Скорбь Гвиннеда

дарует тебе возможность сломать прошлую жизнь и стать тем, кем ты желаешь быть — Его возлюбленным чадом земным, не запятнанным никаким злом. Он даровал очищение моим рукам и повелел оделить им тех, кто раскается искренне. Да, даже те, кого затронуло самое страшное зло, могут быть очищены, если всем сердцем взывают к милости Божией. Взываешь ли ты к ней, брат Гиллеберт?

По толпе вновь прокатился шепоток, но Реван лишь протянул руку Дерини, приглашая его выйти вперед. И поскольку весь начальный сценарий был тщательно прописан и отрежиссирован, Гиллеберт сделал именно то, что ему было велено — хотя сам он не помнил об этом — и медленно, пошатываясь, вышел вперед, не сводя горящего взора с Ревана.

— Да, приди, брат Гиллеберт, — вполголоса молвил Реван, все глубже заходя в запруду, протягивая руки к идущему. — Сними сандалии, ибо ты ступаешь в святую воду. Патрик, Иоахим, помогите ему, ради Бога. Иди, Гиллеберт, возьми меня за руку, и я приведу тебя к очищению. Вы же все, молитесь со мной, ибо брат Гиллеберт ныне принимает спасение от Господа и смывает с души своей все нечистое.

Теперь Гиллеберт стоял уже по щиколотку в воде, а за ним — перепуганный Патрик, тоже Дерини, прижимая к груди сброшенные сандалии. Обливаясь слезами, Гиллеберт шел все глубже, в воду по колена, по бедра, не замечая холода, — пока наконец Реван не взял его за руку.

— Благословен будь Господь, что привел тебя сюда, — промолвил тот, заводя Дерини еще глубже. — И будь благословен и ты, что уверовал в Его бесконечную милость и любовь.

— Я погружу тебя в воду целиком, — сказал Реван, так что лишь Гиллеберт мог слышать его, а затем обнял того, одной рукой взяв за лоб, а другой за шею. — Ухватись за мое запястье, держи ноги и спину прямыми. Остальное я сделаю сам. А теперь задержи дыхание… — и с этими словами подтолкнул Гиллеберта назад.

— Прими очищение, во имя Духа Святого! — воскликнул Реван, удерживая его под водой и мысленно сдвигая установки, заблаговременно сделанные Сильвеном. — Пусть сей акт веры смоет все зло, дабы очищенным ты восстал к новой жизни!

Толпа вскрикнула, как один человек, когда Реван помог Гиллеберту подняться из воды. Вид у того был скорее растерянный, чем испуганный, и он смущенно заморгал, вытирая воду с лица.

— Так является Он чадам Своим, и делает их чистыми, — объявил Реван, выводя своего первого подопечного на берег. — В великой тайне говорит Он с ними, и чада слышат Его.

В этот самый миг Гиллеберт вдруг сдавленно вскрикнул и прижал руки к вискам. Глаза его распахнулись в испуге и благоговении.

— Исчез! — выдохнул он. — Мой проклятый дар исчез! Он раньше звучал, как тихий голос, и говорил мне вещи, которых я не желал слышать, а теперь его больше нет! Я чист!

Засим разразилось настоящее столпотворение, люди, а среди них и Дерини, устремились в воду, чтобы самим убедиться в чуде. Дерини принялись проверять Гиллеберта, и почти никто не заметил, как неподалеку на мелководье Реван рухнул в воду на колени, склонил голову и прижал руки к груди. Те, кто видел это, решили, что он возносит хвалу Господу, но на самом деле, он молился, чтобы никто не разоблачил их обман.

Тем временем Гиллеберт вовсю рассказывал — или, по крайней мере, пытался передать своим товарищам, что с ним произошло. Другие спустя пару минут помогли Ревану выбраться на берег, где уже расстелили на теплом песке его накидку. Тот повиновался, но словно бы не видел и не слышал ничего вокруг, лишь бормоча бессвязные благодарственные молитвы Господу.

Еще через какое-то время от до сих пор не пришедшего в себя Гиллеберта толпа обернулась к Ревану. Сильвен в этот миг ощутил приступ паники, поскольку среди них были и Дерини, которых они с Тависом не успели еще подготовить должным образом к принятию «чуда». Но вскоре стало ясно, что они все равно поверили в происходящее, так же, как и остальные, и теперь взывают к Ревану о помощи.

