согласна подвергнуться вашему допросу.
— Допросу?… О, нет!…
— Я было подумала, что вы стали следователем… Это было бы очень интересно и оригинально! — заметила она с улыбкой.
Де Белен, поглощенный своими мыслями, не понял иронии, заключенной в этих словах.
— Не будем играть словами, — произнес он. — Вы не враг мне. Что же касается меня, то вам хорошо известно, какое чувство вы некогда мне внушали. Следовательно, ни один из нас не может иметь намерения вредить другому… Будьте же так добры, отвечайте мне откровенно…
Герцогиня наклонила голову в знак согласия.
— Вы давно знаете Манкаля? — спросил де Белен.
— С тех пор, как все те, кто составляет ваше уважаемое общество, приняли его в свой круг. Он был представлен мне одним из ваших друзей, банкиром Коломбе.
— Он был вашим поверенным?
— Да.
— Не сочтите мой вопрос оскорбительным: он никогда не предлагал вам принять участие в какой- нибудь операции, направленной против меня.
Глаза Тении сверкнули.
— Нет, — отвечала она.
— Это странно, — продолжал де Белен, — и, однако, несомненно, что этот Манкаль — мой враг.
— Мне трудно отрицать или признать справедливость этого мнения.
— Вы клянетесь в этом?
— Что толку? Да разве, даже если мы и лжем, не готовы ли мы всегда клясться чем угодно? Сошлюсь в этом на вас, герцог!
— Но этот Жак, — сказал де Белен, — этот бродяга…
— Манкаль просил меня оказать ему услугу, он просил у меня рекомендательное письмо для его протеже. Отчего было мне ему отказывать?
— Конечно, но однако этот так называемый граф де Шерлю — не кто иной, как мошенник!
— Почему вы сомневаетесь в его титуле? Разве он не рассказал вам свою историю, не показывал вам бумаг?
— Да, но бумаги можно подделать…
— О, герцог, неужели вы думаете, что фальсификаторы в самом деле существуют? Да, в вас слишком мало снисходительности к людям…
Де Белен гневно топнул ногой.
— О, Сильвереаль не ошибся!
Она взглянула на него с удивлением.
— Каким образом почтенный барон попал в эту историю? — спросила она.
— Он мне сказал, что Жак — ваш любовник!
Герцогиня еще более побледнела и поднялась.
— Если бы это и было так, разве я не вольна в своих поступках?
— Вольна?… Конечно, вы вольны погибнуть, став любовницей преступника!
— Кто дал вам право обвинять этого человека?
— Кто дал вам право защищать его?
Несколько минут длилось молчание. Борьба началась.
Де Белен вынул из кармана письмо Манкаля и подал его герцогине.
— Читайте, — сказал он.
Она брезгливо взяла в руки лист бумаги.
Читатели помнят ловко составленные выражения этого письма.
«Милый Шерлю, — писал Манкаль, — не забывайте моих указаний. Я уеду на несколько дней… Наши дела требуют временного исчезновения… Пасите хорошенько Белена. Когда придет время, мы сумеем заглянуть в его делишки… У него карман туго набит, не мешает облегчить его».
Читая эти циничные наставления, герцогиня задумалась. Она вспомнила слова, сказанные Манкалем, когда он предлагал ей союз:
«Я хочу, чтобы этот человек любил вас и чтобы вы его ненавидели, как и я».
Значит, этот дьявольский план, которому она обещала поддержку, начал приводиться в исполнение! Она поняла, что единственной целью негодяя было ложно обвинить Жака, скомпрометировать, погубить его!
Сердце ее сжалось, кровь бросилась в голову…
В этой испорченной натуре, казалось, вспыхнул долго тлевший огонь. Это был взрыв страсти, против которой она была бессильна.
И в то время, как ее лоб горел, а кровь бежала по жилам, как расплавленный металл, она призвала себе на помощь то хладнокровие, которое было ее главнейшим оружием. Скрывая пламя глаз опущенными ресницами, она произнесла ровным, безразличным голосом.
— Что же вы сделали?
— Что я сделал? Я доказал негодяю, что я не такой простак, над которым можно смеяться… Я выбросил его за дверь!
— Вы его выгнали? — спросила медленно герцогиня.
— И сегодня вечером весь Париж узнает, что за человек этот граф Шерлю… А Манкаль исчез!… Предполагают, что он умер… Что мне до этого?… Если он жив, я его презираю, так же, как и этого Жака… Но, в последний раз, скажите мне прямо, любите ли вы этого человека? Если вы его сообщница, значит, вы мой враг, и тогда, клянусь Богом, я уничтожу вас всех: и их и вас, герцогиня де Торрес!
— Герцог де Белен! — произнесла Изабелла глухим голосом. — Вы напрасно грозите… Я вас выслушала. Теперь выслушайте вы меня… Нет, я не способствовала этому замыслу, которого я не понимаю… Нет, я не была вашим врагом… Но я вам запрещаю, слышите, запрещаю, касаться Жака де Шерлю!
— Вы его любите!
— Да!
— Вы! А! Вот это великолепно!
И де Белен принужденно рассмеялся.
— Впрочем, — продолжал он, — все ваши любовники кончают преступлением или самоубийством. Вы его убьете — и правосудие будет совершено!
Рука герцогини легла на плечо де Белена, и он почувствовал в ее хрупких пальцах сверхъестественную силу.
— Правосудие будет совершено! Да, пусть будет так, — сказала она. — Если вы попытаетесь погубить Жака… Жака, которого я люблю… Тогда знайте, герцог де Белен, трупы поднимутся из могил, чтобы наказать вас! Труп человека, которого вы пытали, чтобы вырвать у него тайну, труп ребенка, которого вы бросили в пропасть…
— Гадина! — крикнул в бешенстве де Белен и, схватив висевший на стене кинжал, бросился на герцогиню.
Но она была уже у дверей и бросила громким, спокойным голосом:
— Велите кучеру подавать!
Де Белен выпустил из рук оружие, которое упало на ковер.
— До свидания, герцог, — сказала Изабелла, — и помните…
В то время, когда экипаж мчался в Париж, она увидела в лесу неясную тень. Мрачное предчувствие сжало ее сердце…
Остальное известно. Она приехала вовремя. Жак был спасен!… Жак принадлежал ей!
