Поросёнку приснилось, что он всё ещё артист и они вместе с Коко выступают на цирковой арене, залитой светом. В ушах у него звучала весёленькая мелодия песенки, он увидел самого себя снова нарядным и красивым, в парчовом халате и красной феске, снова почувствовал на себе восхищённые взгляды тысяч зрителей, и вдруг на него набросилось злодейское Чучелище с вилкой, он во сне взвизгнул от обиды и проснулся.
В трюме старой баржи было темно и сыро. За железной стенкой, где-то совсем рядом, плескалась и чмокала вода, по палубе барабанил дождь. Только что он был счастлив и всё было так хорошо, и вдруг опять баржа, сырость, тягостное ожидание! И он безутешно захныкал и задрожал от страха, одиночества и тоски.
Но тут что-то мягкое легло на него — большая лапа подгребла поросёнка под мышку ко льву, и горячий сухой язык лизнул его морду.
Поросёнок понемногу перестал дрожать и согрелся, зарывшись мордой в тёплую львиную шерсть, и они молча полежали рядышком, чувствуя себя очень несчастными, но не совсем одинокими.
Потом Нерон потянулся, вяло отпил из чашки немного воды и снова уронил голову — он давно ничего не ел и только пил. Поросёнок из вежливости нехотя привстал на передние ножки, тоже обмакнул морду в чашку и ещё мокрым языком облизал льву нос. Нос был такой горячий и сухой, что Персик это сразу заметил и встревожился.
Спотыкаясь в темноте, он пошёл в угол, нашёл там ловко припрятанную, слегка обгрызенную морковку от вчерашнего ужина, которую он приберегал на чёрный день, принёс и подсунул её к самой морде льва.
Но напрасно он пробовал уговорить Нерона откусить хоть кусочек, напрасно делал вид, что хочет отнять у него морковку, чтоб раззадорить, напрасно сам откусил и громко хрупал и чмокал над самым ухом льва — Нерон даже не понюхал вкусный овощ, по убеждению Персика необыкновенно полезный для восстановления душевных сил.
Да что там морковка! Целая дюжина отбивных котлет с аппетитными косточками высыхала нетронутая около миски с водой!
На что были Нерону котлеты, когда его разлучили с Капитаном Крокусом, когда он был заперт на железной барже, когда он так и чуял вокруг себя врагов и надвигающиеся несчастья!..
Чтоб не обидеть поросёнка, он тихонько дотронулся до него лапой и перевернул на спину, как бывало в дни их прежней счастливой жизни, когда они играли в свою любимую игру. Обрадованный тем, что его друг проявил хоть какой-то признак оживления, поросенок уселся прямо против его морды и в который уже раз принялся его учить хрюкать. Это была заветная мечта Персика. Единственным недостатком друга он считал то, что тот не умеет хрюкать, и очень старался его научить. Ведь сам-то он выучился рычать по- львиному. Во всяком случае, он в этом был уверен. Другим казалось, что они слышат смесь хрюканья с поросячьим верещанием, но сам Персик был уверен, что у него получается очень похоже на рыканье разъярённого льва.
Теперь он, усевшись против льва, ткнул его пятачком, приглашая быть внимательным, как можно лучше и раздельное ласково хрюкнул и замолчал, приглашая повторить этот нежный и мелодичный звук.
Но, сколько он ни хрюкал на разные лады — умоляюще, требовательно. угрожающе, — ничего не помогало: лев лежал, безнадёжно уронив голову на лапы, даже не шевельнув хвостом. Он был безутешен.
Выбившись из сил, опечаленный Персик понял, что и на этот раз ему не избавить друга от его главного недостатка, замолчал и лёг, подбившись к нему под бок…
В крошечном круглом окошечке где-то неизмеримо далеко светила одинокая звезда, и Нерон не моргая смотрел на неё, вспоминая, как когда-то, давным-давно, когда он был маленьким глупым львёнком с неуклюжими толстыми лапами, его красавица мама по ночам мурлыкала ему на ухо рассказы о сказочном свободном вельде, где звёзды не заперты в маленькие тёмные окошки, а пасутся на свободе неисчислимыми вольными стадами…
А в то время в маленьком домике на Шлаковом пустыре, стоявшем на высоком берегу реки, всего в нескольких сотнях шагов от старых причалов с баржами, Коко сидел перед камином, безнадёжно схватившись руками за голову.