— Очисти нас, наставник! — Они повалились перед ним на колени в чистый теплый песок. — Избавь нас от проклятия Дерини. Возроди нас в глазах Господа!

И Реван поднялся и вновь вошел в воду.

Именно к этой тихой заводи на реке Эйриан и выехал позже утром регент Манфред со свитой. Брат говорил, что он может наткнуться здесь на виллимитов, и Манфред смутно представлял себе, кто они такие, но глядя вниз с небольшого прибрежного холма, он подумал, что представлял их себе совсем иначе. Внизу у заводи, образованной излучиной реки, молодой человек в промокшем белом балахоне окунал людей в воду, а на берегу, выстроившись в длинную цепочку, остальные, похоже, ожидали своей очереди.

— Эй, ты! — окликнул Манфред, тыча хлыстом в какого-то мужчину, державшемуся чуть поодаль. Судя по богатому платью — точнее, по его остаткам, ибо золотое шитье никто и никогда не предполагал окунать в речные волны, — это был зажиточный лавочник. — Что такое, дьявол побери, здесь творится?

— Дьявол тут ни при чем, сударь, — горячо отозвался тот. — Это мастер Реван. Он проповедует новое крещение, дабы избавить нас от Дерини.

— Новое крещение? — переспросил коренастый священник Custodes из свиты регента.

— Ну, отче, это не совсем такое крещение, как нас учит святая матерь Церковь, — попытался объяснить лавочник. — Мастер Реван говорит, что это… очищение. Если вы имели дело с Дерини, то он снимает эту грязь, и даже самих Дерини может очистить! Вот там стоит Гиллеберт, он один из наших братьев-виллимитов. Я много лет его знаю. И прежде он был Дерини, но…

— Что ты несешь — был Дерини? — хмыкнул священник. — Он либо Дерини, либо нет. И если утром он был Дерини, значит, им и остался, и я могу это доказать!

— Нет, он больше не Дерини, — упрямо повторил торговец, испугавшись внезапно за Ревана и за своего друга Гиллеберта.

— Ну, этот спор разрешить несложно, — заявил Манфред и хлыстом подал знак стражникам подвести к нему Гиллеберта. — Эй вы, все назад! — заорал он на толпу, которая начала волноваться при виде вооруженных солдат. — Парень, тебе не причинят зла, если ты не Дерини, как утверждает твой приятель. Ведь это ты — Гиллеберт?

Один из его слуг уже выхватил несчастного из толпы и теперь, упирающегося, за рубаху волок к своему господину.

— Итак, отвечай. Ты — Гиллеберт?

— Да, сударь, это мое имя, — пробормотал тот, рухнув на четвереньки перед Манфредом от жестокого толчка стражника.

— Гиллеберт — и что дальше? — вмешался священник. Он спрыгнул с лошади и вытащил из-за пояса какую-то длинную, узкую трубку. — Правда ли, что ты утверждаешь, будто якобы перестал быть Дерини? Стража, а ну, держите этого человека!

Толпа, до сих пор пребывавшая в недоумении, угрожающе заворчала, когда двое солдат, спешившись, схватили опешившего Гиллеберта, — один ухватил его за волосы, другой заломил назад руку.

— Отвечай на вопросы!

— Я… меня зовут Гиллеберт… просто Гиллеберт. Ой! Гиллеберт из Дрогеры!

Он со страхом уставился на трубку в руках священника, которую тот у него на глазах принялся развинчивать посреди, обнажив две тонкие иглы, каждая длиной с полпальца. На кончиках их что-то влажно поблескивало.

— Гиллеберт из Дрогеры, стало быть? — Священник подошел ближе. — Не слишком ли далеко ты забрался от дома?

— Я… я пришел к виллимитам, — пробормотал тот и застонал, когда один из стражников с силой запрокинул ему голову, а другой разорвал ворот рубахи. — Ч-что вы делаете со мной?

С хмурой улыбкой священник поднес свои иглы прямо к его лицу.

— Если ты не Дерини, бояться нечего, это не причинит тебе особого вреда. — С этими словами он вонзил иглы Гиллеберту в плечо, прямо под ключицей. Тот вскрикнул от боли.

— Ты отведал вкуса нашего нового приспособления, именуемого деринийской колючкой, — пояснил священник. — Теперь очень скоро мы узнаем наверняка, Дерини ты или нет. — Гиллеберт застонал, когда иглы выдернули, и по груди заструилась кровь. — Там, на кончиках, была мераша. Если ты Дерини, то она