Она заерзала в кресле. Каждое ее движение, намеренное или нет, походило на несколько двусмысленное вступление к разговору.
– Что ты вообще знаешь об Оливии? О ее происхождении, воспитании?
– Все. Где родилась и выросла, в какую ходила школу…
– А семья?
– Мать сбежала из дома, когда Оливия была еще совсем малышкой. Отец умер, когда ей исполнился двадцать один год.
– Братья, сестры?
– Нет.
– Значит, отец растил ее один?
– Да. А что?
– Так где она родилась?
– Норуэйз, штат Виргиния.
Сингл записала.
– Там же ходила в школу?
Мэтт кивнул:
– А потом поступила в Виргинский университет.
– Что еще?
– Восемь лет работала в компании «Дейта Беттер». Любимый цвет – синий. Глаза у Оливии зеленые. Читает очень много. Тайная страсть – ужастики кинокомпании «Холлмарк». И еще… пусть тебя даже от этого стошнит… но, когда я просыпаюсь и вижу Оливию рядом, чувствую себя счастливейшим человеком на свете. Успела записать?
Дверь в кабинет с грохотом распахнулась. Мэтт и Сингл обернулись. Вошел Середняк.
– О, простите, не хотел вам мешать.
– Ничего страшного, – сказал Мэтт.
Середняк выразительно посмотрел на часы.
– Мне действительно необходимо побеседовать с тобой по делу Штермана.
Мэтт кивнул:
– Как раз собирался тебе звонить.
Теперь оба они смотрели на Сингл. Та поднялась из кресла. Середняк машинально поправил галстук и пригладил волосы.
– Айк Кир, – представился он и протянул руку.
– Да, – усмехнулась Сингл. – Просто очарована. – Потом покосилась на Мэтта: – Еще поговорим.
– Спасибо тебе.
Она смотрела на него на секунду дольше, чем предписывали правила приличия, затем направилась к двери. Середняк почтительно уступил ей дорогу. А когда она вышла, плюхнулся в кресло и выразительно присвистнул.
– Кто она такая?
– Сингл Шейкер. Работает в частном детективном агентстве «Самые ценные расследования».
– Она частный сыщик?
Середняк рассмеялся, но, увидев, что присоединяться к его веселью Мэтт не намерен, сделал вид, будто закашлялся, и закинул ногу на ногу. Седые волосы аккуратно расчесаны на пробор. Седые волосы у юристов – так принято – всегда внушают доверие жюри присяжных. Чем их больше, тем благоприятнее впечатление.
Мэтт выдвинул ящик стола и достал папку с делом Штермана. Часа три они обсуждали ситуацию, говорили о предварительных слушаниях, о том, что может представить на них окружной прокурор. И оба уже устали от беседы, как вдруг у Мэтта зазвонил мобильный. Он покосился на определитель номера. На экране высветилась надпись: «Недоступен». Мэтт поднес телефон к уху.
– Слушаю.
– Привет, – послышался мужской шепот с хрипотцой. – Попробуй с трех раз догадаться, чем я занимаюсь сейчас с твоей женой.
Глава 15
Сегодня Лорен Мьюз никак не удавалось отделаться от ощущения дежа-вю.
Она остановила машину у дома номером 38 на Дарби-Тэррас. Ливингстон был для нее родным городом. Лорен выросла здесь, и процесс взросления был не из легких. Подростковый возраст вообще опасный вне зависимости от того, где ты живешь. Уютные городки типа Ливингстона призваны, казалось бы, смягчать удары. Для тех, кто там родился, может, и да. Для Лорен Ливингстон являлся местом, где она жила с отцом до того, как он вдруг решил, что по-настоящему уголка на Земле ему нет нигде, даже рядом с дочерью.
Ливингстон сохранил все свои приманки: замечательные школы, отличные спортивные программы, потрясающий клуб «Кайванис», образцовые родительские комитеты, прекрасные колледжи. Когда Лорен была ребенком, во всех почетных списках доминировали еврейские дети. Теперь же их место заняли азиаты и индийцы, следующее поколение иммигрантов. Пришли новые люди, голодные, напористые. Такое уж это было место. Приезжаешь сюда, покупаешь дом, платишь налоги и получаешь американскую мечту.
И одновременно знаешь, что они все говорят. Будь осмотрительнее в своих желаниях.
Лорен постучала в дом Марши Хантер. Ей никак не удавалось понять, что могло связывать мать- одиночку – редкое явление в Ливингстоне – с сестрой Мэри Роуз. Кроме, разумеется, шестиминутного телефонного разговора. Вероятно, следует произвести небольшую проверку, разобраться, что к чему, но времени у нее на это не было. И вот Лорен стоит на пороге у входа, все вокруг заливают яркие лучи солнца. Дверь отворилась.
– Марша Хантер?
Женщина с симпатичным, но простоватым лицом кивнула:
– Да, это я.
Лорен показала ей свой жетон:
– Инспектор Лорен Мьюз из прокуратуры округа Эссекс. Нельзя ли поговорить с вами минутку?
Марша Хантер растерянно заморгала:
– О чем?
Лорен изобразила обезоруживающую улыбку:
– Может, позволите мне войти?
– Ах да. Да, конечно.
Она отступила на шаг. Лорен вошла в дом и – о Боже! – снова дежа-вю. Такой знакомый интерьер. Казалось, время здесь с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года просто остановилось. Никаких изменений. Телевизор мог бы быть и покруче, ковер – менее пышным, цвета – более элегантными. Полное ощущение, что она оказалась в мире своего детства.
Лорен оглядела стены, надеясь увидеть крест, распятие или изображение Мадонны, хотя бы намек на принадлежность обитателей к католической церкви. Она искала нечто могущее объяснить телефонный звонок от сестры Мэри Роуз. Но ничего, ни намека на принадлежность к религии. На краю кушетки Лорен заметила сложенную простыню и плед – видимо, тут кто-то недавно спал.
В комнате находилась молоденькая, лет двадцати, девушка. И двое ребятишек, мальчики лет восьми- девяти.
– Пол, Итон, – сказала их мать, – это инспектор Мьюз.
Воспитанные мальчики по очереди подали руку Лорен, с любопытством взглянули на нее. Затем Итон, как ей показалось, младший, спросил:
– Так вы коп?
– Да, – улыбнулась Лорен. – Вообще-то не совсем. Я следователь из отдела по особо тяжким
