— Что еще им надо? Чего он так орет? — недовольно вспыхнул Петрачков.
— Товарищ капитан третьего ранга! Вас давно ждут на разбор аварийной тревоги в центральном! — Неизвестно откуда появился старший лейтенант Олег Кузьменко.
— Вот черт! Совсем забыл! — с досадой ответил Петрачков, представив, какой нагоняй он получит сейчас от старпома. И опять этот старый дед Красильников будет издеваться над ним при всех! Старый дурак!
Глядя вслед убегающему Петрачкову, Чепиженко понял, что ни с кем тот советоваться не будет, и плюнул с досады. Придется “втихаря” разбираться самим.
Само по себе наличие воды в шахте не представляло угрозы, но если вода заполнит всю шахту, то может раздавить ракету, и что будет тогда?
Еще молодым матросом; лет пятнадцать назад, Чепиженко видел, как из упавшей на пирс во время погрузки и тут же треснувшей ракеты вырвался столб ядовито-оранжевого дыма. Люди с причала прыгали в воду, а крановщик, говорят, сиганул прямо с башни погрузочного крана! Слава Богу, что тогда не треснул и бак горючего, иначе от соединения с окислителем произошел бы такой взрыв, что мало бы не показалось.
А еще он вспомнил братскую могилу на кладбище в Полярном, где похоронены несколько десятков подводников после взрыва торпеды в отсеке дизельной подлодки, стоявшей у пирса. Точнее, хоронили то, что от них осталось. Погибшего старпома опознали по оторванной руке с именными часами. Не дай Бог повторить такое, да еще в море, под водой! Тут уж точно будет братская могила для всех и сразу.
Чепиженко отогнал дурные мысли и полез на верхнюю приборную палубу отсека, где и был его боевой пост корабельных систем повседневного и предстартового обслуживания ракет — КСПО. В конце концов, только он их настоящий хозяин. Петрачкову надо еще многому поучиться у него! А пока ничего страшного нет — как текла шестая, так пусть пока и течет. Через десять дней, во время ежемесячных проверок, они не торопясь проверят все водяные системы и авось найдут лишнюю дырку.
Как во вчерашнем анекдоте штурмана — “Первая заповедь одесских проституток — не суетись под клиентом!” Вот и мы не будем суетиться.
Глава 3
Советские подводные лодки не могли конкурировать с торпедными американскими субмаринами. Но это вовсе не означает, что действительно опытный советский командир не мог изредка нас удивить.
К-219, Западная Атлантика, 25 сентября, день двадцать второй
— Товарищ командир! Курс двести семьдесят восемь, ход шесть узлов, глубина семьдесят семь метров, — доложил вахтенный офицер Петрачков. Это была его смена: с 16.00 до 20.00.
— Есть, так держать. — Британов занял свое кресло на центральном. — Как дела в Шервудском лесу?
Шервудским лесом американские подводники называли ракетные отсеки из-за толстых серых стволов пусковых шахт. На советских лодках они были окрашены в светло-зеленый цвет, но, наверное, из-за тесноты с лесом никак не ассоциировались.
— Нормально, товарищ командир. Начали ежемесячный регламент, есть мелкие замечания, но на боеготовность они не влияют, — поскольку это было не совсем так, Петрачков счел за лучшее отвести взгляд в сторону.
— Хорошо, когда закончите — доложите. А теперь займемся гидрологией.
Они находились в двух днях пути до своего первого района боевого патрулирования у берегов Америки. Чем ближе к побережью, тем труднее им придется. И хотя уже отсюда они могли достать своими ракетами до назначенных целей, почему-то именно в прибрежных районах патрулирования американские противолодочные силы начинали жесткий прессинг. Видимо, их приводила в бешенство сама близость советской подводной угрозы.
Британов вспомнил недавний поход своего друга — командира такой же “Янки” — Валерия Стоянова, которого штаб загнал прямо в Карибское море. Наглость русских тогда настолько поразила американцев, что они буквально вцепились в несчастного советского командира. Его преследовали все, кто только мог, — самолеты “Орион”, вертолеты “Си Кинг”, фрегаты, эсминцы и, конечно, подводные лодки. Надо думать, что это была для них отличная охота.
Когда Стоянов вернулся из героического рейда, вместо обещанных наград он получил такую головомойку, от которой просто запил.
Друзья-командиры сочувствовали бедолаге, но ничем помочь не могли. Любого из них ждала бы та же участь. Хорошо, что не послали прямо в гавань Нью-Йорка! Видимо, сухопутные маршалы слишком примитивно представляли возможности своих подводных ракетоносцев, или кому-то захотелось тряхнуть стариной и поиграть в Карибский кризис.
Сейчас Британову предстояло “спуститься” с гор Северо-Атлантического хребта и через разлом Атлантис буквально просочиться в Саргассово море. Маневрируя над ровными полями Северо-Американской котловины в ограниченном районе, советский командир практически терял все и без того ограниченные преимущества. Некоторые командиры смирялись с этой безысходностью и не утруждали себя лишними хлопотами, предпочитая мириться с невидимым присутствием американских торпедных субмарин. Но только не Британов.
Температура среды заметно влияет на прохождение звука под водой. А значит, ее можно использовать в своих целях. Если повезет, они смогут перехитрить противника. Для корабля, который полностью зависит от своей способности двигаться тихо и незаметно, акустические свойства моря были важны как воздух, как свет.
Командир взглянул на карту, принесенную Азнабаевым. На ней были тщательно нанесены изобары, показывающие зоны с постоянной температурой и глубиной.
Морские глубины неоднородны. В океане выделяются отчетливые слои, каждый из которых отличается температурой, концентрацией солей и звукопроводимостью. Подводным лодкам, находящимся в разных слоях, труднее заметить друг друга. Звук как бы отражается от зеркала, которое может быть более или менее прозрачным, в зависимости от изменения температуры. Если точно выбрать место и глубину, то можно спрятаться за “зеркалом” и стать практически невидимым для остального мира. Границу между слоями — поверхность “зеркала” — американцы называют “термоклин”, а русские — горизонтом слоя скачка.
Для такой шумной лодки, как К-219, было очень соблазнительно укрыться за зеркальной границей. Кроме того, этот прием давал Британову шанс из дичи превратиться в охотника. Американские подлодки часто оставались в верхних, более теплых слоях, где их собственный незначительный шум поглощался естественным акустическим фоном. Им было хорошо известно, что русские акустики никогда не смогут их обнаружить. Их же собственные акустические устройства были достаточно хороши, чтобы наблюдать сквозь мутные теплые воды. Здесь они без труда следили за русскими подлодками.
То, что было истинным для поверхностных слоев, оставалось справедливым и на глубине: в холодных, акустически чистых водах американские сонары могли отыскивать русские лодки с большого расстояния. Однако ситуация осложнялась, когда американцы находились в верхнем слое, а русские — в нижнем. Противники оказывались по разные стороны “зеркала”, и это немного уравнивало шансы. Умный и осторожный советский командир мог использовать это преимущество в своих целях.
— Здесь горизонт слоя скачка проходит где-то на ста — ста двадцати метрах, товарищ командир, — подсказал старший лейтенант Черкасов, стоя за спиной командира. Сергей — самый младший штурман, и это его первый поход. Лишь несколько дней назад Азнабаев допустил его к самостоятельной вахте. Последние
