он разрывался между двумя чувствами: страхом разоблачения с последующей отправкой в газовую камеру и желанием служить в Гитлерюгенде.
Согласно взглядам национал-социалистической идеологии участие в войне есть высшая форма исполнения юношеских представлений о карьере, своего рода обряд посвящения в мужчины. Геббельс испытал на молодом поколении немцев нешуточную власть кинематографа в качестве инструмента пропаганды. Во время воскресных утренних киносеансов для молодежи вовсю демонстрировались документальные фильмы военной тематики: «Победа в Польше», «Огненный смерч люфтваффе», «Боевая операция Гитлерюгенда», «Юноши рвутся на море». Показывали и игровые картины «Небесные псы», «Юные орлы», «Молодые». Они должны были пробудить интерес среди молодежи к специализированным морским и авиационным секциям Гитлерюгенда и одновременно вести идеологическую обработку молодых людей. В одной из сцен фильма «Небесные псы» герой обращается к своенравному юному гитлеровцу со словами: «Я понимаю, что тебе нелегко подчиняться приказам… Мы, летчики, всегда рискуем головой. Нам не нужны дураки, которые хотят быть сами по себе.» Дисциплина и послушание здесь представлены в виде ценности, без которой не может существовать настоящего солдатского товарищества.
В декабре 1941 года на экраны вышел фильм «Кадеты». Национал-социалистическая пропаганда в этом фильме восхваляла чувство боевой готовности у молодых людей. Речь шла о группе девяти— двенадцатилетних кадетов, попавших в русский плен во время семилетней войны. Этим молодцам удается самостоятельно освободиться из неволи. Они героически сражаются с ничтожными русскими солдатами и прорываются через линию фронта к своим. Фильм имел бешеный успех. «Это был фильм, обращенный к моему поколению, — вспоминает бывший солдат-доброволец Бернард Хайзиг. — Песня, которую они распевали „Я рад сразиться с врагами в чистом поле“, стала нашей любимой песней. Нам очень нравилась основная идея фильма, когда юные герои шли наперекор всему, прорывались сквозь опасности.»
Фильм «Великий король» о Фридрихе Великом наоборот был обращен к чувству готовности нести жертвы, готовности вести войну до победы или до поражения. «Фильм нас потряс. Мы хотели быть похожими на его героев. Например, Фридрих Великий. Его со всех сторон окружили враги, но он сумел победить их. Так же должно было быть и у нас. Мы тоже были окружены, и мы хотели быть последним батальоном и добиться победы. Не показали только горе, порванные в клочья тела и кровь ручьями. Все видели только лучезарных героев», — рассказывает о своих впечатлениях Карл-Хайнц Бёкле.
Внутренне молодежь уже давно была готова к войне. «Когда началась война, наши учителя в школе сказали: „И вы можете попасть туда.“ Мы хотели этого, мы надеялись на это. У меня был дружок, который как-то раз сказал мне совершенно серьезно, что он хотел бы погибнуть в бою,» — вспоминает Бернард Хайзиг.
Чувство воинственности должно было запасть в душу и сердце молодых людей и стать частью их самих. Герберт Райнэкер, который в то время был шеф-редактором журналов Гитлерюгенда и работал в отделе печати и пропаганды центрального аппарата этой организации, а после войны написал сценарии криминальных сериалов «Инспектор Деррик» и «Комиссар», писал в 1943 году в «Молодой Германии»: «Наша молодежь настроена только на победу. Так её воспитали. Всякого рода сомнения, размышления, попытки вызвать жалость вызывают только обратную реакцию в сердцах юношества. Несмотря ни на что мы сейчас верны как никогда! Неожиданные препятствия закаляют молодые души. Активная мужественная позиция юноши состоит в том, что он не стоит в стороне, а готов принять удары войны на собственную грудь. Хорошо всё то, что закаляет. Служба в армии — вот цель для юношей, которой стоит добиваться.»
Скоро «хорошие» немецкие солдаты не могли представить себе иной путь, кроме солдатского. А девушки удостаивали своим вниманием только тех, кто был одет в мундир. Для созревающих подростков это был неотразимый аргумент. «Юные дамы нашего сердца просто не разговаривали с нами, если на нас не было формы,» — рассказывает Бернард Хайзиг, добровольно вступивший в 16 лет в танковые войска. — Они не гуляли с тем, кто не был солдатом. Зато было здорово тем, у кого была красивая форма и пара наград. Вот у меня, к примеру, была форма танкиста.»
