английская церковь оставалась вполне подвластной государству; но со времени Григория VII католическая идея сделала большие успехи. Церковь безусловно приняла теорию всемирной монархии, где папа неограниченно господствует над душами всех христиан и управляет ими через посредство духовенства. Смела ли светская власть пытаться ограничить пределы божественной власти? Фома, к которому вернулась его уверенность, не пробовал даже спорить. Убежденный в том, что соглашение с Генрихом II невозможно, он отказался приложить свою печать к акту, оставил двор и удалился в Винчестер, где в одежде кающегося ждал, чтобы папа отпустил ему грех, который он совершил, забыв на минуту свою обязанность.
Бегство Бекета. Генрих ii поклялся отомстить. Когда Бекет отказался явиться на суд, чтобы защищаться против обвинения, которое предъявил против него Иоанн Маршал, король собрал свой двор в Нортхемптоне для суда над прелатом, виновным в нарушении вассальной обязанности (7 октября). Бароны, высшие чины королевства и епископы, которые принуждены были явиться в силу Кларендонских постановлений, собрались в верхнем зале замка; менее знатные бароны и королевские чиновники, которые также были приглашены, заседали внизу в большой комнате, которую согревала большая жаровня, стоявшая посередине. Совещания продолжались долго, наконец Генрих Винчестерский, насилуя свою совесть, объявил Бекета виновным в неповиновении королевскому приказу. Архиепископ был присужден к штрафу; затем, вопреки расписке, которую он взял при вы— ходе в отставку, от него потребовали точный отчет относительно некоторых сумм, принятых или израсходованных им в его бытность канцлером. Фома предложил уплатить 2 тысячи марок; король не согласился: он хотел доконать своего противника, добиться его низложения; говорили даже, что он замышлял умертвить примаса и разорить его сторонников. Четыре дня прошли в таком смятении, затем Фома, презрев советы тех, которые склоняли его к уступкам, запретил епископам участвовать в этом судилище и объявил, что будет апеллировать против него в Рим; это было двойное нарушение Кларендонских постановлений. Наконец, облачившись в свою первосвященническую одежду, с посохом в руке, он отправился на заседание суда; его вернейшие слуги покинули его, но за ним следовала огромная толпа, сопровождая его своими криками. Епископы не смели ослушаться ни короля, ни архиепископа; они вышли из этого затруднения, попросив у короля разрешения апеллировать к папе против наложенного на них Бекетом запрещения заседать вместе с баронами, и отошли в сторону. Суд был пополнен чиновниками и второстепенными баронами; он признал архиепископа виновным в измене; но в ту минуту, когда графы Лейстерский и Корну-эльский начали читать приговор, Бекет встал и заговорил, торжественно провозглашая независимость духовенства: «Как золото дороже свинца, так духовная власть выше светской». Затем, запретив графам читать приговор, он удалился из замка. В следующую ночь он бежал под прикрытием страшной грозы, переодетым высадился на фламандском берегу и отправился во Францию к папе.
Добровольное изгнание Фомы Бекета было скорее личным ударом для Генриха II, чем поражением его политики. Внутри государства он продолжал свои преобразования. По возвращении из новой неудачной экспедиции против Уэльса (1165) он издал «Кларендонское уложение» — род уголовного кодекса в 22 параграфах, которое устанавливало меры против еретиков, учредил большие следственные жюри в графствах и сотнях для привлечения к суду воров, убийц и их сообщников и расширял власть шерифов в области полиции и круговой поруки в ущерб феодальным юрисдикциям и иммунитетам (1166). В том же году он взял субсидию на брак своей старшей дочери Матильды с саксонским герцогом Генрихом Львом. Этот брак сблизил его с Фридрихом Барбароссой, но, несмотря на настояние императора, он не согласился принять участие в его борьбе с папой Александром III; со своей стороны, Александр в собственных интересах должен был щадить главу могущественной анжуйской державы, и поэтому слабо поддерживал дело Фомы Бекета. Примас, подстрекаемый к сопротивлению теми немногими друзьями, которые последовали за ним в изгнание, возбужденный постом, самоистязаниями и лихорадочным изучением богословских сочинений, ожесточенный преследованиями, которым Генрих II подвергал даже членов своей семьи, почти один продолжал борьбу. Он отказывался признавать епископов, которые были избраны после его отъезда; он отлучил от церкви главных советников Генриха II. Когда король, попирая права кентерберийского архиепископа, заставил Йоркского архиепископа короновать своего старшего сына Генриха Куртман-теля (14 июня 1170 г.), Бекет вырвал у папы обещание послать легатов в Англию, чтобы наложить на нее интердикт. В то же время Людовик VII, раздраженный тем, что его дочь Маргарита не была коронована вместе с ее мужем, наследным принцем, взялся за оружие. Чтобы отклонить грозу, Генрих II явился в Нормандию, в Фретевале он примирился с Людовиком VII (20 июля), а затем и с примасом (22 июля). Он обещал не требовать больше от Бекета соблюдения «обычаев королевства», обещал принять его под свое покровительство, вернуть ему все его имущество, сызнова короновать молодого Генриха, и на этот раз уже с женой. Король и прелат при расставании дали друг другу лобзание мира, но в душе ни один из них не отрекся ни от своей злобы, ни от своих замыслов.
