подозрение Пруссии и большинству немецких дворов, не имея другой поддержки, кроме Англии, которая готовилась заключить мир с первым консулом, являясь жертвой скорее обстоятельств, чем своих ошибок, Тугут оставлял монархию потрясенной до основания. Война, истощившая все средства, не вызвала никаких благородных порывов; правительство всюду усматривавшее повод к подозрениям, очутилось лицом к лицу с разоренным и недовольным населением. Французские идеи нашли кое-каких последователей в образованных кругах общества, в их среде шла глухая агитация тайных обществ; этих людей хотели запугать полными произвола судебными процессами и нелепыми строгостями.
Враждебно относившаяся к Тугуту придворная знать, считавшая его выскочкой, пускалась в самые недостойные интриги. «По видимому, каждому государству суждено пройти через кризис, — писал эрцгерцог Иоанн, — теперь дошла очередь до нас. Горе нам, если кризис разразится!.. Какая неурядица, какая опасность угрожает нам при таком варварском населении! Это хуже, чем во Франции».
Наследство Тугута принял в 1801 году Людовик-Иосиф Кобенцль. Его слабыми сторонами были: посредственные познания в деле управления, недоверие, которое он вызывал у венской высшей аристократии попытками сближения с Францией, особенно же — скрытая вражда к нему императора, ставившего Кобенцлю в упрек безнравственность, ветреность, а главное — его остроумие. Управление внутренними делами осталось в руках людей совершенно ничтожных, попавших в милость единственно благодаря своей посредственности, вроде того графа Коловрата, который не знал даже имен своих директоров департаментов и не мог дать ни малейших разъяснений по самым важным делам. Даже в дипломатических вопросах Кобенцль должен был считаться с графом Коллоредо, дружба которого с английским и русским посланниками вызывала вполне основательные нарекания парижского кабинета; но графа поддерживал двор; граф состоял когда-то воспитателем Франца II, сохранившего к нему прочную привязанность.
После разгрома третьей коалиции Кобенцль заменен был Стадионом (1805). Как и многие другие государственные люди, управлявшие Австрией, Стадион не был австрийцем. По странному заблуждению он затеял перерядить Габсбургов в вождей народного восстания, и одно время казалось, что это ему удастся. Его восторженность, красноречие его воззваний, искренность его немецкого патриотизма вдохнули новый дух; поведение венцев еще более чем доблесть, проявленная солдатами при Эсслинге и Ваграме, доказывало, повидимому, что изменился самый характер войны. Но то была минутная вспышка! Этот рассудочный энтузиазм едва коснулся народных масс, а образованные классы общества быстро опомнились от этого опьянения и вернулись к насмешливому и беспечному скептицизму. Франц не без неудовольствия следовал за этим «якобинцем», состоявшим в дружеских отношениях с Шарнгорстом и Штейном, окружившим себя подозрительными иностранцами вроде Гентца и занимавшимся Германией больше, чем Австрией. При первой возможности император отстранил Стадиона.
Граф Клементий Меттерних-Виннебург, вступивший в 1809 году в управление министерством иностранных дел, родился в Кобленце в 1773 году; проведя свою молодость при прирейнских епископских дворах, он поступил в 1790 году на австрийскую службу; женитьба на внучке князя Кауница ввела его в круг венской аристократии, а утонченное знание света, самоуверенное изящество и наблюдательность уже с молодых лет привели его на дипломатическое поприще. Меттер-них участвовал в Раштадтском конгрессе, затем был посланником в Берлине, позднее — в Париже; то был щекотливый и трудный пост, на котором Меттерних прославился своим спокойствием, любезностью. и притворной беспечностью. Он нашел здесь искренних, порой даже восторженных друзей и при случае вспоминал об этом.
Некогда Меттерних проходил курс наук в Страсбурге и если вел борьбу против Франции, то без фанатизма и ожесточения. И у него был краткий период патриотического революционного пыла; он опубликовал тогда памфлет, в котором предлагал ответить на вражеское нашествие национальным восстанием. Но со временем Меттерних образумился: стал остерегаться громких слов, мероприятий, увлекавших своих инициаторов дальше, чем им хотелось, и союзников, превращавшихся в поработителей. Наполеоновское господство Меттерних считал преходящим бедствием и за временной опасностью не забывал постоянных противников Австрии: Россию, оспаривавшую у нее Восток, Пруссию, которая зарилась на Германию. Чрезвычайно благоразумный, умеющий выжидать удобного случая, не вызывая его насильственно, трудолюбивый, но без особого пристрастия к мелочному администрированию, новый министр понравился императору своей умеренностью, своей беспечностью, оптимизмом, с которым он так охотно глядел в будущее. Меттерних очень быстро сообразил, что он рисковал бы своим влиянием, если бы пытался добиться реформ, и примирился с положением дел, как-никак обеспечивавшим ему возможность играть видную роль во внешней политике.
