Ответил ему Маклеод — не обычным грубоватым тоном, а почти ласково, успокаивающе обняв молодого человека за плечи.
— Паренек, не беспокойся ни о чем, кроме того, что правильно для тебя, — сказал он тихо. — Мы служим одному и тому же, идем ли мы в воскресенье утром в пресвитерианскую, англиканскую, сектантскую или католическую церковь. Когда это сообщество собирается у Алтаря, этих названий не существует.
Филиппа улыбнулась ему через плечо, прикрыв рукой свет лампы.
— Ноэль прав, дорогой, — сказала она. — Истина едина, даже если наше восприятие этой Истины слегка различно в перспективе и в том, каким образом мы выражаем его.
— Но разве каждая религия не говорит, что она обладает истиной? — спросил Перегрин. Адам улыбнулся.
— Едва ли сейчас уместна всесторонняя дискуссия по этой теме, но пока достаточно сказать, что все обряды и ритуалы организованной религии предназначены для почитания наивысшей Истины и могут быть дополнительным источником силы для людей нашей профессии, занимающихся деятельным служением Истине. Когда вы уточните собственное духовное направление, то, вполне вероятно, найдете, что практическое участие в какой-то одной религии точнее указывает дорогу.
— Пока это просто предположение, без рекомендации какой-либо определенной стези для вас. А пока, надеюсь, вы будете хорошо себя чувствовать, причастившись вместе с нами по епископальному обряду.
Две женщины первыми вошли в церковь, неся лампы. За ними шел Маклеод; Перегрин неловко пристроился между ним и Адамом; Кристофер замыкал шествие. У Перегрина перехватило дыхание, когда он ступил под сводчатый потолок со сверкающими над алтарем звездами. Странный, не очень понятный трепет, заставил его на миг замереть. Ощущение было и таинственным, и знакомым: словно он случайно зашел в древний, почитаемый храм — и почувствовал себя дома.
Женщины поставили лампы на алтарь, потом встали по бокам, а Кристофер занял место между ними. Перегрин оказался в маленьком полукруге между Маклеодом и Адамом.
Позади Кристофера он мельком заметил серебряный потир и небольшую серебряную чашу.
Но вот Кристофер поднял руки в молитве, охватывающей их всех, произнося слова, которые казались более всего подходящими для их намерений и едва ли похожими на обряд.
— Ночь на исходе, и близок день, — сказал он, и в голосе его звенела радость. — А потому отвергнем деяния тьмы и облачимся в доспехи света.
Последовавшая за этим литания приняла форму длинной молитвы, полной восхвалений и просьб, которой было легко следовать. Вторя вместе со всеми, Перегрин чувствовал, как тают все сомнения и колебания. Он еще не знает чего-то, что нужно знать, — ну так узнает, когда придет время. Сейчас он был спокоен.
Ощущение покоя усилилось, когда Кристофер подошел к каждому из них с Телом Христовым; за ним шла Виктория с Чашей. Со смешанным вкусом хлеба и вина на языке пришло прочное ощущение братства и удовлетворения. Он сложил руки и склонил голову, когда они прошли дальше, погрузившись в созерцание этого чувства, пока тихий голос Адама не вернул его к настоящему.
— Перегрин, — тихо сказал наставник, которому явно не хотелось вмешиваться, — теперь нам нужно ваше кольцо.
Молча кивнув, Перегрин вытащил кольцо из кармана и подал Адаму, который передал его Кристоферу. Священник весьма серьезно принял кольцо, на миг сжал в руках и перекрестил. Потом, держа в сложенных чашей руках, протянул к алтарю.
— Всемогущий Боже, Творец и Спаситель рода человеческого, обнови Твое благословение на этом кольце, орудии и знаке обязательств служению Тебе, чтобы тот, кто вскоре примет его, получил бы также и всю милость и наставление, дабы исполнять долг свой в согласии с волей Твоей.
Молитву завершило благоговейное «Аминь» всех собравшихся. Кристофер торжественно передал кольцо Адаму.
— Кольцо пока побудет у Адама, — сказал он художнику. — Когда вы получите его обратно, ваше право носить его будет подтверждено тем, кто много выше меня.
Потом повернулся к алтарю и снова воздел руки.
