язык.
«Оба эти требования в настоящее время обязательны для каждого этнографа, но в начале века они еще не были осознаны. Многие зарубежные этнографы довольствовались кратковременными поездками в изучаемые ими страны и почти всегда в своей работе пользовались услугами переводчиков. Требования знания языка и вхождения в среду изучаемого народа или племени стало обязательным лишь среди британских этнографов, работавших в колониях после первой мировой войны… Среди зарубежных этнографов есть немало лиц, изучивших народы тропических стран и подолгу Живших среди них… но и они, изучая население колоний, выступали как представители колониальных властей и пользовались их поддержкой, что создавало между ними и изучаемым народом… преграду»6.
6 Д. А. Ольдерогге. Предисловие к кн.: Н. И. Г а г е н — торн. Лев Яковлевич Штернберг, с. 5–6.
3*
Штернберг-педагог обладал подлинным педагогическим талантом, который никого из его слушателей не оставлял равнодушным.
«Мало в жизни людей, имеющих право называться учителями, и Лев Яковлевич — один из них». Эти слова принадлежат Н. Д. Флитнер, слушательнице одного из курсов Штернберга. Она вспоминает о том, какой радостью было общение со Штернбергом: «Это был тот же захватывающий, совершенно поглощающий интерес, который переживается в детстве, когда читаешь одну из тех книг, которые впоследствии становятся памятными — слушатели становились фанатиками его дела».
Научные интересы Штернберга сосредоточивались главным образом на исследовании первобытного общества, его общественных институтов, нравственных категорий, одним словом, на духовной жизни племен. Своей научной деятельностью он последовательно опровергал веру в значение письменных источников при изучении прошлого человечества. Такая безусловная вера заостряла внимание ученых на европейской цивилизации, тогда как фольклор бесписьменных народов, религиозные обряды, сохранившиеся архаические формы общественных отношений давали возможность иного взгляда на историю, на прошлое человечества. «Этнография познает человечество через многообразие конкретных этнических образований. Пристальное изучение отдельного общества помогает обнаруживать древние и далекие связи, о которых не подозревают ученые, знакомящиеся с жизнью по письменным источникам». Отсюда становится понятным, почему слушателям курсов вменялось в обязанность «при командировках изучать язык исследуемых народностей, а также производить наблюдения по определенным заданиям из области шаманства, близнечного культа, системы родства…».
Как этнограф Н. А. Невский сложился под прямым и непосредственным влиянием Л. Я. Штернберга, взгляды которого он разделял. Школа, пройденная у Штернберга, была «вторым университетом» для Невского.
9 апреля 1914 года (по старому стилю) Н. А. Невскому было выдано свидетельство об окончании университета, в котором значилось:
«Предъявитель сего Николай Александрович Нев
ский, православного вероисповедания, сын чиновника, родившийся 18 февраля 1892 г., был принят по аттестату зрелости гимназии Рыбинской от 4 июня 1909 г. за № 438 в число студентов Императорского Санкт-Петербургского университета в июне 1909 года, в сентябре 1909 года уволен, а в сентябре 1910 года вновь принят и зачислен на китайско-японский разряд факультета Восточных языков, на котором слушал: китайский язык, историю китайской литературы, историю Китая, японский язык, историю японской литературы, общий курс истории Востока, историю Восточной части Средней Азии, введение в языкознание, участвовал в установленных учебным планом практических занятиях, подвергался испытанию по французскому языку и, по выполнению всех условий, требуемых правилами о зачете полугодий, имеет восемь зачетных полугодий».
Предполагалось, что Н. А. Невский останется при университете для продолжения научной деятельности и подготовки к работе в должности преподавателя японской литературы. Было подано соответствующее прошение:
«В факультет Восточных языков
окончившего весной 1914 года
с дипломом первой степени
Императорский Петроградский университет
по японо-китайскому разряду
Восточного факультета
Николая Александровича Невского
Прошение
Имею честь покорнейше просить факультет Восточных языков об оставлении меня при университете со стипендией по кафедре японской словесности для занятий литературой весьма важного в культурном отношении периода Хэйан.
Николай Невский
5 сентября 1914 года.
Мой адрес: Петроградская сторона, Зверинская, 34, кв. 11».
Решением Ученого совета факультета Восточных языков от 5 сентября 1914 года Н. А. Невский был оставлен при университете, но без стипендии, о чем и
уведомлен открыткой. Лето 1914 года внесло в планы
и жизнь факультета изменения. Началась первая мировая война, и намечавшиеся факультету ассигнования были сокращены. Невский оказался при университете в положении, близком к современному аспирантскому, но Оез стипендии. Нужна была хоть какая-то работа. И, пополняя свое дальнейшее образование уже в первую очередь как японовед, Невский одновременно поступил на внештатную работу в нумизматический отдел Государственного Эрмитажа. По позднейшим рассказам Невского другим людям, он в студенческие годы мечтал и о дипломатической карьере, но она оказалась недоступной ему из-за его происхождения.
О своей же работе в Эрмитаже в 1914–1915 годах Н. А. Невский в автобиографии сообщает так: «Окончив университет в 1914 году, был оставлен при университете для подготовки к профессорской деятельности по японской кафедре. Занимаясь над пополнением своего образования, я в то же время работал в Государственном Эрмитаже (в нумизматическом отделе), что давало мне возможность существовать, так как я временно был оставлен при университете без всякого содержания». По некоторым сведениям, в Эрмитаже Н. А. Невский занимался классификацией китайских и японских монет. На каких условиях он работал в Эрмитаже, сказать трудно. В Архиве Государственного Эрмитажа за 1914–1915 годы даже в таком документе, как ведомость о выплате жалованья штатным сотрудникам и кандидатам на должности, упоминаний о Невском нет. Очевидно, он не был даже в числе кандидатов на должность, а работал на каких-то договорных условиях. И короткое время.
Первый год после студенчества. Петербургская жизнь «в туманах темных сновидений», увлечения, стихи «под Мандельштама» или еще кого-то:
Она — бледнее, чем вчера, Полулежала в мягких креслах, Пока дремали веера Вечерних вздохов легкой песни.
Над тишиной печальных лиц Зажглась пронзительно и тонко В свинцовом сумраке ресниц Слеза капризного ребенка.
И в час, когда тоску труда Переплывает смутный гений, Душа взмывает иногда В туманах темных сновидений.
«Смутный гений», подрабатывая в Эрмитаже, успешно «переплывал» «тоску труда», за что и был вознагражден. В 1915 году университет изыскал средства на откомандирование Н. А. Невского в Японию «для усовершенствования знаний и приобретения необходимых навыков в разговорном языке», — как писал о цели командировки он сам.
'' «В Японии, получая определенную зарплату, я мог всецело отдаться занятиям различными