— Нет, нет, и не пробуйте меня утешать, я всё равно безутешен! — восклицал он, обеими руками отмахиваясь от утешений, как от мух. — Мы сидим перед камином и слушаем, как постреливают поленья и весело гудит пламя, нам тепло и уютно! А в это время этот бесстрашный, этот добрый человек, мой лучший друг, дожидается ужасной казни, и ему сейчас, наверное, холодно, и ему, наверное, одиноко, а я сижу у камина и ничем не могу ему помочь! Нет, я этого не вынесу! Я выйду и сяду на землю под дождём, пускай мне тоже будет холодно! Пускай мне тоже будет плохо! — И он зарыдал от всей души, но по старой клоунской привычке таким смешным голосом, что все окружающие бросились его обнимать и утешать, одновременно улыбаясь и плача.
Этих окружающих было несколько: Малыш со своим приятелем Ломтиком, мужественный Мухолапкин и оба близнеца.
У них у всех было теперь столько возни с приёмкой и сортировкой всех пирожков, бутербродов, котлет и овощей, которые тащили ребята со всех концов города, что они часто не уходили домой до ночи.
— Ну, попробуйте что-нибудь придумать! Пожалуйста! — умоляли близнецы.
— Вы же такой хитрый!
— Ведь всегда в конце концов вы всех обливали водой! Неужели вы больше не сумеете!
— Нет… Нет!.. — в отчаянии безнадёжно мотал головой Коко. — Я поглупел от горя… Наверное, я постарел от всех этих неприятностей и не могу ничего больше придумать! Теперь самый глупый сыщик обведёт меня вокруг пальца!
— Да не отчаивайтесь вы так, Коко! — упрашивал Ломтик. — Давно ли вы околпачили самого настоящего живого сыщика! И как только вы сумели это сделать!
Коко порыдал ещё немножко и слабо улыбнулся:
— Это такие пустяки! Старый номер. Делаешь вид, что вешаешь пальто в шкаф вместе с собой, а сам быстренько выскальзываешь из него и, обежав вокруг дома, даёшь сзади пинка дуралею, который, разинув рот, подглядывал за тобой… Я бы никогда не рискнул пуститься на такой номер с человеком, который несколько раз в жизни побывал в цирке… Но как я могу помочь моему другу? Ему ничто не поможет! Он просто самый благородный человек на свете и пожертвовал собой! Всё кончено! Благородство наказано и порок торжествует! Не утешайте меня, я безутешен!
Коко снова закрыл лицо ладонями, ребята охватили его со всех сторон и начали трясти, чтобы не дать снова разрыдаться, как вдруг сквозь шум дождя все услышали странный, тревожный звук.
— Машина… — прошептал Мухолапкин.
— Полиция!
Все замерли, прислушиваясь. На дворе послышались чьи-то быстрые, решительные шаги.
— Ребята, сидите тихо! — прошептал Коко. — Это за мной. Если меня схватят и увезут, боритесь до конца. Поцелуйте моего бедного Персика.
В дверь нетерпеливо застучали.
— Выше головы, ребята! — гордо произнёс Коко, вздёрнул подбородок и, сделав самое презрительное, какое только мог, лицо, толкнул ногой дверь.
Дверь распахнулась, и на лице Коко изобразилось что-то очень странное. Он всплеснул руками, повернулся и бросился бежать прочь от двери в самый дальний угол комнаты. Ребята ахнули и разинули рты — уж этого никто не ожидал от человека, который стольких злодеев бесстрашно облил водой.
Добежав до угла, Коко быстро повернулся и с пронзительным воплем со всех ног бросился обратно к двери, точно брал разбег для рекордного прыжка в длину. И тут на один момент в дверях возникла и тотчас почти исчезла в объятиях Коко фигура Капитана Крокуса.
— Милый, проклятый, дорогой, окаянный мой друг! — вопил Коко, обливая Капитана радостными слезами. — Ты истерзал мою душу! Ты возвратил мне радость жизни!
Капитан, тоже очень растроганный, крепко тряс ему руку. У него был суровый и решительный вид. Усы
