ученого профессора Э. Д. Гринетеда. «Порядок размещения в этом словаре знаков в их стандартном написании, — пишет Гринстед, — принят по начертанию нижних и правых черт, система, которая уже полвека используется в русских словарях китайского языка»41.
Пятидесятилетний опыт развития науки после первых попыток Н. А. Невского формально классифицировать размещение знаков тангутского письма в словаре
39Tatsuo Nishid'a. A Study of tfte Hsi-Hsia language. Vol. II. Tokyo, 1966, c. 303-^507.
40 M. В. Софронов. Грамматика тангутского языка. Кн. 2. М., 1968, с. 274–403.
41 Е. G г i n s t е a d. Analysis of the Tangut Script, Scandinavian Institute of Asian Studies, Monograph Series. 1972. i№ ilO, c. 70, 72—161, 70.
Эту же схему использовали в публикациях текстов китайской классики в тангутской переводе и словаря «Море письмен» В. С. Колоколов и Е. И. Кычанов. — См.: «Китайская классика в тангутской переводе» (Лунь юй, Мэн цзы, Сяо цзин). Факсимиле текстов. Предисл., словарь и указ. В. С. Колоколова п Е. И. Кычанова. «Памятники письменности Востока>, IV, 196Б; «Море письмен». Факсимиле тангутских ксилографов. Пер. с тангутского, вступит, ст. и прилож. К. Б. Кепинг, В. С. Колоколова, Е. И. Кычанова» А. П. Терентьева-Катанского. Ч. 2, «Памятники письменности Востока», XXV, М., 1969, с. 190–266.
по сторонам воображаемого квадрата показал, что принцип его подхода оказался верным независимо от того, берется ли за основу начертание левых и верхних элементов (Н. А. Невский, Нисида Тацуо, М. В. Софронов) или нижних и правых (В. С. Колоколов, Э. Д. Гринстед, Е. И. Кычанов). Другие известные науке способы классификации (по детерминативам, фонетический) к тангутскому письму еще не применимы, а новых способов пока никто не предлагал.
Теперь мы можем твердо сказать, что Н. А. Невский первым из исследователей предложил использовать графический принцип классификации тангутских письменных знаков в их списках или словарях по сторонам мыслимого (воображаемого) квадрата. Истоки этого принципа, как уже говорилось, были чисто русскими, заложенными в системе Васильева — Розенберга — Ко-локолова, предложенной ими последовательно и раздельно по времени для размещения китайских иероглифов в китайско-русских словарях.
В истории этого вопроса остается только неясным, как располагал тангутские знаки в своем словаре А. И. Иванов. Это останется тайной, возможно, до тех пор, пока где-нибудь случайно не будет найден его словарь. Очень вероятно, что Н. А. Невский был ознакомлен со словарем Иванова лично его составителем, но как он этим воспользовался, неизвестно.
Итак, словарь — научный подвиг Н. А. Невского. Как мы упоминали, он начал работу над ним в Японии. Об этом свидетельствуют отрывки из словаря, оставленные им в 1929 году в Японии перед отъездом на родину и хранящиеся ныне в библиотеке Тэнри, и даже толстые тетради торговой марки «Спальта», в которые Невский набело переписывал свой словарь.
Тэнри — маленький уютный городок в сердце Японии, недалеко от Нара, ее древней столицы. Говорят, именно в окрестностях города и долинах жили племена ямато, положившие начало японской государственности. Город живет вокруг храма «новой» религии «Тчноикё» — смеси идей и обрядности буддизма, христианства и иных культов. Здесь покоится, а точнее, «живет» сама. Мать Тэнри, основавшая более ста лет назад эту религию, приверженцами которой является немало японцев. Здесь же — частный университет Тэнри, с богатейшей и по последнему слову библиотечной техники оборудованной библиотекой. Библиотека Тэнри купила архив Н. А. Невского от частного лица, который, в свою очередь, приобрел его в антикварной лавке, куда он был продан, очевидно, в годы войны родственниками жены Невского.