Убийство Фомы Бекета. Бекет считал себя обреченным на мученичество и действовал так, как будто хотел его вызвать. Еще прежде, чем покинуть материк, он отлучил лондонского и салисберийского епископов, сместил епископа Дургэмского и архиепископа Йоркского; затем, не обращая внимания на дошедшие до него зловещие слухи относительно замыслов его врагов, он высадился в Кенте, где народ встретил его с энтузиазмом; в Кентербери монахи приняли его, как «ангела Божьего». Между тем отлученные епископы бежали в Нормандию к Генриху П. Они изобразили ему смуту, происходящую в Англии, и сообщили, что Бекет готовится снять корону с головы молодого короля. Эти рассказы, как ни были они преувеличены или ложны, привели Генриха II в ярость. «Как! — воскликнул он, — среди всех этих трусов, которых я кормлю, нет ни одного, кто отомстил бы за меня этому жалкому клирику?» Но, решившись не выходить из пределов законности, он созвал совет, который признал Бе-кета виновным и осудил его на смертную казнь. В ту самую минуту он узнал, что примас убит в Кентербери у подножия лестницы, ведущей на хоры собора (29 декабря), и что убийцами были люди, принадлежавшие к его дому. Это известие повергло его в отчаяние. Ужас перед злодеянием, совершенным как бы по его приказу, и перед роковыми последствиями, которые он уже предвидел, всецело овладел его душой; в течение пяти недель он нигде не показывался. Папа, подстрекаемый французским королем, графами Блуаским и Шампанским и архиепископом Сансским, выразил намерение отлучить Генриха и наложить интердикт на королевство. Послы Генриха II с большим трудом добились отсрочки; Генрих, так сказать, освятил ее, предприняв поход против ирландцев, имевший почти исключительно религиозный характер. Это дало ему возможность следующей весной предупредить приезд папских легатов, которых он предпочел встретить вне Англии, в Авранше. Здесь он поклялся, что не желал смерти архиепископа, он обещал вернуть кентерберийской кафедре все конфискованное имущество, послать денег тамплиерам для защиты Гроба Господня и самому отправиться в крестовый поход; шестнадцать кларендонских статей были отменены, и молодой Генрих снова коронован, на этот раз вместе с женой (1171).
Потрясение анжуйской державы. Велико было унижение Генриха II. Оно вернуло ему симпатии духовенства, которое, впрочем, Бекет скорее насиловал, чем направлял в своей борьбе против королевского деспотизма; тем не менее, это унижение сильно потрясло его. Без сомнения, с виду он был так же могуществен, как и раньше: вне Англии ему только что удалось путем брака обеспечить за своим сыном Жофруа Бретань (1171); он заключил договоры с графом Мориенским, с графом Тулузским и с арагонским королем. Но в тот момент само существование обширной анжуйской державы подверглось страшной опасности. Она держалась только потому, что ее поддерживала сильная рука единого вождя; теперь в королевской семье начались раздоры. Несмотря на то, что брак Генриха II с Элеонорой Аквитанской был очень плодовит (в течение 15 лет родилось восемь детей), между ними никогда не было сердечного согласия; жена была непокорна, муж — неверен. Дурной муж, Генрих II имел дурных сыновей; притом он так же мало ожидал неблагодарности с их стороны, как раньше со стороны Бекета. Он любил их, но ради самого себя, и по мере того, как они подрастали, он делал их орудиями своей политики. Он не удовольствовался коронованием старшего сына, чтобы обеспечить мирный переход власти: желая облегчить себе бремя правления, он при жизни разделил свою монархию. Генрих получил отцовское наследие: Англию, Нормандию, Анжу, Мен и Турэнь; второй сын, Ричард, — материнское: Аквитанию и Пуату. В действительности же он только раздражил их алчность, не удовлетворив их честолюбия, потому что он предоставил им лишь тень власти. Это ясно обнаружилось, когда он захотел женить своего младшего сына Иоанна на наследнице графа Мориен-ского; так как он раздал все свои владения старшим сыновьям, то он попросил их уступить младшему несколько замков из их доли; Генрих Куртмантель не только отказался, но и бежал ко двору Людовика VII, своего тестя, который признал его единым законным королем