Руководство Гитлерюгенда не уставало повторять, что к июню 1940 года уже 95% руководителей Гитлерюгенда различного уровня надели «почетную одежду солдата.» Однако когда газеты начали заполняться списками с именами погибших на фронтах, молодежь частично начала понимать, что количество героев на страницах прессы стало сокращаться. «У меня всё время стоит перед глазами памятная доска с фамилиями погибших из нашей гимназии, — вспоминает Карл Кунце. — После похода в Польшу на ней написали всего шесть имен. После французского похода ещё шесть имен. И вскоре доска заполнилась до отказа. Потом повесили ещё доски слева, справа и снизу — они заполнялись быстро.»
Военное счастье переменчиво. Гитлеровская стратегия молниеносной войны достигла своей вершины. Операция «Барбаросса», предполагавшая нападение на Советский Союз и разгром «смертельного» врага, с треском провалилась. Ежедневно на Восточном фронте погибал целый полк. До конца 1942 года немецкая армия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести более 800 000 человек. Объявив войну Америке 11 декабря 1941 года, Гитлер получил вдобавок ещё одного сверхмощного противника. Великое поражение Германии только начиналось.
Не вся молодежь Германии считала за счастье верно служить своему фюреру и жертвовать ради него своими жизнями. Не все молодые люди стремились ходить в строю. Несмотря на давление со стороны властей, пропаганду, активное влияние Гитлерюгенда были те, кто не желал стоять в одной шеренге с «молодым поколением.» В Гамбурге и других крупных городах Германии юные любители джазовой музыки собирались в компании, чтобы слушать пластинки с музыкой в стиле свинг и радоваться жизни. Во время войны увлечение танцами не поощрялось. Танцы под американскую музыку расценивались вообще как предательство. Мало того, что эта музыка родилась в Америке и исполнялась негритянскими музыкантами, так она частично была творением еврейских композиторов. Уже в 1935 году «Фёлькишер Беобахтер» сделал официальное заявление, что с «сегодняшнего дня немецкое радио прекращает транслировать негритянский джаз.» «Дикие импровизации» ранних форм Рок’н’Рола также не вписывались в размеренный строевой шаг под звуки военных маршей.
Памятная записка центрального аппарата Гитлерюгенда, датированная сентябрем 1942 года, пропитана затхлым запахом той эпохи: «Вид танцующих крайне неприятен. Иногда танцевали двое юношей с одной девушкой, иногда несколько пар образовывали круг. При этом они держались друг за друга, на ходу подпрыгивали, иногда махали руками, вращали нижней частью тела, иногда наклонялись вперед или назад, приседая при этом и закидывали ногу за ногу. Когда музыканты играли румбу, все скакали в диком экстазе по кругу. Они обращаются друг к другу со словами „Свинг-бой“, „Свинг-гёрл“ или „Олд хит-бой“. В конце писем пишут „Свинг хайль“. Ключевое слово в этой компании — „шататься“.
То, что сегодня можно было бы посчитать удачной вечеринкой, для диктатуры было доказательством существования «нелегального союза молодежи, настроенной враждебно к партии и государству.» В 1940 году гестапо покончило с танцевальными вечерами в «Альстерпавильоне» и в гостинице «Кайзерхоф». Любители свинга были арестованы. Однажды полиция насчитала свыше 400 участников танцевального вечера. Лишь двоим из них исполнился 21 год. Размеры помещения не позволяли вместить всех желающих танцевать, поэтому молодежь, прихватив чемоданчики с граммофонами, отправлялась продолжать вечеринку на частные квартиры или на берега Альстера. Случавшиеся на этих «праздниках» любовные отношения между «Свинг-бойс» и «Свинг-герлс» давали основание для гестапо заявлять, что оно имеет дело с неуправляемыми «сексуальными монстрами». Сотрудникам гестапо даже не приходило в голову то, что «Свинг Кидс» своим неряшливым внешним видом и своей необычной манерой поведения хотят отличаться от огромной массы членов Гитлерюгенда, одетых в униформу. Их отличительными знаками были длинные волосы, приталенные пиджаки с широкими лацканами, ботинки на толстой подошве и шарфы со свисающими свободно концами. Они курили трубки или сигареты с длинными мундштуками, носили мятые шляпы на голове и при любой погоде держали подмышкой зонтик. Их девушки в отличие от бравых девушек из СГД пользовались косметикой, следили за модой и могли позволить себе не укладывать волосы в строгую прическу.
Однако приверженцы течения «свинг» были далеки от политического протеста. Они пытались насладиться несколькими часами иллюзорной свободы, слушая музыку Луи Армстронга, Бенни Гудмана и Арти Шоу в то время, когда вокруг них бомбы сыпались на города, а разгром вермахта был вопросом времени. Их протест носил не политический, а эмоциональный характер. Они не хотели вступать в Гитлерюгенд и ненавидели его главные атрибуты: маршировку, тренировки, принуждение. Многим из них
