журналистов, ожидавших, что я уделю им пять минут своего времени. Понимаете, что я чувствовала? Шесть лет я была вытолкнута из жизни, а теперь, очевидно, для всего мира наивысшим счастьем была возможность поговорить со мной. Что за абсурд!
— А затем встреча с Вашим мужем в Лондоне: боялись ли Вы ее?
— Не я, а он. Я незадолго до этого позвонила ему и сказала: «Олег, будь готов к тому, что дети не бросятся обнимать тебя.» Раньше они, увидев его, сразу бросались ему на шею: Папа, папа! Сейчас этого не будет. Да, я понимаю, сказал он. Но он этого так и не понял. Для детей он стал чужим дядей. Уже больше не было чувства любви. Они чувствовали, что их оставили на произвол судьбы. Тут я упрекала себя. Дети были мною вырваны из привычного окружения, от людей, которые их любили, и которых любили они, в вакуум, где они были чужими, они ведь даже больше не знали английского языка, не понимали ни слова. Они спрашивали: «Мама, зачем ты нас привезла сюда? Пожалуйста, давай вернемся в Москву».
- А Вы, как Вы восприняли встречу с мужем?
— Я шла вперед, сквозь море цветов, а фотографы ждали слез. Но я не плакала. И сейчас это не поменялось. Я очень изменилась. Жить со мной для Олега не легко, возможно потому, что я в душе все еще думаю: «Он так тебя подвел». Хотя он должен был поступить так. Но неужели он не мог довериться мне?
— Это означало бы опасность для Вас. Эта тема все еще стоит между Вами?
— Мы живем с ней, каждый день, в хорошем и в плохом. В хорошем: это касается только Олега, ведь он ежедневно сталкивается со своим делом. Но я? Я и в Лондоне живу как под колпаком. Мне не удалось найти новых друзей, и я могу говорить только с теми людьми, с которыми мне разрешает общаться Олег. На все мне нужно его разрешение, его проверка. Но что это значит для меня? Я попала из одной тюрьмы в другую. Это не моя жизнь, это жизнь Олега!
— Это и есть причина того, что Вы оставили за собой квартиру в Москве? Квартиру, в которой мы сейчас разговариваем?
— Да, это мое убежище. Уже через полгода после отъезда я захотела назад в Москву. Весь мир считал меня совершенно сумасшедшей. Меня только вызволили из этого ада, как я уже добровольно хочу назад. Я говорила: «Ну поймите же! Меня отвергли, об меня вытирали ноги. Сейчас я хочу показать, что я свободный человек, который может прийти сюда и уйти отсюда, тогда и так часто, когда захочет. Москва — болото, но это мое болото!» - Останетесь ли Вы с мужем, когда Ваши дети покинут дом? Она смотрит на нас большими глазами и ничего не говорит. Она знает, что мы предполагаем. Но она не знает, что знаем мы. После смертного приговора ее мужу ей пришлось подать на развод. Это произошло под давлением ее семьи: отец Лейлы тоже сотрудник КГБ на пенсии. И зовут ее больше не Лейла Гордиевская, а Лейла Алиева — ее старая девичья фамилия.
— Каков же итог этого всего?
— Я больше не могу мечтать. Тогда, в 1985, все было по другому. Но многое сломалось. Когда ты строишь планы, видишь все перед собой, а потом все падает как карточный домик, возникает боль, которая не проходит. Поэтому мне приходится защищаться. Это просто, мне достаточно сказать себе: «Я живу сегодня, что принесет будущее, мне все равно. Все идет своим чередом. Главное, ты больше не мечтаешь. «КГБ прекратил свое существование. Старые боссы лишились власти. У России давно собственная внешняя разведка. Но новые кадры — те же старые головы. В этой преемственности особо не признаются, но она есть: из вторых рядов — избранные, обученные и сделавшие карьеру внутри КГБ. Кто хочет поговорить со старыми вождями из первых рядов, должен сначала заплатить. Наше нынешнее контактное лицо тщательно пересчитывает, еще в холле отеля, долларовые банкноты, перед тем как двинуться в путь с нами.
