нанесённый ими, ясен не был…
Вскоре вражеские артиллеристы перешли на стрельбу гранатами. Разрывов получалось как-то совсем мало, и полковник догадался, что только несколько пушек бьют по его окопам, а остальные – далеко за спину пехоты, по позициям тяжёлой артиллерии. И точно: тут же позвонили из штаба, крича, что с этой швалью нужно покончить немедля, иначе…
– Куренной, – позвал полковник, и разведчик тут же оказался перед ним, как Сивка-Бурка. – Пройдись глазом или ножками, если надо – где может сидеть их корректировщик?
– Есть! – козырнул Куренной и исчез.
Загудел полевой телефон. Лейтенант Марейе сообщал, что его соседи, гвардейцы, вроде бы отбили атаку. Стрельба там утихает…
– Отлично, – сказал полковник. – Рифат, позвони в штаб, попроси огонь тяжёлых на эти батареи, раз уж они их так достают…
Ибрагимов позвонил. Ему сказали, чтобы не лез с советами.
Тем не менее к разрывам мортирных бомб скоро добавились высокие эффектные фонтаны земли. Одну тяжёлую батарею всё-таки развернули в нужную сторону.
– Жлобьё, – сказал Ибрагимов.
Тут же рвануло воздух и тупо ударило в заднюю стену наблюдательного пункта. Полковник подумал, что это осколок, но оказалось – крупнокалиберная пуля, уже на излёте. Она застряла в щели между здоровенными булыжниками.
– Шальная… – Ибрагимов неуверенно поковырял её пальцем.
Полковник подошёл к левой боковой амбразуре. Посмотрел на сияющее донышко пули, прикинул взглядом примерную траекторию. Вон те заросли где-то в километре отсюда…
Ещё одна пуля взметнула на склоне щебень, не долетев до амбразуры.
Тяжёлые крупнокалиберные винтовки делали здесь вручную, с тщательностью едва ли не ювелирной. То же и с патронами. И, в общем-то, получалось неплохо, даже слишком неплохо…
– Игорь Николаич, отойди, – Ибрагимов потянул его за рукав.
Полковник сел на табурет, махнул телефонисту:
– Костя, дай мне первую роту… «Куница», я «Сухой». Перед тобой роща Малая, а перед ней заросли кустарника. Видишь их? Прочеши кусты пулемётами, там засели снайперы. Подави к чёртовой матери… Костя, передай по остальным ротам приказ: из всех видов оружия огонь в сторону противника.
Он подошёл к фронтальной амбразуре, нажатием рычага откинул бронезаслонку. Ни черта не было видно там, «в стороне противника»… дым, сплошной дым.
Снова позвонил Марейе. Вновь усилился натиск на гвардейцев, и он просил разрешения открыть фланкирующий огонь для помощи соседям.
– Разрешаю. В дальнейшем действуйте по вашему усмотрению, лейтенант, – сказал полковник. – Вам там виднее. Обо всех изменениях обстановки докладывайте немедленно.
Вернулся Куренной.
– Готовы, – сказал он. – На деревьях сидели…
Полковник кивнул и вернулся к амбразуре. Бинокль был бессилен. Как бы хоть что-нибудь разглядеть…
И тут одна из бомб попала там, в дыму, во что-то горючее. Очень горючее.
Огненный шар вымахнул вверх метров, наверное, на сто. Пламя даже в самый пик накала было красноватым, и уже через несколько секунд шар померк, огонь превратился в облако – красно-бурое, накалённое, просвечивающее изнутри. Оно медленно поплыло вверх, волоча за собой шлейф дымов – и сине-белого порохового, и серо-жёлтого от сгоревшего пикринита, начинки бомб, и чёрного в оранжево- багровых прожилках – как будто там горел расплавленный асфальт или склад автопокрышек…
– Ну ни хрена себе… – сказал Ибрагимов.
– Мягко говоря, – согласился полковник. – Как думаешь, Рифат, что у них там было?
Языки огня меж тем стремительно вырастали, стремясь дотянуться до шляпки гриба, тяжело зависшей, переставшей подниматься.
– Не знаю, – подумав, сказал Ибрагимов. – Не нефть – видел я, как нефть горит…
– Сланцевое масло, товарищ полковник, – сказал из-за плеча телефонист. – Для паровозных топок они его используют…
– А что, похоже, – согласился Ибрагимов. – Но зачем оно им тут?
Облако медленно расплывалось в громадную бесформенную кляксу…
– Не знаю, зачем, – сказал полковник, – но мне это чертовски не нравится.
В окопах кричали «Ура!»
Как бы в ответ на этот крик из дыма показались сотни бегущих фигурок. Они перебегали, ложились, ползли, вскакивали, стреляли. Многие за собой волокли что-то тяжёлое.
Марейе сообщил, что бой идёт в траншеях гвардейцев.
Легионеры, обрадовавшись появлению видимого противника, взвинтили темп стрельбы, и вражеская артиллерия тут же перенесла огонь на их позиции. Гранаты рвались в основном перед окопами, вряд ли причиняя реальный урон, но мешая стрелкам видеть цели.