Как же делался словарь Невского? Ответ прост. Путем чтения параллельных текстов, т. е. сопоставления понятного текста на известном языке, китайском или тибетском, с переводом этого текста на тангутский язык. По-настоящему этой работой Невский смог заняться только после 1929 года, после возвращения на родину, в Ленинград, где в Азиатском музее, а затем в Рукописном отделе Института востоковедения хранилась тангутская коллекция из Хара-Хото с достаточным числом тангутских текстов, переведенных с указанных языков. Трудно сказать, в какой степени Невский владел тибетским языком и когда учил его, в Японии или уже по возвращении в Ленинград, но, очевидно, владел с помощью словарей настолько, что имел возможность сопоставлять тексты.
Когда в 1926 году Невский издал «Краткое руководство к письменным знакам Си Ся с тибетской транскрипцией» (334 знака, систематизированные по левому и верхнему графическим элементам, с тибетской и китайской транскрипциями), сам Поль Пельо, теперь уже известнейший синолог мира, рецензируя эту работу в международном китаеведном журнале «Тун бао» (т. XXIV. 1926), высказал надежду, что «мало-помалу мистерия, окружавшая письменность и язык Си Ся, обещает рассеяться». Но Невский ощущает недостаток необходимого материала и просит, а затем и получает новые тексты из Советской России.
На 1922–1923 годы в Этнолого-лингвистическом отделении Петроградского университета был объявлен курс «Японская филология», который, как предполагалось, наряду с проф. Н. И. Конрадом должен был читать и Н. А. Невский. Его стремлению на родину содействовали друзья, коллеги, бывшие учителя.
«Николай Александрович Невский родился в 1892 г. В 1910 г. поступил на факультет Восточных языков Санкт-Петербургского университета, на китайско-японское отделение. Во время прохождения университетско
го курса он выказал исключительные дарования, большую научную начитанность и серьезность научного энтузиазма. Оставленный при университете для подготовки к профессорскому званию при кафедре японской словесности, он в 1915 году командируется университетом в Японию, где и пребывает по сей день, не имея возможности вернуться в Россию, сначала из-за отсутствия средств, а затем из-за политических осложнений на Дальнем Востоке.
Судя по отчетам, усомниться в действительности которых ни один из бывших его учителей и руководителей не имеет никаких оснований, а равно, судя по отзывам столь компетентных людей, как С. Г. Елисеев, бывший преподаватель Петроградского университета, а теперь профессор Парижского университета, как покойный О. О. Розенберг, бывший профессор Петроградского университета, Н. И. Конрад, состоящий ныне преподавателем того же университета, и многих других лиц, могущих в письменной форме заверить свои слова, — успехи Н. А. Невского как в области технического усвоения языка, так и в филологической науке японо-логического типа превышают все, что-либо доселе виденное. В настоящее время он располагает огромным первоклассным научным материалом в области японской этнографии и литературы, подлежащим обработке на русской территории и в русском университете.
Точный список трудов Н. А. Невского, написанных пока на японском языке, дан быть не может, но у пишущего этот отзыв нет сомнения в том, что молодой ученый сумеет при должных условиях поделиться ими с аудиторией и сделать ими вклад в науку русского японоведе-ния…
Ввиду всего наложенного я считаю своим долгом засвидетельствовать необходимость принять спешные меры к облегчению Н. А. Невскому доступа в Россию и материального ему вспоможения на проезд, требующий расходов, не оправдываемых его более чем скромными ресурсами преподавателя русского языка в Японской школе иностранных языков (Осака).
Профессор Китайской филологии Вас. Алексеев. 27 декабря 1922 года».
Возвращение, ко всему прочему, было не простым делом во многих отношениях, раз речь шла о мерах «к облегчению Н. А. Невскому доступа в Россию». Требовалось не раскиснуть, не отчаиваться, проявить упорство и настойчивость, чтобы идти вперед. В ту пору Невский написал такие стихи:
Да, была иная повадка, У земли другая сноровка, Если облако — мокрая ватка, И греметь-то ему неловко,
Кто вперед не знает дороги, Вспять иди в мирок инфузорий Отращивать наново ноги В аквариуме доистории.
Н. А. Невский стремился домой. Туда влекли его не только родные, Волга, морозные зимы и скупое, такое скупое по сравнению с японским северное лето, когда деревья, постройки, люди как бы тают в сумраке белых ночей, но и новые научные интересы, комнаты Азиатского музея, где хранятся бесценные сокровища памятников тангутского письма.
