следовали приступы уныния. Быть может, ему, как и всем этим правителям, воспитанным в затишье гарема, не хватало личного мужества.
Селиму приходилось выдерживать натиск двух огромных христианских империй; одно время враги со всех сторон вторгались в его государство, причем австрийцы хозяйничали в Сербии, а русские — в Румынии и Болгарии; однако Селим III не падал духом. Раздоры в христианской Европе были ему наруку. Его сопротивление помогло революционной Франции собраться с силами, а угроза французской революции в свою очередь ускорила мир на Востоке. Еще один раз, и почти без всякого со своей стороны стремления, Франция и Турция оказали друг другу поддержку.
Турция во время египетской экспедиции. В дальнейшем, когда война свирепствовала на суше и на море, Турции трудно было сохранить нейтралитет, хотя это как нельзя более соответствовало ее интересам, принимая во внимание ее истощение. Нейтральная политика больше соответствовала и личным наклонностям султана. Турция могла пренебрегать союзом с Францией, когда моря, отделявшие ее от Франции, одно время совершенно было перешли в руки Англии, когда французские гавани и арсеналы в Тулоне были совершенно разорены. Победоносная Франция сделалась ближайшей соседкой Турции: Кампо-Формийский договор отдавал в руки французов крепости венецианской Албании и Ионические острова. Вместо давней соперницы, Венеции, оказавшейся в зависимости от Австрии, на границе западных областей Порты утвердилась власть республики, стремительной в своих завоеваниях и в пропаганде, а во главе войск этой республики стоял самый деятельный гений нового времени. Почти непосредственно после этих событий, из всех старинных венецианских твердынь Албании, превратившихся теперь во французские владения, — из Парги, Бутринто, Ларты, Возницы, Превезы, с Ионических островов — на подданных Турции повеяло духом волнения и возмущения. Турецкая империя со всех сторон была опутана сетью шпионажа, она чувствовала, что за ней следят, взвешивают ее судьбу и заранее как бы делят на части. Бонапарт писал Директории (16 августа 1797 г.): «Ионические острова представляют для нас большую ценность, чем вся Италия. Я полагаю, что, если бы нам пришлось выбирать, лучше было бы отдать императору Италию и сохранить за собой эти острова». Талейран отвечал ему: «Для нас нет задачи важнее прочного утверждения в Албании, Греции, Македонии и т. д.»
С 1797 года Бонапарт поддерживал сношения с янинским пашой, со скутарийским пашой, с майнским беком, с греками, с ливанскими эмирами. Самым смелым его предприятием против правительства Порты была Египетская экспедиция. Бонапарт рассчитывал заставить Порту видеть в этом событии доброжелательный шаг со стороны Франции, якобы стремившейся единственно к восстановлению в Египте законной власти султана, которой не хотели признавать восставшие мамелюки. К несчастью, Обер-Дюбайе, единственный человек, способный заставить Турцию принять этот смелый парадокс, как раз в это время умер (1797). Талейран, намеченный его преемником на пост посланника, уклонился от этого предложения и добился назначения на это место Декорша, который прибыл слишком поздно. Что касается французского поверенного в делах, Рюффена, то он не успел даже объясниться: его заточили в Семибашенный замок (12 сентября 1798 г.), Франции объявили войну, все французы в Константинополе и в турецких областях были обобраны и посажены в тюрьму. В Греции, в Малой Азии, в Сирии появились английские суда, которые заставляли оттоманские власти уничтожать французские торговые конторы в Турции.
Мир между Францией и Турцией (1802). Европейская коалиция распалась вследствие примирения Франции с Павлом I; но зато все фантастические замыслы Бонапарта относительно Востока рассыпались в прах; Турция или, вернее сказать, Али-паша янинский захватил большинство французских крепостей в Албании; Ионические острова превращены были в «Республику семи островов» под номинальным протекторатом Турции, а в действительности — под протекторатом России; Англия водворилась на Мальте; с сентября 1801 года она заставила Францию очистить Египет.
