почти ежегодно и даже по несколько раз в год, что было для многих тяжелым бременем. Именно у парламента король испрашивал те экстраординарные субсидии, в которых нуждался. Парламент никогда не отказывал в деньгах — так сильна была феодальная связь и так велик престиж королевской власти; но он требовал и часто получал какие-нибудь гарантии вроде утверждения прежних хартий. С другой стороны, усилия высшей парламентской знати ввести в частный совет короля приятных ей членов не имели успеха. Положение дел оставалось неопределенным, пока оппозиция, «английская Партия», как ее можно было бы назвать, не нашла себе вождя в лице Симона де Монфора.
Симон де Монфор, граф Лейстерский был третьим сыном победителя альбигойцев. Среди отцовского наследия ему досталось Лейстерское графство, которое Иоанн конфисковал после потери Нормандии и которое было возвращено ему Генрихом III (1231). Со званием лейстерского графа были связаны обширные владения и привилегии, составлявшие Иопоиг Лейстера, и сан сенешаля королевства. Симон был вначале близким другом Генриха III, который выдал за него свою сестру Элеонору (1239); затем они поссорились из-за денежных дел, и с тех пор их непрочная дружба состояла из ряда ссор и примирений. Симон отправился в святую землю (1240); он храбро сражался в походе против Пуату (1242); затем он управлял Гасконью от имени короля и с самыми широкими полномочиями (1248–1253); но его жестокая и пристрастная политика возбудила против него такую ненависть, что его пришлось отозвать еще до истечения срока его службы. Именно тогда он сделался признанным главой аристократической партии. Он обладал всеми необходимыми качествами для подобной роли: убеждениями и энергией. Его убеждения сложились под влиянием благороднейших и лучших людей того времени: ученого линкольнского епископа Роберта Гростэта, Адама де Марша, который с успехом занимал кафедру в новой Оксфордской школе, ворчестерского епископа Готье де Шантелу, одного из наиболее уважаемых прелатов того времени. Насколько можно судить по его умышленно неясной переписке с Робертом Гростэтом и Адамом де Маршем, его план состоял в том, чтобы заставить короля принять к себе советников, избранных из среды высшей национальной знати, удалить от дел иностранцев, упрочить и расширить вольности, указанные в Великой хартии. Что касается церкви, то имелось в виду фактически установить каноническую систему выборов, которая была торжественно провозглашена на Латеранском соборе 1215 г. и которая при Генрихе III обыкновенно служила только приманкой; далее, оппозиция хотела, чтобы епископы совершенно отказались от светских дел и безраздельно посвящали себя своим духовным обязанностям, чтобы монастырские нравы были очищены по образцу доминиканцев и недавно водворившихся в Англии францисканцев. Друзья графа Лейстерского давно были убеждены, что он готов бороться до последней капли крови, чтобы осуществить эту религиозную и политическую реформу. Действительно, Симон был человек убежденный и энергичный, ловкий и фанатичный. Несомненно, он не был свободен от недостатков: его мысль была верна, но узка; он был решителен, но вспыльчив и упрям; он был честолюбив и жаден. Враги могли яростно ненавидеть его, сторонники — почитать как святого.
Национальная партия реформы, во главе которой стал Симон, образовалась в среде парламента под влиянием сицилийских дел; с другой стороны, сицилийский вопрос стоял в тесной связи с отношениями Англии к Германии и папству.
