передником? Давай сюда, говорю!
Она тут же протянула одну руку вперед. Другую она все время держала под передником.
Теперь ей пришлось показать ее тоже, и он увидел бутерброд.
— Фу! Сдается мне, что это бутерброд, — сказал Агриппа Престберг и отпрянул, словно в руке девочки была гадюка.
— Я сидела и ела его, когда вы пришли, и спрятала, так как знаю, что вы не любите масла.
Старик сам улегся на пол, но тщетно. Он ничего не нашел.
— Вы, верно, забыли их там, где были в последний раз, — сказала Клара Гулля.
О том же подумал он и сам, хотя ему и не верилось, что это так.
Но в любом случае он ничего не мог делать с часами, раз у него не было очков. Ему ничего не оставалось, как снова завязать узелок и засунуть механизм обратно в футляр.
Когда он повернулся спиной, девочка тихонько положила очки обратно в узелок.
Там он и нашел их, когда пришел в усадьбу Лёвдала, где работал в последний раз, чтобы спросить о них. Он развязал узелок, чтобы показать, что их там нет, и первое, что он увидел, был футляр с очками.
Когда он в следующий раз увидел Яна с Катриной на холме возле церкви, он подошел к ним.
— Эта ваша девчонка, — сказал он, — эта ваша маленькая ловкая девчонка еще принесет вам счастье.
ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД
Многие предсказывали Яну из Скрулюкки, что маленькая девочка принесет ему счастье, когда вырастет. Люди, конечно, не понимали, что она уже сделала счастливым каждый его день, каждый миг, данный ему Господом. Только один-единственный раз за то время, что она подрастала, он рассердился и ему было стыдно за нее.
В то лето, когда девочке было одиннадцать лет, Ян пошел с ней через гору в Лёвдала. Дело было семнадцатого августа, в день рождения лейтенанта Лильекруны, хозяина Лёвдала.
Семнадцатое августа было таким радостным днем, что его весь год с нетерпением ждали и в Свартшё, и в Бру. И ждали этого дня не только господа, которых приглашали на торжество, но и дети, и молодежь из окрестных деревень. Они огромными толпами стекались в Лёвдала, чтобы посмотреть на нарядно одетых людей, послушать песни и танцевальную музыку.
Было и еще одно обстоятельство, делавшее поход в Лёвдала семнадцатого августа весьма заманчивым для молодежи. Дело в том, что в это время в саду было много всяких соблазнов. Вообще-то, ребята были воспитаны в строжайшей честности, но с кустов и деревьев все можно было рвать в любом количестве, если только делать это осторожно, чтобы тебя не поймали.
Когда Ян вошел с Кларой Гуллей в сад, он, конечно, заметил, как широко раскрылись глаза девочки, когда она увидела прекрасные яблони, усыпанные зелеными созревающими плодами. И Ян бы, конечно, не запретил ей их попробовать, если бы не увидел, что староста Седерлинд и еще несколько слуг ходят и караулят деревья, чтобы их не обобрали.
Он увел Клару Гуллю во двор, где не было ничего соблазнительного. Но все же отметил, что мысли ее остались среди кустов крыжовника и яблонь. Она не смотрела ни на нарядную господскую молодежь, ни на прекрасные клумбы с цветами. Он не мог заставить ее слушать красивые речи, которые произносили в честь лейтенанта Лильекруны пробст из Бру и инженер Буреус из Борга. Она не захотела послушать даже поздравительные стихи звонаря Свартлинга.
Из комнат послышался кларнет Андерса Эстера. Он играл такую веселую танцевальную музыку, что трудно было устоять на месте. Но маленькая девочка только искала предлог снова вернуться в сад.
Ян все время преданно держал ее за руку. Он не выпускал ее руки, как она ни пыталась освободиться. И у него это прекрасно получалось вплоть до наступления темноты.
Тут зажглись разноцветные фонари, причем не только на деревьях, но и на земле, среди цветов, и в пышных виноградных лозах, обвивавших стену дома. Стало так красиво, что у Яна, который никогда раньше ничего подобного не видел, закружилась голова, и он уже не знал, на каком он находится свете.
Но он все равно крепко держал девочку за руку.
Когда фонари зажглись, лавочник, торговавший возле церкви, его брат, Андерс Эстер, и его племянник стали петь, и пока они пели, Ян чувствовал, что в воздухе растекается удивительная радость. Она уносила все, что угнетало и печалило. Она подступала так спокойно и сладостно этой теплой ночью, что Ян не мог противиться ей. Так же было и со всеми остальными. Они были счастливы тем, что существуют, что мир, в котором они живут, так прекрасен.
Вокруг него послышался шепот:
— Да, теперь чувствуется, что это семнадцатое августа.
— Наверное, такое чувство испытывали те, кто жил в раю, — с очень торжественным видом произнес какой-то молодой человек.
Ян был согласен с ними, но он все еще настолько владел собой, что не выпускал маленькой детской ручки.
После песни было выпущено несколько ракет. Когда маленькие огненные шарики устремились прямо в темно-синее ночное небо, а затем рассыпались дождем красных, голубых и желтых звезд, Ян был так изумлен и в то же время так вдохновлен, что на мгновение забыл о Кларе Гулле. А когда он опомнился, она уже исчезла.
«Ну что ж, ничего не поделаешь, — подумал Ян. — Будем надеяться, что ей, как обычно, повезет, и что ни Седерлинд, ни кто-нибудь другой из сторожей ее не поймает».
Не было смысла пытаться найти ее в этом огромном темном саду. Самое умное, что он мог сделать, это остаться на том же самом месте и ждать ее.
И ожидание оказалось недолгим. Была пропета еще одна песня, и как только она закончилась, он увидел, как староста Седерлинд идет с Кларой Гуллей на руках.
Лейтенант Лильекруна стоял с несколькими господами на верхней ступеньке крыльца и слушал песню. Староста Седерлинд остановился перед ним и опустил девочку на землю.
Клара Гулля не кричала и не пыталась убежать. Она набрала целый передник зеленых яблок и думала только о том, как покрепче держать их, чтобы ни одно не выпало.
— Этот ребенок сидел на яблоне, — сказал староста Седерлинд. — А господин лейтенант сказали, что ежели я поймаю кого-нибудь из яблочных воришек, то господин лейтенант сами хотят поговорить с ними.
Лейтенант Лильекруна посмотрел на девочку, и морщинки вокруг его глаз задергались. Было не понятно, что он сделает в следующую секунду — рассмеется или расплачется.
Он собирался поговорить серьезно с тем, кто ворует его яблоки, но когда увидел, как девочка сжимает руки, обхватив передник, наоборот проникся к ней глубоким сочувствием. Он только не знал, как бы ему устроить так, чтобы она могла оставить яблоки себе. Потому что, если он отпустит ее просто так, это может привести к разорению всего его сада.
— Так ты, значит, лазала по яблоням, — сказал он. — Но ты же учила в школе про Адама и Еву, и тебе бы следовало знать, как опасно воровать яблоки.
В этот момент Ян вышел вперед и встал рядом с Кларой Гуллей. Он был очень недоволен ею, потому что она испортила ему праздник, но все равно должен был поддержать ее.
— Отпустите девочку, лейтенант! — сказал он. — Потому что это я разрешил ей залезть на дерево и нарвать яблок.
Не успел Ян произнести эти слова, как Клара Гулля бросила на отца негодующий взгляд и нарушила свое молчание.
— Нет, это неправда, — сказала она. — Это мне захотелось яблок. Отец держал меня за руку весь вечер, чтобы я не могла их нарвать.
Теперь лейтенант был очень доволен.
