И наконец, я. Тоже одиночка в этой компании. Где мое место в лестнице талантов, так и неясно. Проблески ясновидения есть, телекинез есть, но больше я пока ничему не выучился.
Пока ясно только то, что чем реже встречается талант, тем шире у него простор для развития.
Но если я могу выяснить примерное соотношение их по частоте, то это еще не значит, что я могу выстроить полную иерархическую систему и вычислить, какой же дар находится на вершине пирамиды. Судя по таблице Серебренникова (если перевернуть ее вверх ногами), ранжируются таланты следующим образом: внизу телекинетики, над ними пирокинетики, затем лекари и левитаторы, телепаты, резиновые люди, а все остальные — выше.
Но полной картины пока нет и быть не может. Среди тех, кто нам доступен, нет чистых ясновидцев и больше нет таких, как я. Нет трансмутаторов. Нет дрессировщиков. Нет, наконец, обратителей. Пресловутый Карабас-Барабас, кто бы он ни был, ухитрился собрать в своей труппе несколько редчайших самородков. Может такое быть совпадением? Вряд ли. Труппа формировалась целенаправленно, значит, было из кого выбирать. Как это происходило? Знать бы…
Еще одна сложность для анализа заключается в том, что в контрольной группе только преступники, сотрудники правоохранительных органов и артисты. Возможно, соотношение талантов в других социальных слоях другое, но мы этого пока не знаем. Расширить контрольную группу пока не представляется возможным.
Конечно, мы можем, чисто гипотетически, разместить, скажем, в прессе в пунктах их гастролей объявления: «Тех, кто после посещения выступления Волшебного цирка Белоснежки (дата) обнаружил у себя паранормальные способности, просим обратиться туда-то (номер телефона)». Но тем самым мы раскроем себя и спровоцируем нездоровые настроения у населения.
Очень скоро — я чувствую это без всякой приставки «сверх» — что-то случится. Все мы — и мои ребята, и эти циркачи — так или иначе последние месяцы готовились к встрече. Она состоится очень скоро. Где и как — трудно спланировать. Но рубеж слишком близок, счет идет уже на часы, и за этим главным моментом — кромешная тьма, ни проблеска уверенности, ни клочка удовлетворения, ничего. Я не знаю, что будет потом. Я не знаю, удастся ли их взять без потерь. До сих пор мы только репетировали — теперь предстоит настоящая схватка.
Звонит телефон. Я беру трубку. Это Коренев.
— Да.
— Товарищ капитан, мы знаем, кто обратитель! Через секунду это уже знаю и я.
Я никуда не уехала, отец Михаил уговорил меня остаться и пообещал, что бы ни случилось, предоставить мне защиту и покровительство. Старухи от меня отстали. Видимо, стали побаиваться.
Отец Михаил оказался сенсором.
Это выяснилось через неделю.
В тот день была как раз суббота. Мы встретились в церкви — как-то незаметно для самой себя я стала приходить на литургии по субботам и воскресеньям. После службы отец Михаил попросил меня дождаться его, и когда он закончил все дела, мы пошли в парк и сели на скамейку. Было тихо, только сухие листья с негромким шорохом играли в догонялки у наших ног.
Видя, что он не знает, с чего начать разговор, я задала главный вопрос:
— Вы
Он глубоко вздохнул и кивнул. Стало быть, напрасно я опасалась, что он окажется в числе тех, кого инициировать невозможно. Надо сказать, я пыталась прикинуть, каким магом может стать такой человек, как отец Михаил. Точно не телекинетиком. И не пирокинетиком. Вряд ли левитатором. Я бы поставила на лекаря. Или телепата.
— Рассказывайте, — подтолкнула его я.
— Тебе много раз приходилось выслушивать истории о том, как это бывает в первый раз?
— О да, бывало! — засмеялась я. — Я их даже коллекционирую. И все же думаю, у вас особенная история.
Он замялся:
— Ты ведь понимаешь, почему я пошел на это… Я молился, я просил Господа дать мне знак, что я приобрел в ту минуту — благо или проклятие?.. Мне было важно получить знамение, потому что сам я этого так и не понял.
— Вы просили знамения, даже не будучи уверенным, что инициация была удачной? А если бы все осталось как было?
— Это тоже было бы знамение…
— Но перемена случилась, вы сами сказали.
— Да. Я все время готовился к этому, прислушивался к себе, ждал. А произошло все как-то… внезапно и одновременно буднично. Выключились одни ощущения и включились другие. Без всякого усилия.
— Когда это случилось?
— Вчера. Ты, наверное, помнишь: около десяти часов вечера в доме отключили электричество. Мы ужинали. И вот в тот самый момент, когда в комнате погасла люстра и стало совершенно темно, я и прозрел. Увидел Свету и мальчишек… но совсем в других красках. Я даже не подберу верных слов для того, чтобы описать это… Они излучали свет. И в оттенках этого света была упорядоченность, была структура. Я не видел их насквозь в буквальном смысле, нет; но даже на расстоянии я чувствовал, как бьются их сердца.
— Отлично, — улыбнулась я и машинально процитировала Чжао: — Вэллком ту ауэ комьюнити. На свете стало одним сенсором больше.
— Сенсор — неподходящее слово.
— Это, как бы вернее выразиться, жаргонизм. Есть тысяча разновидностей этого дара, но сенсорами мы называем всех, у кого есть внутреннее зрение. Некоторые видят предметы и людей даже сквозь стены, некоторые видят только объекты, температура которых такая же или выше, чем температура тела самого мага, некоторые могут с одного взгляда отличить мага от человека и даже угадать его специализацию, некоторые видят только живые объекты, некоторые…
Тут отец Михаил жестом остановил меня.
— Живые, — повторил он. — Именно живые. В тот момент, когда я прозрел, я вспомнил о знамении — благословение или проклятие, Господи?! — и…
— Ну?
— …и увидел, что Света носит ребенка. Представляешь, я увидел его сердечко… Но когда, умиленный, я перевел взгляд на Тимку… — Отец Михаил невесело покачал головой. — Я тоже увидел в нем чужую жизнь.
— Ой, не берите в голову, отец Михаил, — поспешила успокоить его я. — У каждого второго ребенка его возраста глисты. Он же во дворе в песке возится, а потом руки немытые в рот сует, а в эту песочницу кошки и собаки дворовые гадят. Тимку даже к врачу вести не обязательно, купите таблетки в аптеке. Или вот есть еще отличное народное средство — коньяк с пургеном…
Священник расхохотался. Я тоже засмеялась, но не над народным рецептом. Вспомнив его слова о знамении и оценив увиденное отцом Михаилом с этой точки зрения, я не могла удержаться от мысли, что у Всевышнего своеобразное чувство юмора.
— Все с вами ясно. — Я вернула разговор в прежнее русло, — Со временем вы научитесь еще каким- нибудь фокусам. Непременно научитесь, поверьте на слово. Но это умение — видеть — навсегда останется главным. И оно не будет требовать от вас почти никаких усилий. Я вот, к примеру, никогда не выкладываюсь, когда выступаю с кошками, зато когда приходит момент «поднять» человек шестьдесят… — Я прикусила язык, поймав на себе пристальный взгляд батюшки. Поздно.
— Так я и знал, что ты чего-то недоговариваешь.
— Я подумала, что на исповеди об этом рассказывать не обязательно, — попыталась я оправдаться.
— Послушай. Я на тебя не давил, ждал, пока сама расскажешь. Или проболтаешься. Я и без всякого
