запутанность прав и неясность традиций. Германия была чем-то вроде обширного поместья, на которое император имел права непрочного и неопределенного сюзеренитета и которое давало ему кое-какие выгоды; страна поделена была между небольшим числом собственников, очень жадных, крепко державшихся за свои права и твердо решивших ни с кем ими не делиться. Франц II не питал никаких иллюзий насчет решения имперской депутации 1803 года и показал это, присоединив к своему титулу избранного императора Германии титул наследственного императора Австрии (11 августа 1804 г.). Два года спустя (6 августа 1806 г.) он отказался от германской императорской короны и освободил всех членов империи от их обязательств.
Рейнский союз. После Аустерлица Наполеон бесцеремонно высказал свои намерения, которые в 1803 году он еще скрывал. Когда Австрия снова начала враждебные действия, Максимилиан-Иосиф баварский не без грусти примкнул к Франции; Баден, Гессен-Дармштадт, Вюртемберг с большей или меньшей готовностью последовали этому примеру. Победитель простил этим присоединившимся в последнюю минуту союзникам их колебания и щедро наградил их. Баварский и вюртембергский курфюрсты приняли титул королей, от которого баденский курфюрст отказался из скромности: он удовольствовался титулом великого герцога, как и ландграф Гессен-Дармштадтский.
Из земель, отнятых у Габсбургов, Вюртемберг получил большую Часть австрийской Швабии. Бадену достались Брейсгау, Ортенау, города Констанц, Зикинген, Вальдсгут. Что касается Баварии, то она, теряя Берг вместе с Вюрцбургом, — о чем она очень жалела, — получала богатое вознаграждение в виде Аугсбурга, княжества Аншпах и особенно Тироля, давнего предмета самых пламенных своих вожделений. И, может быть, больше всяких захватов у Австрии наполеоновских протеже радовало позволение наложить руку на владения мелких имперских князей и рыцарей, вкрапленные в их государства и тем сильно ограничивавшие их власть.
Начавшийся в 1803 году переворот окончательно завершился в 1806 году. Были лишены политической самостоятельности не только три уцелевших до этого времени вольных города — Аугсбург, Нюрнберг, Франкфурт — и духовные ордена, но вслед за вольными городами и духовными владениями утратили в свою очередь власть графы, герцоги, бароны и имперские рыцари. Среди них были древние роды, давшие Германии выдающихся полководцев и государственных деятелей. Наполеон пощадил лишь немногих; власть их, впрочем, пала вместе с властью их покровителя.
Но эти исключения не отразились на общем результате, и совершенное дело было благотворно: эти князьки, представители отжившего порядка, давно уже были только препятствием к прогрессу.
Наполеон ничего не давал даром. Если он обогащал своих союзников, то только для того, чтобы крепче связать их со своими собственными будущими планами. Он возобновил в расширенном виде проект, осуществленный некогда Мазарини, и создал Рейнский союз (Eheinbund). По договору 17 июля 1806 года (ратифицирован Наполеоном в Сен-Клу 19 июля) архиепископ Регенсбургский, короли Баварский и Вюртембергский, великие герцоги Баденский, Гессенский, Берг-ский, Нассауский и несколько других мелких князей образовали между собой «вечный» союз, под председательством Дальберга и под покровительством Наполеона. Устав новой лиги, довольно неясный, никогда не вступал в силу; в действительности Рейнский союз был всегда лишь военной машиной, отдававшей в распоряжение Наполеона вооруженные силы южной и западной Германии: «Всякая сухопутная война, которую пришлось бы вести одной из договаривающихся сторон, непосредственно становилась общею для всех войной»; по первому требованию из Парижа 63 ООО солдат союза должны были стать под ружье. Союз вначале простирался от Инна до Майна и глубоко врезался в Вестфалию, где он теснил Пруссию и ее союзников. Статья 39 устава гласила, что в союз могут быть приняты остальные немецкие государства, и, действительно, после Тильзитского мира к нему вынуждены были примкнуть не только новое Вестфальское королевство, но и герцоги Мекленбургские, тюрингенские государства и новый саксонский король. Союз насчитывал в эту пору около 16 миллионов населения, а численность его войск достигала 120 000 человек.