Теперь не было уже никаких препятствий к восстановлению мирных отношений между Францией и Турцией; они теперь не были более соседями; эта неблагодарная роль перешла теперь к России, к Австрии — наследнице прекратившей существование Венецианской республики, — к Англии. Последняя заняла Сирию, Египет, заводила интриги с мамелюкскими беями; она никак не могла примириться с мыслью о необходимости вернуть эти области Порте (эвакуация Египта произошла лишь в 1803 году). Али Эсад- эфенди, турецкий посланник в Париже, оставался там, несмотря на войну. В то время как первый консул вступил с ним в переговоры, он вел другие переговоры в Константинополе. Несмотря на усилия англичан, он добился сепаратного мира с Турцией. Предварительные условия были подписаны в Париже 9 октября 1801 года, на несколько месяцев раньше Амьенского мира (27 марта 1802 г.). Условия эти в Париже 25 июня 1802 года облеклись в форму мирного договора; в нем оговорены были: возвращение Египта Порте, нераздельность Оттоманской империи, признание Республики семи островов, возвращение всех имуществ, отобранных у французских купцов, подтверждение прежних договоров с Францией, особенно договора 1740 года, наконец, — эта статья была включена впервые, — разрешение французским судам проникать в Черное море и плавать там. Выпущенный на свободу Рюффен вел дела посольства вплоть до прибытия нового посланника генерала Брюна (январь 1803 г.). К этому времени относится первая миссия Себастиани (1802 г.)[62]. Она обеспечила возобновление торговых сношений во всех гаванях Оттоманской империи, где Себастиани был принят дружелюбно.
Если Порта подписала мир с французами, то вовсе не для того, чтобы дать себя впутать в распри Франции с Европой. Все усилия Брюна, направленные к тому, чтобы заставить ее заключить союз с Францией, пропали даром[63]. Он не добился даже признания Портою за Наполеоном императорского титула. Он уехал, оставив вместо себя Рюффена в качестве поверенного в делах. Может быть, послы России и Англии, Италинский и Стрэттон, и сумели бы добиться от слабой Порты каких-нибудь действий в пользу коалиции, как вдруг пришло известие об Аустерлице. Затем последовал Пресбургский мир: сделавшись господином Венецианской области в качестве итальянского короля, господином Истрии и Далмации в качестве французского императора, овладев королевством Неаполитанским, Наполеон стал более чем когда-либо близким соседом Порты. Селим III был одновременно и обрадован Аустерлицем, этим кровавым поражением двух северных христианских империй, и обеспокоен возможными последствиями Аустерлица для Востока. Во всяком случае он теперь без колебаний признал Наполеона императором (5 июня 1806 г.). Он отправил к нему чрезвычайное посольство, приветствуя в нем «самого давнего, самого верного, самого необходимого союзника своей империи». В свою очередь Наполеон отвечал послу: «Все успехи и неудачи Оттоманской империи будут успехами и неудачами Франции».
Поведение Австрии и России по отношению к Порте. Можно было бы думать, что Австрия и Россия после общего своего поражения при Аустерлице будут помышлять только о том, как бы отомстить Наполеону, и что честолюбивые планы Екатерины II и императора Иосифа одинаково забыты как в Петербурге, так и в Вене. Ничуть не бывало. Почти в одно и то же время у обеих северных держав возникла мысль: у одной — за счет турок поднять свой престиж, так сильно пострадавший, у другой — за тот же счет возместить потерю своих провинций. В тот самый момент, когда Талейран представил Наполеону план вознаграждения Австрии румынскими княжествами для того, чтобы сделать ее непримиримым врагом России, — Россия и Австрия в своих проектах уже распоряжались этими же самыми провинциями. 24 августа Мервельдт, австрийский посланник в Петербурге, получил заверение, что русские не стремятся к разрушению Оттоманской империи, но желают завладеть румынскими княжествами, и что они приветствовали бы занятие австрийцами Сербии, Боснии и турецкой Хорватии; на это Мервельдт отвечал, что Австрия не будет считать себя удовлетворенной* если не получит сверх указанного еще Малую Валахию и западную часть Болгарии и Румелии. Две северные державы вступали в соглашение из страха перед третьим участником в дележе, и Россия готова была снова начать войну против Наполеона не в отместку за Аустерлиц, а из желания остановить проникновение Франции на Восток. Непризнание царем договора, подписанного д'Убри, занятие русскими Бокка-ди-Каттаро (устьев Кат-таро), входившей в состав тех территориальных уступок, которые были сделаны австрийцами в пользу французов, — все это служило постоянным поводом для возможности военного столкновения между Францией и Россией. В то самое время, когда, казалось, можно было думать, что император Александр всецело поглощен конфликтом между Францией и Пруссией, он, в сущности, занят был берегами Дуная.
Ни кровавые сражения при Пултуске и Эйлау, ни угроза французского нашествия на русскую территорию не прекратили притязаний России на Дунай, не остановили развития глухого конфликта между русскими и австрийскими интересами. В марте 1807 года Австрия стала вооружаться не для того, чтобы итти на помощь России и Пруссии, а для того, чтобы быть в состоянии деятельно отстаивать свои интересы в
