмутимый и, казалось, даже не сбился с дыхания. По счастью в это утро мы ограничились четырьмя кругами. А потом прошли еще круг спокойным шагом, чтоб восстановить дыхание. Когда мы наконец остановились, я с облегчением уселся на асфальт и тут же получил пинка от Макса.
— Подъем! Встань прямо. Ноги на ширине плеч, руки в замок, разминаем кисти.
Кроме кистей были размяты локти и плечи. Еще мы делали приседания. Наклоны — тут я мог собой гордиться, мне почти удалось дотянуться до носков новых кроссовок. Но когда начались отжимания на кулачках, я не сдюжил и завалился на бок из упора лежа, облизывая содранные об асфальт костяшки пальцев. Макс непрерывно ругался, обзывал меня тряпкой, холодцом, размазней и всякими другими совсем уж неприличными словами. Я очень живо вспомнил нашего старшину Прокопенко, родившегося в Тамбове и весьма доходчиво вбивавшего нам в головы, что именно там находится центр Вселенной. Когда упражнения закончились, у меня дрожало все — от пальцев рук до ягодиц. Макс посмотрел на меня с уважением:
— А ты молодцом. Не жаловался. Ты в армии был?
— Был. Но я с «вышкой» ходил, на год. И попал почти сразу в штаб. Так что особо не напрягался.
— Ясно. Ну, пошли завтракать, что ль.
Так в середине августа начались мои тренировки с Максом. Он каждодневно устраивал мне зарядку, постепенно повышая нагрузку. Через две недели я перестал выкашливать легкие во время бега. И даже умудрился отжаться тридцать раз — десять на растопыренных пальцах, десять на кулачках и десять же по- простецки на ладонях. Тогда же Макс авторитетно заявил, что мне пора заняться боксом.
— Я сперва думал тебя к себе на танцы затащить, но ты корявый слишком, нет в тебе нужной пластики. А вот для бокса подойдешь — костяку тебя мощный, голова работает. Суперскорости, конечно, не покажешь. Технику тоже путем не освоишь — старый уже. А вот удар тебе поставят — пригодится в жизни.
С этого момента жизнь моя протекала сугубо по распорядку: подъем в шесть, утренняя пробежка с разминкой, каша на молоке на завтрак, два часа в компании перчаток, мешка, скакалки, тренажеров и прочих атрибутов боксерского зала, обед и два часа отдыха. Потом я был практически свободен, если, конечно, не считать того, что трижды в неделю по вечерам Макс гонял меня еще и в бассейн. Ел я как блокадник, попавший в санаторий, спал как убитый по десять часов. В какой-то момент я поймал себя на том, что не помню, когда последний раз курил. Это меня изрядно удивило. Я обыскал квартиру и нашел запылившуюся початую пачку. Сунув в рот сигарету, я занялся поисками зажигалки и в какой-то момент осознал, что уже курю. Затушив сигарету, я тут же схватил следующую и, пристально глядя на ее кончик, затянулся. Она затлела. Пирокинез покорился.
Бокс пришелся мне по вкусу. Более того, у меня неплохо получалось. Мой тренер — коренастый дагестанец-полутяж с непроизносимым именем Абдул-Меджид Зайбулаевич — постоянно сетовал, что я поздно ему попался. Он говорил своим более молодым и более перспективным, чем я, подопечным:
— Смотри на Артема, да! Видишь его? Тэхники нэт, скорости нэт, но он бой читает, он твои мысли читает, понимаешь?
Последнее было гораздо ближе к правде, чем казалось тренеру. У меня никогда не получалось читать мысли (хотя Отто и утверждал, что моя «цветовуха» подразумевает наличие этой способности), но после занятий боксом мой молодой и непредсказуемый дар предвидения и недоразвитая телепатия образовали своеобразный сплав. Я научился читать
Несколько раз Максим вывозил меня за город с целью обучения стрельбе из пистолета. Урок мне понравился — приятно было держать в руке холодный хромированный вальтер, ощущать отдачу, чувствовать запах пороха, грозно клацать затвором. Собственно, клацанье затвором оказалось единственным, что мне удалось освоить на должном уровне. В плане же попадания в цель… увы, я оказался, по выражению своего инструктора, «охренительно секат» — отстреляв чуть не сотню патронов, я умудрился не промазать только дважды.
А по вечерам я начинал собственные тренировки. В основном эксперименты проходили в области привычной трансмутации — укротить стихийность своего пророческого дара мне так и не удалось, пирокинезом я только прикуривал (страшно было в квартире браться за что-то более серьезное), а сплав пророчества и телепатии приходил только на ринге. Зато с моим главным талантом успехи были налицо: несколько раз удалось повторить фокус с превращением неоднородной субстанции (окурки и кухонный мусор) в однородную плотную и рассыпчатую мелкодисперсную. У меня получилось сделать из жидкости газ (превращал пиво в пары лимонного масла), хотя раньше я был уверен, что трансмутация подчиняется закону: жидкое в жидкое, твердое в твердое, газ в газ.
Пару раз я проделывал с самим собой фокус с гексеналом. Если давешний таксист испытал то же, что и я (двадцать минут сна, быстрое пробуждение и еще полчаса вялости и тошноты), то все прошло по плану. Но возможно, что второпях я переборщил — превысил дозу или наколдовал его слишком быстро. Позднее я навел справки — гексенал полагалось вводить медленно, и во время экспериментов на себе я это учитывал (насколько позволяла ясность сознания). При быстром введении препарата существовала опасность остановки дыхания. Меня утешало одно: таксиста в любом случае нашли быстро, и даже если он не дышал к тому времени, его наверняка спасли…
Хотелось отработать технику на ком-нибудь еще. После долгих уговоров Макс согласился выступить подопытным кроликом, но лишь с условием, что я заменю гексенал на старый добрый медицинский спирт. Честно, я бы предпочел гексенал. Но Макс был непреклонен: никаких незнакомых и опасных веществ. Разузнав, для чего, в каких дозах и какой концентрации применяют спирт внутривенно, я решил не рисковать и пойти на обман. Я вырубил его препаратом, который кололи мне, когда делали перевязки при ожоге ноги (было дело лет десять назад). Как он называется — не помнил, помнил примерно дозу и, естественно, действие. Отключает эта штука всего минуты на три-четыре, но этого мне было достаточно.
С Максом все прошло гладко. Во время этого эксперимента я уяснил, что мне необходим зрительный контакт с объектом, кровь которого я собираюсь трансмутировать, — из-за угла не получилось.
Макс, очнувшись, безошибочно разгадал мой трюк, назвал меня жуликом, страшно обиделся и наотрез отказался от продолжения опытов. К величайшему моему сожалению.
Дальше пришлось тренироваться на бездомных собаках и помоечных крысах — они очень здорово помогли мне отточить реакцию, а однажды даже удалось вырубить голубя на взлете (боюсь, навсегда).
За всеми этими упражнениями почти незаметно надвинулось десятое сентября — мой день рождения.
Отмечали скромно с Максом, Дэном и Чжао, которому я обрадовался как родному. Он приволок с собой
