Ирина Андронати
Андрей Лазарчук
За право летать
…Межпланетная, посуда
С межпланетными гостями
Зацепилась за лужайку
Межпланетными когтями!
На букеты дикой редьки,
На левкои луговые
Из тарелки вышли дядьки,
Гуманоиды живые.
Сердце Хлои как заноет…
Пролог
31 декабря 2000 года
Вид из-под края скатерти открывался интересный, но уж очень ограниченный – тапочки, туфли, брюки и юбки. Еще были толстые светло-серые шерстяные носки с заштопанными пятками. Они все время крутились рядом с лакированными белыми туфельками, а те, застенчиво цепляясь друг за дружку, все норовили удрать на другую сторону стола. Носки уныло плелись следом, настигали, снова топтались вокруг; это была медленная, но упорная погоня, не оставлявшая туфелькам ни малейших шансов на спасение.
Санька с шипением втянул воздух ртом и прицельно вылил газировку из бутылки прямо под штопаный левый носок. Хорошая была газировка, противная, теплая, сладкая, липкая… «Буратино».
Носок подскочил, затрясся в воздухе и, прихрамывая, удрал. Наверное, в ванную.
Но туфельки почему-то устремились за ним. Озадаченный Санька попробовал газировку и ничего не понял.
– Ой, да ну что вы, Адичка, какое беспокойство, это вы нас простите, не уследили, Санька, паршивец, сладу с ним нету, сейчас вот вытащу из-под стола и устрою ему полный миллениум… Он у меня до следующего сесть не сможет!
Адам, сидевший на краю ванны с мокрым носком в руке, искренне расхохотался. Перспектива встретить новое тысячелетие босиком его не слишком радовала, но… что-то в этом было. Некое философическое Начало.
В доме мужских носков не водилось. Это он знал точно. Здесь жили его двоюродная бабушка (или внучатая тетка?), её дочка Людмила Михайловна, сводная сестра Адамовой матери, побывавшая в свое время замужем за приемным дедом Адама, её дочка от этого брака Аля – Адам вечно путался в сложных родственных соотношениях, но твердо помнил, что эта самая Аля – тетка, сестра или племянница – младше его на четыре года, – и, конечно, паршивец Санька – то ли брат, то ли внучатый племянник, совершенно озверевший в этом бабешнике без мужской правки.
– Я их сейчас быстренько высушу, феном, у меня хороший фен, с двумя скоростями, и ещё насадка такая, для спиральных кудрей, только все никак не получается…
У Алины никогда ничего не получалось, кроме забавных приключений на наиболее выступающую часть тела. Такова была её замысловатая планида, вся в спиральных кудряшках.
– Не надо, – попросил Адам. – Давай лучше утюгом. Я только простирну…
– Нечего хорошую вещь портить, – всунулась в ванную бабка Калерия. Адам про себя называл её Шапокляк и все время боялся оговориться. Дело было не в возрасте. Особая старушечья шустрость и мышкообразность проявились у Калерии, по слухам, лет в тридцать с небольшим… – Придумали тоже, шерстяной предмет утюгом сушить, сильно много у тебя шерстяных предметов-то. Сгорит ведь, чему тебя в твоей академии учили!
– В училище, Калерия Юрьевна, – привычно поправил Адам.
– Нынче у нас все ПТУ в академии залупились, а у вас все училище и училище! – возмутилась бабка. – Вот поэтому и носки шерстяные утюгом гладишь.
– Да не глажу я…
– Ладно, сейчас к Сергею схожу, может, у него сеть… Чистые… – решила бабка Калерия, но в голосе её отчетливо слышалось сомнение.
– Есть, есть! – восторженно завопила Аля.
– А ты откуда знаешь? – немедленно прищурилась бабка.
– Ой, и правда, Калерия Юрьевна, – поспешил вмешаться Адам, – он при мне вчера покупал, упаковку. Я сейчас сам и схожу.
– Куда вы, босиком-то, – с запозданием сообразила Аля, – я сама… – и шустро выскочила за дверь.
– Ты, Адамчик, посиди, – распорядилась Калерия Юрьевна, – а я к гостям пойду. Неловко.
Адам деловито выстирал липкий носок, прополоскал его под струёй воды. Интересно, устроят Саньке
