— Светлана Леонидовна, — постучала помощница, — там народ собрался, вас видеть желает.
— Царица ешть твою меть, — тихо ругался режиссер.
За дверью стояла гнетущая тишина.
— Ксения, — напрягся режиссер, — бабы в ее возрасте храпят? Моя храпит.
— А сколько Светлане Леонидовне? — поинтересовалась Ксения.
— Хрен ее знает, — признался режиссер, — все в девочек играет да в любовь. Надеждина! — прокричал Корзун, изводясь у закрытой двери, — давай поговорим как профессионалы!
Ксения тоже попробовала соврать.
— Светлана Леонидовна, там Иван приехал, у него что-то с машиной, просил вот вам передать…
— Нет, это не женщина, — прокричал режиссер, — это исчадие ада! Сука! Стерва!
И он со всей злости ударил дверь ногой.
Дверь распахнулась, и Корзун с Ксенией замерли на пороге.
Светлана Надеждина лежала посреди комнаты в неестественной позе с широко раскрытыми, полными изумления глазами и не дышала. Ее шикарный бюст не вздымался, приоткрытый рот, четко обрисованный красной помадой, замер в положении полного недоумения. Роскошные пряди рыжих волос разметались по плечам и полу, словно вырвавшиеся на свободу змеи. Руки Надеждиной были раскинуты в сторону, одна из них сжимала… пистолет.
На высоком мраморном лбу чернела маленькая дырочка с запекшейся струйкой крови.
— Кто же тебя так? — озадачено вздохнул режиссер, в некоторой степени понимая убийцу.
— А-а-а-а-а-а! — заголосила Ксения и опрометью кинулась вон.
— Молчи, дура! Зови охрану! — успел прокричать ей Корзун и осел у порога.
Что дальше делать, он не знал, это был первый случай самоубийства в его творческой жизни. Если Надеждина застрелилась из-за их ругани, то он себе этого никогда не простит!
Режиссер схватился за голову. Стерва, она отравила ему жизнь и после смерти. Теперь все будут говорить, что это он довел ее до самоубийства!
— Убил бы, — простонал Корзун, и скупая мужская слеза оросила двухдневную щетину.
На крик сбежались все, кто услышал истерический вопль Ксении, в павильонах гуляло прекрасное эхо. Не удержался от любопытства Шубин, следом за ним побежала Лилит, схватив за руку Веронику. Они прибежали на место происшествия, когда толпа сгрудилась у дверей, а вход перекрывала жалкая фигура режиссера Корзуна.
— Она сама застрелилась, — стонал тот, указывая на лежащую Надеждину, — сама пустила себе пулю в лоб…
— Гримерки становятся опасными для жизни, — печально произнес Шубин. — Вы проверяли ей пульс? Может быть, она еще дышит.
— Я прикладывал зеркальце к губам, — признался Корзун, — она мертва.
— Кто ее? Кто ее так? — шептались вокруг.
— Ой, смотрите, это же Ветрова, наверняка теперь она ее заменит. Инги нет, Надеждиной вот тоже…
Вероника автоматическим жестом полезла в сумочку за очками. Нужно было спрятаться за темными линзами раньше, чем ее узнали и принялись показывать пальцами.
Очки вновь показали страшную картину действительности параллельного мира.
На лбу Светланы Надеждиной красовалась яркая звезда, в центре которой зияло отверстие. Рядом с лицом витало серо-фиолетовое облачко, которое без линз исчезало из поля зрения. Облачко металось из стороны в сторону, создавая иллюзию того, что погибшая дышала.
Вероника внезапно уловила странный запах, исходящий из комнатки.
Так благоухали духи первой-единственной-женщины-фараона Хатшепсуп, смешанные с легким бризом дорогого мужского парфюма. Она обвела глазами комнату, но ничего похожего на глиняный флакон не нашла.
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Светлане и Джульетте, — продекламировала Лилит и повела прочь от грустного зрелища потрясенную Веронику.