Франц нашел, наконец, министра по своему вкусу. Дядя его, Иосиф II, приблизивший Франца к себе, чтобы подготовить к правлению, был не очень высокого мнения о его характере; он считал Франца человеком с сухим сердцем, тяжеловесным умом, замкнутым и эгоистичным. Последующие годы мало изменили того, кого Наполеон называл позднее «убогим Францем». Однако он был очень популярен благодаря своей простоте, той легкости, с которой он давал аудиенции, благодаря тому венскому жаргону, на котором он говорил; в его присутствии никто не чувствовал смущения, а почтения не было и в помине. Восхваляли семейные добродетели Франца: бесспорно, он сурово относился к тем придворным, чье скандальное поведение возбуждало толки и пересуды в свете. Он соблюдал супружескую верность, но, овдовев, очень скоро вступил в новый брак — этого требовали и пылкий его темперамент и страх перед нарушением заповедей церкви.
Не будучи жестоким от природы, Франц, однако, беспощадно преследовал тех, в чьей верности сомневался. Он был очень трудолюбив: ни один мелкий чиновник империи не являлся так точно к своей конторке, — его кропотливое усердие задерживало отправление дел: в 1802 году 2000 докладов, скопившихся на его письменном столе, ждали резолюции; эрцгерцог Иоанн обвинял министров в том, что они заваливали его нелепыми мелочами, чтобы отвлечь его внимание от серьезных вопросов. Франц обладал умственным кругозором и инициативой мелкого провинциального чиновника. Свою умственную лень он возвел в систему. Ревнивый ко всякому превосходству, недоверчивый к своим слугам и чиновникам, смущаясь от всякого проекта нововведений, он был тверд в одном — в рутине. Его политика сводилась к неподвижности: quieta поп movere (не трогать того, что находится в покое).
Армия и администрация. После Люневильского мира много говорили о необходимых переменах. Все ограничилось проектами, плохо задуманными, постоянно переделываемыми, имевшими единственную цель — обмануть общественное мнение, и единственный результат — увеличение путаницы. Верховное командование армией вверено было эрцгерцогу Карлу; его военные способности были очень раздуты, и считать его великим можно лишь при сравнении с окружавшими его более чем посредственными вождями. Административные способности, Карла были невысокого пошиба; среди его сотрудников не было выдающихся людей. Он не умел выбирать себе помощников, в числе которых назовем тщеславного интригана Фассбендера и Дука, которому приписывались некоторые очень крупные ошибки последних кампаний. Сверх того, эрцгерцог был слабого здоровья; робкий и нерешительный по характеру, он постоянно чувствовал себя стесненным скудостью средств, отпускаемых казной, и недоверием Франца, которого раздражала слава брата.
Принято было несколько разумных мер: военный совет был преобразован, и члены его были подчинены военному министру, но в 1812 году этот совет вернул себе все свое значение, а военное министерство было упразднено. В 1802 году военная служба, ранее бессрочная, сокращена была до десяти лет для пехоты, двенадцати — для кавалерии и четырнадцати — для артиллерии. После Пресбургского мира эрцгерцог Карл стал прилагать усилия к улучшению положения офицеров и к поднятию их образовательного уровня, уничтожил телесные наказания в армии[39], организовал ополчение (12 мая 1808 г.). Но льготы по воинской повинности остались в силе, и армия по прежнему набиралась почти исключительно из низших слоев населения. Жалование выплачивалось нерегулярно, инвалиды просили милостыню на улицах. Желая вознаградить чешский сейм, вотировавший 1,5 миллиона флоринов на содержание ландвера, членам сейма разрешили носить красные мундиры.
В других областях управления царили беспорядок и нерадивость. Вся инициатива министров ограничивалась тем, что они извлекали из старых папок времен Марии-Терезии и Иосифа проекты и робко проводили их, вскоре отказываясь от их применения. Входившие в состав монархии владения, искавшие у Габсбургского дома защиты, купленной дорогой ценой, не получили еще общего для них всех наименования; 6 августа 1806 года Франц II принял имя Франца I, наследственного императора Австрии. Этим он придавал
