Естественно, мы хотели. О, как мы это хотели!
И не откажемся теперь уже никогда.
Вот только в случае чего – сумеем ли мы продлить развитие этой технологии? Геловани разговаривал со спецами, и спецы не имели единого мнения.
…Вот – исчез вес, всплыл один из фотоаппаратов, старый широкопленочный «Киев», тяжеленная штука… Кораблик покачивало порывами ветра: над землей он был сильнее и турбулентное. Мальчик Исса дал тягу резко, не дожидаясь, когда будет достигнут стартовый потолок, соскользнул вниз, вывел корабль из пике над самой землей и взял вверх почти по вертикали, на полной тяге. Так стартовать не рекомендовалось, был риск и для корабля с экипажем, и для сооружений космодрома. Но Геловани не стал делать замечаний: Исса был только что из боя, где сгорели, разлетелись на молекулы, получили лучевой удар или просто задохнулись многие его товарищи, и шел во второй полет без отдыха или хотя бы психомассажа – потому что в небе появилось что-то новое.
Вряд ли безопасное новое…
На то, чтобы пробить тучи, ушла почти минута. Двигатель работал с низким гулом, иногда сбиваясь на короткую вибрацию.
Небо впереди стремительно меняло цвет: синее – фиолетовое – черное без звезд – черное со звездами…
Потом из-под брюха корабля вылезло солнце и затмило все.
– Как пусто, – сказал вдруг Исса. – Нигде нет никого…
– Никого? – переспросил Геловани.
– Обломки, – сказал Исса, и слово вдруг хрупко переломилось в его горле. – Обломки, – повторил он. – И мертвые корабли. Чужие и наши.
Геловани промолчал.
– Это была мясорубка, – сказал Исса. – Мясорубка. Мы попали в мясорубку. В бетономешалку. Нас стерли бы в порошок, господин каперанг…
– Да, гардемарин. И все же мы как-то отбились. Правда, непонятно как. И надолго ли.
– Я думаю, это марцалы. Это они что-то взорвали.
Геловани помолчал.
– Я тоже так думаю, – сказал он наконец. Земля теперь мягко стелилась внизу, и на неё можно было смотреть, как на воду через борт лодки. Слюдяной блеск большой реки – Дунай. Опытный глаз ловил белоснежные сугробы над космодромами: вон там, слева и позади, скорее всего Плоешти, а вон там, справа – Белград… Движение заметно убыстрялось, но высота оставалась предельно малой: километров сто пятьдесят.
– Корабль падает, – сказал Исса. – Кажется, «Хаммер». Вправо градусов пятнадцать…
Геловани стал смотреть туда. Несколько секунд не происходило ничего. Потом на фоне густой синевы набегающего моря вспыхнула ослепительная игла, воткнутая косо, окуталась дымом, превратилась в белый конус с раскаленной вершиной, с трудом пробивающийся к земле…
– Кто-то ещё живой там оставался, – сдавленно сказал Исса. – Без сознания только… Теперь уже все. Никого нету…
Они пролетели совсем рядом с дымным следом как раз в тот момент, когда несгоревшие остатки восьмидесятитонного корабля врезались в землю – где-то в невысоких лесистых горах. Видно было, как брызнули искры, как прошла ударная волна… Потом все скрылось под крылом.
– Завтра отец приедет, – сказал Исса. – Отпуск специально взял – на выпуск. Он приедет, а я живой…
– Да…
Геловани сжал кулаки. Завтра будет большой день. Соберется много родителей. Впрочем, многие будут у ворот базы уже сегодня… сейчас секретарши печатают списки: погибших – длинный, госпитализированных – совсем короткий. Возможно, несколько имен «пропавших без вести»… Списки попадут уже в вечерние газеты вместе с какими-то короткими описаниями сражения, комментариями военных обозревателей и прочая, и прочая. А потом будет траур, приспущенные флаги и минуты молчания и похороны того малого, что удастся собрать на орбитах и на земле в местах падений…
Что осталось от этих пяти пацанов – экипажа упавшего «Хаммера»? Что не превратилось в плазму и не рассеялось в атмосфере? Какие-то граммы костной ткани – и тем не менее уже есть что хоронить. Сами пацаны этого не знают, а их тела давно помечены особым образом, какая-то запредельно сложная химия – зато по щепотке пепла можно определенно назвать имя…
Море осталось позади, узкая полоска зелени вдоль берега – и ослепительная, почти снежная белизна пустыни. Впрочем, вон там, далеко на западе, отсюда не видно по-настоящему, а только угадывается – искусственная облачность; и там пустыня зеленеет. Но мы идем мимо.
Идем мимо. И-дем… ми-мо…
Геловани не понял, почему задержался на этих словах. Застрял. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, а когда открыл, земля была сбоку, как огромная стена, подернутая дымкой – зеленая с красноватыми расчесами.
– Маневр уклонения, – сказал Исса спокойно. – Целый рой обломков. Вроде бы это не наши. Хотя не уверен.
Корабль качнулся и выровнялся, даже чуть склонился на левый борт. Там вспыхивали и сгорали метеоры, чертя короткие отрезки пологих дуг.
– Точно, имперец, – удовлетворенно произнес Исса. – Красноватый оттенок, видите? Вернее, розоватый.