Отношение Генриха III к империи и папству. С 1215 г. Англия находилась в самых дружественных отношениях со святым престолом. Папа деятельно поддерживал своего вассала Иоанна Безземельного и охранял интересы малолетнего Генриха III. Последний в благодарность позволил папе взимать в своем королевстве значительные подати как с мирян, так и с духовенства; он закрывал глаза, когда папа замещал многие церковные должности иностранцами, итальянцами; он затыкал себе уши, когда знать роптала на эти злоупотребления. В борьбе Гвельфов с Гибеллинами он сначала поддерживал скорее последних и породнился с Фридрихом II, отдав за него саою сестру Изабеллу (1235). Он надеялся на его помощь в своей борьбе с Францией, но покинул его, когда на Лионском соборе император был отлучен от церкви (1245). По смерти Фридриха папы пытались отнять Сицилию у Конрада IV и Манфреда; Генрих III оказал им денежную и военную помощь, приняв сицилийскую корону для своего младшего сына Эдмунда; он согласился подвергнуться риску отдаленной войны ради плана, который, правда, был не лишен величия: он рассчитывал откупиться от данного им раньше обета предпринять крестовый поход, обязавшись воевать за святой престол с государем, отлученным от церкви, и в стране, населенной еще большим количеством мусульман; с другой стороны, он надеялся вознаградить себя за безвозвратную потерю Нормандии завоеванием нового королевства и таким образом осуществить честолюбивые замыслы Генриха II относительно Средиземного моря. Однако это важное решение было внушено ему не парламентом, а его домашним советом. Вначале обстоятельства, по-видимому, благоприятствовали осуществлению этого плана. Со времени смерти Конрада IV (1254) германская корона сделалась, так сказать, предметом публичного торга. Если бы какой-нибудь английский принц добился избрания в немецкие короли, он мог бы значительно облегчить сицилийскую войну и, может быть, даже оказать полезное давление на Францию, с которой тогда еще не был заключен Парижский договор. Брат короля, Ричард Кор-нуэльский, один из богатейших князей христианского мира, отказавшийся от сицилийской короны, скупил голоса избирателей и был провозглашен королем во Франкфурте (13 января 1257 г.). Иметь сына королем Сицилии, брата — королем Германии, это был двойной дипломатический успех, которым Генрих III, конечно, мог гордиться; но в области политики лучшие планы — те, которые удаются. Между тем громадные суммы, истраченные Генрихом III, истощили королевскую казну и нацию, не принеся никакой пользы. Манфред оказал энергичное сопротивление всем покушениям на его корону; Франция, которая видела в избрании Ричарда Корнуэльского опасность для себя, поспешно приготовилась к защите, тогда как другая партия избирателей призвала на германский престол Альфонса X Кастильского. Таким образом, честолюбивые замыслы Генриха III потерпели полную неудачу. Внутри государства урожай 1257 г. оказался плохим, и Англии грозил голод. Недовольство было всеобщим, когда ввиду грозной военной силы, собранной баронами, открылся знаменитый Оксфордский парламент (апрель — июнь 1258 г.).
Оксфордские постановления. Реформы, принятые королем под воздействием силы, состояли в том, что был учрежден совет из 15 лиц, члены которого избирались парламентом и который должен был собираться три раза в году, что должности министра и шерифа сделались годичными, что шерифы должны были избираться из среды мелкого дворянства графств и стоять под надзором комитета из четырех выборных рыцарей; был устранен произвол разъездных судей, охрана королевских замков была вверена комендантам, которых избирал совет; Лондону и другим городам, разоренным налогами и угнетаемым чиновниками, было обещано восстановление их прав. Генрих III не мог и думать о сопротивлении вооруженной знати, которую готов был поддержать весь народ; он принял Оксфордские постановления, в седьмой раз присягнул Великой хартии, удалил пуатусцев, своих сводных братьев, которые навлекли на себя ненависть нации, и предоставил всю власть совету. Знать победила.
Но ее торжество было непродолжительно. Парижский договор дал в руки королю огромные суммы, которые он употребил не на крестовый поход, а на гражданскую войну. Он заставил папу снять с него клятву, которую он дал на соблюдение Оксфордских постановлений, — как поступил его отец при таких же обстоятельствах, — и отменил их (1262). Кроме того, он воспользовался начавшимися среди вождей знати раздорами, чтобы добиться пересмотра конституции, а затем отверг все реформы, предложенные его противниками; несколько раз доходило до стычек, которые, однако, не приводили ни к какому определенному результату. Наконец, истощенные этой бесплодной борьбой, обе стороны обратились к посредничеству французского короля, который произнес свой приговор 24 января 1264 г. в Амьене.
Междоусобная война: победа баронов при Льюисе. Осужденные приговором французского короля, бароны снова подняли знамя междоусобной войны под предводительством графа Лейстера. Трудно сказать с точностью, насколько в Оксфордских постановлениях выражались его личные идеи, потому что в то время он большей частью был занят вне Англии переговорами с Францией, но он присягнул на верность этим постановлениям, а по его любимому выражению, клятва была для него свята. Среди колебаний одних и предательства других он остался непоколебим в своих убеждениях; в течение четырех лет он руководил сопротивлением против реакции со стороны королевской власти. Он не присутствовал при совещаниях в Амьене и воспользовался продолжительным отсутствием короля, чтобы снова взяться за оружие. Вначале счастье не благоприятствовало ему; один из его сыновей, которому было поручено завязать сношения с Уэльсом, был лишен возможности действовать; другой был взят в плен роялистами при Нортхемптоне; но Симон отомстил им блестящей победой при Льюисе (14 мая 1264 г.). Король, взятый в плен вместе со своим братом и частью своей армии, вынужден был принять условия