— О Рассветная прозрачность Вечного Света и Солнца Справедливости, приди и пролей свет на тех, кто пребывает во тьме и в тени смерти.
Служба завершилась молитвой, которая казалась эхом стремлений души Перегрина, и он склонил голову перед заключительным благословением Кристофера. Когда он в молчании поднимался вместе со всеми по лестнице, по-прежнему неся в душе новообретенный покой и сосредотачиваясь на предстоящей задаче, все прочие размышления отступили. Перед ним стояло лицо Джиллиан, и главным для него сейчас было твердое желание увидеть девочку здоровой душой и телом.
Они ненадолго задержались в библиотеке, ожидая прихода Кристофера без облачения, и там Перегрин смог захватить этюдник. Потом все поднялись в комнату Джиллиан. Мисс Гилкрист на ночь отпустили, а Айрис Толбэт спала в комнате напротив. Заметив взгляд, брошенный Перегрином на ее дверь Филиппа шепнула:
— Не беспокойтесь, она не проснется. Она заслужила отдых, бедняжка, и я приняла все меры предосторожности, чтобы обеспечить его. Нам не помешают.
В раздвинутые занавески лился серебристый свет луны. Освещенная этим вечным сиянием и синим светом полудюжины церковных свечей, расставленных по комнате, сама Джиллиан казалась хрупкой, как сухой листок, и слабой до предела. Пока Филиппа закрывала и запирала дверь, Перегрин смотрел на осунувшееся детское личико и думал, что откладывать уже нельзя.
Филиппа обновила ранее установленную в комнате защиту и заняла пост у входа, начертав над перемычкой двери символ, крепко запечатывающий ее против любого вторжения. Адам передвинул кресло от изголовья к изножию и велел Перегрину сесть; Кристофер и Виктория принесли стулья и сели друг против друга у изголовья. Маклеод встал слева от Перегрина. Адам пока стоял справа от Перегрина, глядя ему в лицо.
— Итак. Для того, что мы собираемся делать, мне надо сначала ввести вас в транс, — тихо сказал он. — В этом нет ничего незнакомого для вас, только я собираюсь погрузить вас глубже, чем обычно. Откиньтесь на спинку и расслабьтесь. Выберите точку на потолке над кроватью и сосредоточьте внимание на ней.
Перегрин повиновался: откинулся на спинку кресла, удобно прижав плечи к мягкой спинке, и посмотрел вверх. Он дышал легко, на лице не было признаков напряжения или опасения, и Адаму было приятно доверие молодого человека.
— Теперь очистите разум. Я хочу, чтобы вы представили себе, будто смотрите на ночное небо. Никаких облаков — только множество звезд. Видите их?
— Да. — За стеклами очков светло-карие глаза Перегрина приобрели отсутствующее выражение.
— Хорошо. Выберите из мириадов звезд одну и сосредоточьте внимание на ней. Нашли?
— Да. — Голос Перегрина был тих, но ясен.
— Великолепно. Сосредоточьте взгляд на этой звезде. Смотрите, как она мерцает и сверкает. Ее свет снисходит на вас. Пусть он уносит вас в глубины подсознания… сейчас.
Адам протянул руку и легко коснулся лба Перегрина над переносицей. Глаза художника закрылись, он вздохнул и немного осел в кресле.
— Хорошо, — пробормотал Адам. — Идите глубже… еще глубже…
Он продолжал усиливать внушение, и Перегрин все больше и больше демонстрировал признаки глубокого транса. Наконец, убедившись, что объект достиг уровня, желательного для их задачи, Адам бросил взгляд на Маклеода. Инспектор кивнул в ответ и правой рукой сделал знак над белокурой головой молодого человека. Потом осторожно взял Перегрина за левое запястье и нащупал пульс.
Перегрин чувствовал биение пульса под пальцами Маклеода, и ему казалось, что свет звезды, за которой он шел, расширяется, окутывая его прозрачным защитным конусом. Рядом были Адам и Маклеод, оба одетые теперь в струящиеся сапфирово-синие одежды. Сам он носил простое белое одеяние, как пристало послушнику. Потом вновь раздался мелодичный, властный голос наставника:
— Пусть призванные к служению Свету войдут в Храм Владыки.