Наша цель — экс-боссы КГБ. Мы хотим узнать у них, что они думают о деле Гордиевского. Они все еще возмущены? Или они постарались забыть это свое поражение? Наши оба собеседника, Крючков и Грушко, выглядят как недалекие партаппаратчики старой школы. Они не только удивительно похожи внешне, но и их взгляды похожи как два сапога из одной пары, шагающих по мостовой единым шагом. Владимир Александрович Крючков с 1974 по 1988 годы был начальником Первого Главного Управления — шефом внешней разведки, а затем Председателем КГБ — пока после его участия в августовском путче 1991 года он не был смещен и арестован. То же самое касается его заместителя Грушко, «верного Виктора». Старый коммунистический Советский Союз заклеймил их обоих как «предателей» и бросил в тюрьму. Новая свободная Россия амнистировала их. Теперь оба с нетерпением ждут, когда государство вернет им отобранную у них персональную пенсию.
— Гордиевский? Крючков с презрением выпускает через нос сигаретный дым.
— Если бы он был проницательным человеком, он разгадал бы нашу тайную игру. Но я думаю, что мы правильно оценили его умственные способности. Потому он попался на наш метод. Он, конечно, не хочет выдавать, что последнюю наводку предоставил Эймс. Мы спрашиваем Крючкова, почему же КГБ не арестовало, так сказать — на всякий случай, такого важного подозреваемого, и узнаем, в какой большой степени шеф КГБ должен соблюдать законы.
— Мы никого не могли арестовывать без стопроцентного на то основания. Каждый незаконный арест — это скандал. Если бы наша уверенность в том, что он предатель, на суде оказалась бы ошибочной, нас обвинили бы в нарушении закона. Этого мы не могли себе позволить. Мы следовали закону. А вот англичане, — тут брови Крючкова вздымаются вверх — эти англичане нарушили все международные нормы.
— Потому что они вывезли Гордиевского из страны?
— Да. Я никогда не думал, что они могут так грубо нарушать правила игры. Так не поступают. У нас создается впечатление, что для бывшего шефа КГБ непростительна является не сама попытка британской разведки, а тот факт, что она удалась. Виктор Грушко немного погрубее своего хозяина. Когда мы спрашиваем, был ли, по его мнению, Гордиевский идеалистом, или он шпионил для Запада из финансовых соображений, из него просто прет чистая ненависть: «Он лжец и предатель. У меня есть основания говорить, что он в 1970 году попал в некую компрометирующую ситуацию. Его шантажировали, что его вышлют и он избежал этого путем своей измены. «Крючков добавляет: «Он работал за деньги. Человек, который предает свою родину не по убеждениям, а за деньги, вообще больше не человек, а грязная фигура. Гордиевский — непорядочный субъект. «Грушко кивает и продолжает: «Он предал не только свою страну, но и коллектив КГБ. Он предал ценности этого коллектива: товарищество, верность, благодарность — за пару серебренников. «- Но он сам говорит, что не получал никогда денег — и англичане, его заказчики, подтвердили это — никаких денег, по меньшей мере, во время его шпионской деятельности. Грушко презрительно фыркает: — Это одна из грязных легенд этого господина. Не верьте ни единому его слову.
— Может ли шпион вообще не брать денег?
— Знаете, — говорит Крючков, — я знаю некоторых наших агентов. Ким Филби был чистым, честным человеком. Или Джордж Блейк — человек с твердыми убеждениями, с глубокой верой, с конкретными идеалами. А Гордиевский весь состоит только из дерьма. Убежденность в собственной правоте этих людей непоколебима. Они меряют все пристрастно.
— Был ли Горбачев проинформирован о деле Гордиевского?
— Да. Я сам рассказал об этом Михаилу Сергеевичу. Он был расстроен, но полностью одобрил наши действия. Он не мешал нам в нашей работе, а наоборот усиленно поддерживал. Это ведь еще был Горбачев образца 1985 года — а не 1989!
— Почему Вы так полны ненавистью? — спрашиваем мы Крючкова.
— Потому что он выдал людей, которые помогали Советскому Союзу из идейных соображений. Они были преданы им, они страдают в тюрьме. а он устроил себе красивую жизнь. В конце жизнь такого человека будет мрачной. Он умрет одиноким изменником. Сравнивать Крючкова с Гиммлером было бы совсем неправомерно. Он человек переходного периода, и ему следовало бы научиться выть вместе с волками свободы, но, тем не менее, и на его руках есть кровь. В своем сердце он остался сталинистом. Он знает лишь свою правду.
— В чем же состоит разница между тем, кто предает Советский Союз и тем, кто предает свою родину Великобританию?
— Вы имеете в виду Филби и Блейка, — говорит Крючков. — Они оба с самого начала отвергли получение денег. Они помогали нам, потому что видели в нас будущее. Это люди с честными и чистыми