Ветровой показалось, что она услышала дыхание смерти прямо у своего лица. В памяти услужливо всплыл тот разгульный вечер на яхте, две женщина, сражающиеся за внимание одного мужчины, цунами ненависти, ревности и отчаяния Кристины Валевской, после того, как Иван уехал с Надеждиной. Вероника нисколько не сомневалась, что совершено убийство, только не знала, как это доказать.
— Ты не обязана ничего доказывать, — нахмурилась Лилит, обнимая девушку за талию и ведя ее по длинному коридору к выходу. — Хотя главное доказательство видно всем без вооруженного глаза: Надеждина была левшой, а пистолет ей вложили в правую руку. Сразу понятно, что ее убил посторонний человек. Но к нам это происшествие не имеет никакого отношения. Жизнь продолжается, и она прекрасна!
— Да, жизнь продолжается, — вяло подтвердила Вероника и прищурилась.
Навстречу Лилит и Ветровой широкими шагами уверенного в этой полной неприятностей жизни мужчины к ним двигался Максим Замятин. Он хмурился, по всему было заметно, что печальная новость ему была известна. Вероника поймала в его глазах сочувствие и понимание, отошла от Лилит и бросилась на шею Замятина.
— Это так страшно, так страшно, и оно так близко, — зарыдала она.
— Ничего страшного, девочка, мы с тобой, — обнял ее Максим и ласково погладил по голове. — Там действительно все так плохо? — поинтересовался он у Лилит.
— Пистолет в правой руке, — сказала та, — но дверь была заперта с внутренней стороны.
— Понятно, — помрачнел Замятин. — Когда эта сволочь успокоится?!
— Кто? — встрепенулась Вероника, отрывая мокрое лицо от его пиджака. — Ты знаешь, кто это убивает?!
— Разумеется, — холодно ответил ей Замятин, — это действует изощренный маньяк, но скоро его найдут и поймают. Не беспокойся, — мягче добавил он, — с тобой ничего плохого не случится.
— Я пойду, — встряла Лилит, кивая в сторону гримерки, куда спешили сотрудники правоохранительных органов.
— Да, иди, — согласился Замятин, — постарайся, чтобы наши имена не всплыли в этой некрасивой истории.
— Ты меня знаешь, — улыбнулась Лилит, повернулась и пошла обратно.
— Откуда Лилит узнала, что ты приедешь? — забеспокоилась Вероника. — Она тебе не звонила. А меня вела целенаправленно к тебе!
— Мы договорились заранее, — повернул девушку к выходу Максим. — Разве ты «против»?
— Нет, — сказала она.
— Куда поедем гнать прочь грустные мысли? — игриво поинтересовался Максим. — Мой железный конь закусил удила.
— Ой, у меня же свой конь, — вспомнила Вероника, — он такой красивый, спасибо тебе.
— Рад, что подарок понравился, — Замятин, продолжая вести Веронику, поцеловал ее макушку. — О нем не волнуйся, я дам распоряжение, машину пригонят, куда потребуется. Так куда мы едем?
Они вышли из павильона, никто, к изумлению Вероники, даже и не попытался их сдержать, словно они были бестелесными приведениями, хотя все входы и выходы уже сдерживались охраной. Но этой мелочи Вероника не придала особого значения, после убийства Инги Стебловой они вышли также беспрепятственно.
Молча, в обнимку, они подошли к серебристой машине Замятина. Он открыл дверцу и бережно усадил Веронику на пассажирское место рядом с водителем, сам сел за руль.
— Куда поедем, дорогая? — повторил вопрос Максим, — бутики, салоны, ночные клубы? Замечу, что сейчас двенадцатый час ночи. Лучше направиться в ночной клуб…
— Я хочу в храм, — перебила его Вероника и сняла очки.
— Куда? — поразился Замятин.
— В церковь, храм, собор, туда, где открыто в двенадцатом часу ночи. Я буду молиться.
