гольфа.
— Получается, наш друг мистер Ричвуд что-то скрывает?
— Совсем не обязательно.
Уин скептически поднял бровь.
— Есть идеи относительно того, что связывало Дуэйна Ричвуда и Валери Симпсон?
— Нет, я надеялся, ты подскажешь.
— Moi?[6]
— Вы же общались, — напомнил спортивный агент.
— Валери была просто знакомой.
— Но какие-то соображения есть?
— Относительно связи Дуэйна и Валери? Нет.
— А относительно чего есть?
Локвуд прошел в угол кабинета: там, выложенные в аккуратную линию, хранились мячи для гольфа. Уин начал загонять один за другим в воображаемые лунки.
— Ты серьезно решил этим заняться? Ну, убийством Валери?
— Ага.
— Возможно, тебя это вообще не касается.
— Возможно, — согласился Майрон.
— Или есть неплохой шанс раскопать нечто неприятное. Такое, что ты предпочел бы не знать.
— Да, шанс определенно есть.
Кивнув, Локвуд проверил, ровно ли лежит ковер.
— Не в первый же раз.
— Далеко не в первый. Ты будешь участвовать?
— Это ведь совершенно не наше дело, — заметил Уин.
— Вероятно.
— И заработать не на чем.
— Абсолютно.
— Вообще-то ни один из твоих «крестовых походов» прибыльным не назовешь.
Болитар молчал.
Локвуд нанес еще один удар.
— Не делай такое лицо! Я с тобой.
— Отлично, тогда расскажи, что тебе известно.
— Практически ничего, сплошные предположения.
— Я весь внимание.
— Ты ведь в курсе, что у Валери был нервный срыв? — спросил Уин.
— Да.
— Случилось это шесть лет назад. Ей было всего восемнадцать. По официальной версии, девочка не выдержала нагрузок.
— По официальной версии?
— Ее взлет был воистину головокружительным, а надежды, которые на нее возлагали теннисные специалисты, еще фантастичнее. Зато последовавший за взлетом спад — по крайней мере до срыва — получился долгим и болезненным. Вот у тебя все сложилось по-другому. Твой крах, если позволишь так выразиться, прошел куда быстрее. Р-раз — и словно гильотина опустилась: в одну секунду ведущий игрок «Келтикс», а в другую — уже никто. Все, конец. Но в отличие от мисс Симпсон ты получил коварную травму и стал неуязвим для недоброжелателей. Тебе даже сочувствовали. В случае с Валери казалось: карьеру погубила она сама. Ее считали слабачкой, неудачницей и, в восемнадцать лет, совсем взрослой. В глазах общественности спортивное будущее Майрона Болитара уничтожила ветреная Фортуна, а Валери Симпсон все сделала своими руками. Мол, характера не хватило, моральной стойкости. Воистину медленное, мучительно-жестокое падение.
— Но как это связано с убийством?
— Возможно, никак, однако меня всегда беспокоили обстоятельства, при которых у Валери не выдержали нервы.
— Почему?
— Ее игра действительно подсела, хотя тренер — известный специалист, который консультирует всех знаменитостей…
— Павел Менанси.
— Не важно! Так вот, тренер считал, что Валери еще способна вернуться к прежнему уровню. Он постоянно это повторял.
— Тем самым давя на нее еще больше.
— Пожалуй, — неуверенно отозвался Уин. — Но было и кое-что другое. Помнишь убийство Александра Кросса?
— Сына сенатора?
— Сенатора от Пенсильвании, — уточнил Локвуд.
— Парень стал жертвой грабителей, напавших на его загородный клуб пять или шесть лет назад.
— Шесть, и клуб был теннисный.
— Ты его знал?
— Конечно, — кивнул Уин. — Наша семья знакома со всеми видными политиками Пенсильвании со времен Уильяма Пенна.[7] Я вырос рядом с Александром Кроссом и вместе с ним поступил в академию.
— А при чем тут Валери Симпсон?
— У Валери и Александра был, скажем так, роман.
— Серьезный?
— Вполне. Когда Александра убили, они как раз собирались объявить о помолвке, кажется, даже в тот самый вечер.
Майрон быстренько подсчитал: шесть лет назад Валери было восемнадцать.
— Попробую угадать: нервный срыв случился у мисс Симпсон сразу после этого убийства.
— Именно.
— Тогда я что-то не понял: об убийстве Кросса месяцами рассказывали в каждом выпуске новостей, почему же я ни разу не слышал имени Валери?
— Вот это, — Локвуд ударил по очередному мячу, — меня и беспокоит.
Повисла пауза.
— Нужно встретиться с родственниками Валери, — заявил Майрон. — А может, и с семьей сенатора.
— Да.
— Это люди твоего круга. С тобой, как с равным, они будут говорить охотнее.
— Наоборот, ни за что не станут, — покачал головой Локвуд. — Принадлежность к их кругу — огромное препятствие. С таким, как я, они удвоят бдительность, а вот при тебе об условностях никто беспокоиться не станет. Ты для них личность мелкая, незначительная, с чьим мнением и считаться зазорно. Так, ничтожество.
— Боже, как приятно.
Уин улыбнулся:
— Такова правда жизни, мой друг. Время идет, но эти люди до сих пор считают себя настоящими американцами, а таких, как ты, — наемной силой, которую привезли из гулагов и гетто России и Восточной Европы.
— Надеюсь, мою ранимую душу они не растревожат, — проговорил Майрон.
— Завтра утром устрою тебе встречу с матерью Валери.
— Думаешь, миссис Симпсон согласится меня принять?
— Если попрошу, да.
— Здорово!
