Окончательно доконал их Марки, пройдя бреющим на спине. Его «як» звенел от напряжения, вызванного максимальными оборотами двигателя.
— Остановите полеты! — приказал Пети. — Что толку, если они поубиваются!
А в акте о результатах инспекции он записал: «Для участия в боях полк годится, к отправке на фронт готов».
За обедом гвоздем программы был салат со сметаной. Де Панжа так хорошо приняли колхозницы, что он готов был летать за салатом каждый день.
— Может, не только за салатом? — тоном истинного парижского зубоскала спросил Альбер.
— Представь себе, Марсель, ты прав. Случилась там у меня совершенно неожиданная встреча.
— Ну вот, так бы сразу и начинал. Очень красива она, твоя встреча?
— Да как тебе сказать, красивая — не то слово, необычная.
— Да в конце концов говори толком, с кем ты там познакомился, — не выдержал Жозеф Риссо.
— С председателем колхоза.
— Чем удивил тебя.
— Это — женщина.
— Наверное, покорила красотой?
— Без руки она.
— Бывает, — задумчиво произнес Жозеф.
— Фронтовичка. Водителем была. Боеприпасы возила.
— А награды имеет? — спросил Марсель.
— Орден Красного Знамени!
Вокруг де Панжа столпились летчики.
— Как ее зовут?
— Мария. По фамилии не представилась.
— А где руку потеряла?
— Ее грузовик подорвался на мине.
— Ну, и как руководит колхозом?
— Сдает государству продукции больше, чем до войны, когда в селе было много мужчин.
— Сколько сейчас их осталось?
— Один. Старик конюх.
— Кто же работает в поле, на фермах?
— Женщины, дети. Я видел их: бедно одетые, худые, бледные, а в глазах — решимость стоять до конца.
— У них есть какая-то техника?
— Несколько кляч, пара захудалых быков.
— Чем же пашут, сеют, жнут?
— Сами впрягаются в плуги, сеялки, косилки.
— Вот это народ! — восхищаясь, воскликнул Пуйяд. — И его хотел победить Гитлер!.. Обязательно, если здесь задержимся, посетим этот колхоз, познакомимся с председателем Марией, с ее тружениками. Это еще больше укрепит наше мужество и стойкость…
К сожалению, времени для задуманной встречи не нашлось.
Не успела инспекция убыть, как поступило распоряжение готовиться к отправке на фронт. Начались форсированные сборы.
Приказом были закреплены уже оформившиеся и слетавшиеся эскадрильи. 1-ю — «Руан» — возглавил лейтенант Марсель Альбер; 2-ю — «Гавр» — лейтенант Ив Мурье; 3-ю — «Шербур» — лейтенант Марсель Лефевр; 4-ю — «Кан» — капитан Рене Шалль. Капитан Луи Дельфино и капитан Пьер Матрас были назначены заместителями командира полка.
И вот последнее построение. 50 летчиков и 350 механиков.
— Мы отправляемся на фронт! — зычным голосом объявляет подполковник Пуйяд. — Сюда вливаемся в состав триста третьей истребительной авиационной дивизии. В десять ноль-ноль с интервалом в пятнадцать минут поэскадрильно вылетаем на аэродром Дубровка. Напоминаю о бдительности: в прифронтовой полосе не исключена встреча с вражескими самолетами. Пушки и пулеметы с предохранителей снять, быть готовыми к бою!
Пьер Пуйяд в последний раз окинул взглядом строй, окрестности аэродрома. И тут увидел девушку в голубом цветастом платке с развевающимися на ветру черными волосами, бегущую через летное поле.
— Лейтенант Лоран! Выйти из строя для прощания с Ритой. Остальным — по самолетам! — скомандовал он.
До свидания, сердечные туляки и тулячки! До свидания, тульские самовары и самопалы!
«Нормандия» улетает на фронт.
Вторая кампания
Дубровка. Деревушка из двух десятков хатенок, покрытых почерневшей, замшелой соломой, расположенная километрах в пяти — десяти от Смоленска, на берегу Малой Березины, широко известной со времен Отечественной войны 1812 года. Ей суждено стать начальным пунктом второй тяжелой и героической кампании полка французских летчиков «Нормандия».
Линия фронта пролегала невдалеке. Сюда доносились раскаты артиллерийской канонады, ночью видны были огненные сполохи взрывов.
Начиналось четвертое военное лето.
Зимой и весной 1944 года немецко-фашистские полчища были отброшены далеко на запад. Красная Армия оказалась в стратегически выгодном положении, владела инициативой в ведении боевых действий, готовилась к новым сокрушительным ударам.
Грандиозные события намечались на территории Белоруссии. Крупная вражеская группировка, оборонявшаяся здесь, была глубоко «подрезана» советскими войсками с юга.
Ставка Верховного Главнокомандования сосредоточила войска на западном направлении. Это диктовалось необходимостью наиболее коротким путем выйти на жизненно важные для гитлеровского рейха рубежи.
Первым прилетел в Дубровку командир «Нормандии» подполковник Пьер Пуйяд. Он хотел лично удостовериться в пригодности аэродрома — большого равнинного поля, окруженного островками мелких, неказистых рощиц.
Удостоверившись, что садиться и взлетать можно, Пуйяд дал радиокоманду на перелет полка, совершившего промежуточную посадку по пути к месту основного базирования.
Времени для раскачки и привыкания к местным условиям не оставалось. Уже на следующее утро все самолеты, за исключением дежурной эскадрильи капитана Шалля, отправились на обследование участка фронта, отведенного «Нормандии».
Только утих гул улетевших самолетов, высоко в небе раздался прерывистый вой стаи «юнкерсов».
Капитана Шалля подстегнула неутоленная жажда боя, давно иссушавшая его душу. Влекомый яростью и стремлением открыть счет своим победам, он в сопровождении Пинона и Перрена — совсем юных пилотов, прибывших в марте, — рванулся в небо. Но крестоносные Ю-88, круто изменив курс, вернулись обратно, за линию фронта. Преследовать их — означало нарушить обязанности дежурного. Шалль только зубами скрежетал.
Сели ни с чем. Однако в маршевом журнале появилась запись о первом боевом вылете звена.
Дни стояли солнечные, относительно спокойные. Чувствовалось, что противоборствующие стороны, затаясь, готовятся к решительному сражению. В воздухе лишь изредка появлялись разведчики противника, всячески уклоняющиеся от боя. Они исчезали моментально, как только замечали надвигающуюся