Великое герцогство Берг. До 1805 года император едва ли не все свои помыслы направлял на разрушение австрийского влияния: подобно Конвенту и Директории, он рассчитывал купить за сходную цену союз с Пруссией. Колебания Фридриха-Вильгельма III и его поведение во время третьей коалиции вывели Наполеона из заблуждения. Чтобы наблюдать за прусским королем, Наполеон заставил Баварию уступить себе княжество Берг и вместе с княжеством Клеве, которое Пруссия должна была уступить Наполеону по Шёнбруннскому договору[2], превратил его в великое герцогство и передал его своему зятю Мюрату. Дополненное в 1808 году отнятыми у Пруссии Мюнстером, графством Марк и т. д., великое герцогство насчитывало до 900 000 жителей. Столицею его являлся Дюссельдорф. Когда Мюрат сменил Жозефа на неаполитанском престоле, его великое герцогство перешло к голландскому наследному принцу Наполеону-Луи (1809). Принцу этому не было и пяти лет, и в ожидании его совершеннолетия страною управлял императорский комиссар Беньо, Записки которого дают нам ценные сведения о состоянии умов в эту эпоху.
Вестфальское королевство. То была лишь первая попытка. После Тильзитского мира император задумал создать между Рейном и Эльбой новое государство, которое играло бы по отношению к побежденной, но не уничтоженной Пруссии ту же роль, какую Бавария играла по отношению к Австрии. Все местные династии, слишком долго находившиеся под влиянием Гогенцоллернов, тесно связанные с Англией, казались ему подозрительными. Сверх того, опьяненный победой и убежденный, что отныне для него нет ничего невозможного, Наполеон более не удовлетворялся косвенным владычеством. Император неоднократно заявлял о своем решении не переходить Рейн; но никто не умел лучше него примирять свои обещания со своими капризами. Он дал Вестфалии нечто вроде генерального комиссара, но выбрал его из числа членов своей семьи и возвел в королевское достоинство (15 ноября 1807 г.).
Своеобразна была сама затея — подчинить французской династии самые исконно немецкие области Германии, а Наполеон, казалось, к тому же как бы поставил себе задачей сделать успех еще менее вероятным. Человек с всепоглощающей индивидуальностью, он относился с недоверием ко всякой чужой инициативе и требовал, чтобы поставленные им государи держались только его покровительством и никогда не забывали своей зависимости.
Составленное из герцогства Врауншвейгского, Гессен-Касселя и территорий, отнятых у Пруссии на левом берегу Эльбы, королевство Вестфальское, с двумя миллионами населения, разбросанного по бассейнам Рейна, Эмса, Везера и Эльбы, не имело ни географического единства, ни духовной связи. Это была какая-то спешная импровизация, плохо удавшийся черновой набросок, жизнеспособность которого могла проявляться только при условии дальнейших изменений. И, действительно, границы Вестфалии часто менялись. Жером, мечтавший о наследии Гогенцоллернов, получил вместо этого курфюршество Ганноверское, что отдавало в его руки устья Везера и Эльбы и открывало пред ним Немецкое море (14 января 1810 г.), но эти приобретения, купленные дорогой ценой, почти сейчас же были отняты у него. 13 декабря 1810 года постановление Сената лишило Жерома департаментов Везера, Нижней Эльбы и Северного. Тем же декретом от великого герцогства Берг отделен был департамент Эмса и присоединены к империи владения князей Сальмских, герцогов Арен-бергского, Ольденбургского, Лауенбургского и трех последних вольных городов: Бремена, Гамбурга и Любека. Французская империя у Травемюнде достигала Балтийского моря.
Общая неустойчивость царила и в остальных частях Германии. Вслед за Венским миром (1809) путем целого ряда обменов и исправлений границ еще раз изменена была физиономия Бадена, Вюртемберга, Вюрцбурга. Расширившись за счет Зальцбурга, области Инна, Регенсбурга и Байрейта, Бавария уступала Итальянскому королевству южный Тироль и теряла часть Швабии и Франконии. Эрцканцлер Дальберг получил, взамен Регенсбурга, княжества Фульда и Ганау, принял титул великого герцога Франкфуртского и признал своим наследником Евгения Богарнэ. Таким образом в Германию введен был третий французский монарх. Но никто почти уже не верил в прочность этого карточного домика, постоянно переделываемого нетерпеливой рукой завоевателя. «У меня сила слона, — говорил Наполеон, — я ломаю все, к чему прикасаюсь». То, что он сломал, — древняя империя, духовные княжества, имперское рыцарство, — не поднялось после его падения; но для созидания ему не хватало умеренности, терпения, и многие из его импровизированных творений не пережили его самого.
Достойно удивления не то, что терпение народов в конце концов иссякло, а то, что они так долго выносили этот режим беспорядочных опытов. Их покорность объясняется различными причинами: удивительным обаянием гения завоевателя, подавленностью, охватившей самые стойкие умы при виде его
