202
В чем автор усматривает «патриотизм» и «разумность» португальских монархов — неизвестно. Португалия отстала от передовых стран и в материальном и в общекультурном отношении, и то обстоятельство, что реакция, царившая там в течение почти всего XIX века, долго была недоступна для успешных революционных нападений, было именно несчастьем для страны, которая низвергла старую монархию только уже в первые годы XX века. — Прим. ред.
203
34 470 миллионов мильрейсов составляют около 155 миллионов франков золотом; 137 998 миллионов мильрейсов — около 611 миллионов франков. — Прим. ред.
204
Первым португальским «возрождением» (ренессансом) считается XV–XVI века. Вторым — середина и вторая половина XVIII века (правление прогрессивного министра Помбаля). — Пргш. ред.
205
Так называемая «Манчестерская школа» в политической экономии, достигнув победы на фронте борьбы за свободу торговли к середине XIX века, с тех пор больше всего энергии своей посвятила самой яростной защите принципа «невмешательства» в отношения между трудом и капиталом, т. е., другими словами, отстаиванию самой беспощадной, абсолютно ничем не сдерживаемой эксплуатации рабочего его нанимателем. «Манчестерцы» упорно боролись против малейших попыток «фабричного» (рабочего) законодательства. Один из сторонников школы (Брум) заявил в парламенте, что ограничивать труд пятилетних детей — это значит насиловать свободу фабриканта. — Прим. ред.
206
Автор тут повторяет лживые соображения английских мальтузианцев, не перестававших в течение всех сороковых годов твердить, что в ирландских ужасах виноваты сами ирландцы: их земля не может прокормить так быстро плодящуюся расу. Громадный остров, конечно, мог бы прокормить втрое больше людей, если бы девять десятых жителей Ирландии не были на положении нищих батраков или не менее нищих фермеров-«арендаторов» (ср. хотя бы показание О'Руркг — History of the» reat Irish famine of 1847). — Прим. ред.
207
Автор умалчивает о третьем «классе» — богатых английских лендлордах, которые (как и их предки, начиная со времен Кромвеля и Вильгельма III) даже и не показывались в Ирландии, но выжимали все соки из фермеров через посредство «мидльменов», т. е. «посредников», бравших в аренду всю землю лендлорда и уже от себя искавших «фермеров». — Прим. ред.
208
Т. е. парламент, в котором, кроме представителей недвижимой и представителей движимой собственности (землевладельцев, финансистов, купцов и т. д.), никого больше не было, конечно, не позволил предпринять ничего сколько-нибудь существенного в помощь фермерам. Да лорд Россель нисколько и не отстаивал этой «второй части» своего проекта, которую сообщил газетам и парламенту исключительно в демагогических целях, чтобы выставить себя защитником страждущих. В Ирландии это так и поняли. — Прим. ред.
209
Характеристика автора Фергус О'Коннора как «полусумасшедшего» не соответствует действительности и является клеветническим классово-враждебным выпадом против одного из руководителей чартистского движения. — Прим. ред.
210
«Добровольная полиция» была проявлением самого серьезного страха собственнических кругов Англии в 1848 году. На демонстрацию чартистов английская буржуазия и аристократия смотрели с очень большой тревогой и ничего «комичного» в ней не усматривали. Неверны также и другие утверждения автора. Во-первых, демонстрация вышла огромной, хотя ей и не дали в полном составе пройти к центру, и она разбилась по улицам и переулкам. Во-вторых, провокаторские подписи, поставленные именно затем, чтобы подорвать значение нескольких миллионов настоящих подписей, ровно ничего по сути дела не меняют. — Прим. ред.
211
Инициаторы движения (шли Ньюман, Пюзей и Кебль. Ньюман просто перешел в католичество. Пюзей и Кебль остались в англиканской церкви, но стремились всячески слить ее с католицизмом. Их направление («высокая церковь») восторжествовало в англиканстве. Аристократия и крупная буржуазия всецело примкнули к этому направлению. Оно им казалось наиболее желательным с точки зрения упрочения охранительных начал в социально!) и политической жизни страны. Пюзеисты с особой ненавистью относились к пуританам и ко всем традициям церковной и политической революции XVII века. — Прим. ред.
