— Я вернусь! — рявкнул Димонт и, ткнув пальцем в пустоту, поинтересовался: — Болитар, ты меня слышал?
— Ты вернешься, — послушно повторил Майрон.
— Можешь не сомневаться, кретин!
— А выезжать из города запретишь? Обожаю, когда копы это делают.
Сложив ладонь пистолетом, детектив прицелился в Болитара и спустил курок — большой палец. Через секунду они с Блокнотом исчезли за дверью.
Несколько минут в гостиной царила тишина, и Майрон собрался ее нарушить, когда Дуэйн захохотал.
— Слушай, ты просто супер! В лохмотья ему задницу изодрал!
— Дуэйн, нам нужно…
— Майрон, я очень устал, — теннисист фальшиво зевнул, — хочу выспаться.
— Нам нужно серьезно поговорить.
— О чем?
Майрон пронзил клиента многозначительным взглядом.
— Странное совпадение, правда? — ухмыльнулся Дуэйн.
Болитар повернулся к Ванде. Ее по-прежнему била нервная дрожь. Девушка тут же потупилась.
— Знаешь, если у тебя проблемы…
— Эй, лучше про ролик расскажи! — перебил Ричвуд. — Нормально получился?
— Не то слово, отлично!
— Слава Богу! А я как вышел?
— Настоящий красавец, скоро придется отбиваться от назойливых режиссеров.
Дуэйн рассмеялся — слишком громко и натужно. Веселье показное, белыми нитками шитое, и ни Ванда, ни Майрон им не заразились.
Еще один фальшивый зевок, и Ричвуд поднялся.
— Мне действительно нужно передохнуть, — заявил он. — Впереди серьезные матчи. Жаль, что приходится отвлекаться на такую ерунду.
Теннисист проводил Болитара, а Ванда будто примерзла к кухонной двери. Наконец ее взгляд метнулся к спортивному агенту.
— До скорого, — проговорила она.
Дверь закрылась. Майрон спустился на первый этаж и прошел к машине. Под «дворниками» штрафной талон за парковку. Вытащив его, Болитар завел «форд».
Тремя кварталами позднее на глаза попался сине-зеленый «кадиллак» с канареечно-желтой крышей.
ГЛАВА 4
Яппибург.
Четырнадцатый этаж «Лок-Хорн секьюритиз» всегда напоминал Майрону средневековую крепость: в центре свободное пространство, а по периметру неприступная стена кабинетов руководства и ведущих специалистов. В сердце «крепости» разместились сотни молодых людей, в основном мужского пола — солдаты строевой службы. Воистину пушечное мясо: ими жертвовали не задумываясь, а на замену легко подбирали новых. Целый легион безликих работников, сливающихся в серый офисный ковер: одинаковые столы, одинаковые кресла, системные блоки, мониторы и факсы. Как и полагается солдатам, они носили форму: белые рубашки, подтяжки, яркие, сдавливающие сонную артерию галстуки, пиджаки, развешанные на спинках одинаковых кресел. То и дело слышались крики, звонки, а иногда и напоминающие предсмертный стон звуки. Повсюду страшная суета, хаос, паника, вечный цейтнот и хронический стресс.
Одна из последних твердынь истинных яппи, храм, где они, не таясь, могли исповедовать популярную в восьмидесятые религию, превозносящую неприкрытую жадность и всеоправдывающее стремление к наживе. Никакого лицемерия: инвестиционные группы существуют не для того, чтобы служить человечеству, помогать страждущим и творить добро. Цель совершенно иная и благодаря четкому определению максимально проста: делать деньги.
Уин занимал просторный угловой кабинет с видом на Парк-авеню и Пятьдесят вторую улицу. Лучший вид для лучшего сотрудника компании.
Майрон постучался.
— Войдите! — отозвался Локвуд.
Он сидел на полу в позе лотоса: на лице безмятежное спокойствие, руки разведены, большие и указательные пальцы образуют круги. Медитация. Ею Уин занимался ежедневно, и, как правило, не один раз.
Однако, подобно другим жизненным ситуациям, эти моменты внутреннего уединения и душевной гармонии у Локвуда проходили немного иначе, чем у других. Во-первых, он предпочитал медитировать с открытыми глазами, хотя большинство гуру советуют их закрывать. Во-вторых, вместо того чтобы представлять идиллические сцены вроде водопадов или пасущихся оленей, Локвуд крутил кассеты из домашней видеотеки. На них он сам и пестрая стайка подружек сливались в экстазе самыми изощренными способами.
— Можно выключить? — поморщившись, спросил Майрон.
— Лиза Гольдштайн, — представил финансовый консультант, показывая на переплетенные тела.
— Уверен, она тобой очарована.
— По-моему, вы незнакомы.
— Трудно сказать, — пробормотал Болитар. — Я ведь пока даже не знаю, где ее лицо.
— Милая девушка, еврейка.
— Лиза Гольдштайн? Ты что, шутишь?
Локвуд улыбнулся, р-раз — одним плавным движением встал на ноги, нажал на кнопку выброса, а затем положил кассету в коробку с надписью Л.Г. Коробка, в свою очередь, была помещена в ящик с буквой «Г» дубового шкафчика, буквально ломившегося от кассет.
— Ты понимаешь, что это самое настоящее извращение? — поинтересовался Майрон.
Уин закрыл шкафчик на ключ.
— Должно же быть у человека хобби!
— Ты чемпион по боевым искусствам и в гольф играешь — вот это и есть хобби! А другое — чистой воды извращение. Хобби и извращение, чувствуешь разницу?
— Мораль мне читаешь, — улыбнулся Уин, — как здорово!
Болитар не ответил. Они обсуждали эту тему сотни тысяч раз, с тех пор как поступили в университет Дьюка, но договориться так и не смогли.
У Локвуда типичный для топ-менеджера кабинет: на обшитых деревом стенах картины, изображающие охоту на лис. Мягчайшие цвета бургунди кресла выгодно подчеркивают густую зелень ковра. Старинный деревянный глобус стоит рядом с дубовым столом, за которым вполне можно играть в теннис. В общем, впечатление не слабое, кратко выражается двумя словами: Большие Деньги.
Майрон опустился в одно из кожаных кресел.
— Уделишь минутку?
— Конечно!
В одном из отделений бара, что притаился за письменным столом, оказался встроенный холодильник. Уин достал банку с холодным «Йо-Хо» и протянул Майрону. Болитар точно следовал инструкциям (встряхнуть и насладиться вкусом!), в то время как Локвуд приготовил себе мартини.
Сперва Майрон рассказал, как к Дуэйну Ричвуду нагрянула полиция. Локвуд слушал без особого интереса и улыбнулся всего раз, узнав, что Димонт назвал его психопатом яппи. Но едва речь зашла о сине-зеленом «кадиллаке», откинулся на спинку кресла и сложил пальцы башенкой. Финансовый консультант ни разу не перебил приятеля, а когда тот закончил, встал из-за стола и взял клюшку для
