на пути!
Де Белен всегда пытался, и не без успеха, придавать своему лицу добродушное выражение, скорее простоватое, чем злое.
Но в эту минуту в нем произошла резкая перемена: лицо побледнело, глаза засверкали, губы сжались, и Сильвереаль увидел своего сообщника таким, каким он был в то время, когда он мучил несчастного старика, чтобы вырвать у него его тайну.
Барон невольно вздрогнул и молча опустил голову.
— Потерпите немного, — сказал де Белен, — до вечера. Тогда все разъяснится.
После ухода герцога Сильвереаль оставался несколько минут недвижим и задумчив. Наконец он пошел к выходу, невнятно бормоча:
— Надо покончить!… Надо, чтобы она скорее стала моей женой…
Говоря эти слова, он думал о Матильде и о последних советах Блазиаса.
Но как завлечь в западню баронессу и Армана де Бернэ?
…Предоставим Сильвереаля его размышлениям и войдем в дом герцогини де Торрес.
Она погружена в задумчивость.
После ужасной исповеди Сильвереаля в душе герцогини произошла, казалось, перемена.
Ее мысли больше не имели прежней ясности. Ее стремления угасали. И даже тогда, когда она, запершись в будуаре, рассматривала свои драгоценности, ее взгляд уже не вспыхивал блеском алчности.
Она часто вздрагивала, сама не зная почему. Смерть Манкаля ужаснула ее. Несмотря на облегчение, которое она испытала, узнав о смерти сообщника, ею невольно овладевало какое-то смутное беспокойство…
Потом она вспомнила о Жаке де Шерлю… Это был луч света во мраке…
Ее особенно поразил его светлый, открытый и честный взгляд, его наивное восхищение. Сначала она смеялась…
Восхищение! Да разве это для нее новость? Любовь! Она всегда над ней смеялась…
Когда Марсиаль лежал у ее ног, моля о прощении, когда он отдавал ей свою жизнь и честь, она насмешливо улыбалась и отвечала теми жестокими словами, которые Марсиаль не забыл:
— Ты так низок, что иногда мне кажется, что я тебя люблю! Когда сэр Лионель, разбитый, обессиленный, применив для ее укрощения просьбы, мольбы, гнев, угрозы, кричал ей: «Я убью себя!», она улыбалась недоверчиво и презрительно.
Когда сэр Лионель в последний раз пришел к ней, он был бледен, как труп.
— Выслушайте меня, — сказал он, — вам доставляло удовольствие мучить меня… Что я вам сделал? В чем можете вы упрекнуть меня? Ни в чем! Вы — одно из тех чудовищных созданий, для которых мучения ближнего представляют наслаждение. Вы женщина?… Или демон?… Из какой кровавой грязи вы слеплены?… Я не знаю. Я всегда смело встречал опасность, смеялся над ней, но вас я боюсь!… О!… Я говорю это потому, что все должно сейчас кончиться… Я устал… Но знайте, что я проклинаю вас всеми силами моей души… Настанет день, когда, плача и ломая руки, вспомните вы о том зле, которое мне причинили…
Она прервала его, заметив со смехом:
— Какая великолепная реплика для фарса!
В эту же минуту раздался выстрел — и сэр Лионель с раздробленным черепом упал к ее ногам. Струя крови залила ее платье.
Она вскочила… Но когда на шум сбежались слуги, к ней уже вернулось все ее хладнокровие.
— Отвезите домой сэра Лионеля, — сказала она спокойно и ушла в свой будуар.
Теперь все это воскресло в ее памяти. Ей казалось, что голос сэра Лионеля произносил еще свое ужасное проклятие.
— Я с ума схожу! — прошептала она. — Что мне за дело до прошлого? Я молода, красива, богата, будущее принадлежит мне…
В эту минуту ей подали письмо герцога де Белена.
Она взяла его машинально и швырнула было на стол, чтобы после прочитать его, но вдруг ей бросился в глаза почерк герцога де Белена.
Герцог де Белен! О! Он тоже любил ее. Только это был холодный и расчетливый ум. Он понял, что Тения не выпускает свою добычу, и сказал ей однажды:
— Я не хочу быть вашим любовником. Я буду вашим другом!
Она изумилась тогда его силе, которая оказалась просто точным расчетом…
Почему он писал ей?
Вдруг одно имя мелькнуло в ее голове.
Жак!
Она поспешно разорвала конверт и пробежала глазами письмо. Крик вырвался из ее груди.
Известие о несчастье Жака поразило ее до глубины души. Выгнал! Он его выгнал! Этот негодяй, этот убийца!… И кого же! Единственного человека, на которого она, Изабелла, куртизанка, не могла глядеть без невольного волнения!
— А! Ты выгнал Жака! — произнесла она. — Хорошо же, герцог, вы мне за это заплатите!
Спустя несколько минут она уже мчалась в Курбвуа. Дом, где жил герцог де Белен, напоминал старинный замок. Обширный парк расстилался вокруг, продолжаясь до берега Сены.
Маленькая калитка, которая упоминалась в письме, была предназначена для интимных посещений и вела в оранжерею, всю заставленную экзотическими растениями.
Там герцог в волнении ходил взад и вперед, не спуская глаз с двери, которая все еще не отворялась.
— Герцогиня де Торрес ждет вашу светлость в гостиной! — послышался вдруг голос слуги.
Де Белен обернулся в изумлении.
— Хорошо, ступай, я сейчас приду, — сказал он.
Идя по стеклянной галерее, соединявшей оранжерею с домом, де Белен задумался.
Впервые герцогиня являлась к нему открыто, не боясь быть замеченной.
Это одно уже могло возбудить подозрения. Войдя в гостиную, он подошел к ожидавшей его герцогине и поклонился.
Она подняла вуаль. Ее лицо было бледно, глаза блестели свинцовым блеском.
— Герцогиня, — сказал де Белен, — извините, что я осмелился пригласить вас сюда…
Ироническая улыбка мелькнула на лице куртизанки.
— Боже! Какая изысканная вежливость! — заметила она. — Вы меня звали. Я приехала и готова слушать вас. Только я просила бы вас быть лаконичным, так как у меня мало свободного времени.
Герцог внимательно взглянул на нее. Она имела вид противника, готового к бою.
Он жестом пригласил ее сесть и сел сам.
— Герцогиня, — начал он, — я вижу по вашим глазам, что вы настроены против меня…
Он ожидал вежливого протеста. Но она молчала. Как искусный боец, она предоставляла противнику первый удар, ожидая, что он откроется.
И он вынужден был принять ее условия.
— Посылая это письмо, — сказал он, — я поддался гневу, который завел меня, быть может, далее, чем я хотел. Но в жизни бывают случаи, когда самый спокойный человек не владеет собой. Я был недостойно обманут. Вы сами стали жертвой обмана и, не зная этого, вы ввели ко мне человека, который в действительности не что иное, как сообщник одного негодяя…
Герцогиня по-прежнему спокойно и внимательно смотрела на де Белена.
Это хладнокровие начинало бесить его.
— Я говорю, — продолжал он голосом, слегка дрожавшим от волнения, — о том, кого называют графом де Шерлю и о его покровителе, некоем Манкале… Но, право, можно подумать, герцогиня, что вы не понимаете меня… Да или нет, не по вашему ли письму принял я к себе в дом этого Жака де Шерлю? Вот что я у вас спрашиваю… спокойно… вежливо… и меня удивляет, что вы не удостоили меня до сих пор…
— Я приехала, — прервала его герцогиня холодным и презрительным голосом, — стало быть, я
