брюках цвета хаки, мягких ботинках на босу ногу, синей оксфордской рубашке и цветастом галстуке.
– Маскируюсь под местного, – объяснил Локвуд.
– Как хасид на христианской мессе, – съязвил Майрон. – Бауман еще на занятиях?
Уиндзор кивнул.
– Через десять минут он выйдет в эту дверь.
– Ты знаешь, как он выглядит?
Локвуд протянул ему университетский справочник.
– Страница двести десять, – произнес он. – Как прошла встреча с Эмили?
Майрон рассказал. Мимо прошагала высокая брюнетка в черном облегающем трико, прижимая к груди стопку книг. Джулия Ньюмар[20] из фильма «Бэтмен». Уиндзор и Майрон проводили ее взглядом. Кис-кис.
Когда Болитар закончил, Уиндзор не задал ни одного вопроса.
– У меня встреча в офисе, – обронил он, поднявшись. – Ты не против?
Майрон покачал головой и опустился на скамейку. Локвуд удалился. Майрон принялся смотреть на дверь. Через десять минут появились первые студенты. Еще через пару минут возник Сидни Бауман. У него была такая же растрепанная академическая борода, как на фотографии. Лысину обрамляли редкие и до смешного длинные пучки волос. Он носил джинсы, грубые ботинки и фланелевую рубашку. Парень с рабочей окраины или политик, агитирующий фермеров.
Бауман задрал очки на лоб и прошествовал мимо. Майрон подождал, пока он скроется из виду. Никакой спешки. Почтенный профессор отправляется в свой кабинет. Бауман пересек травянистую лужайку и исчез в одном из кирпичных корпусов. Майрон нашел скамейку поближе и сел.
Миновал час. Болитар смотрел на студентов и чувствовал себя очень старым. Надо купить газету. Когда сидишь целый час без газеты или книги, приходится много думать. Мысли вертелись вокруг новых версий. Майрон чувствовал, что постоянно что-то упускает, – это «что-то» смутно маячило вдалеке, но когда он пытался подобраться ближе, сразу исчезало.
Неожиданно он вспомнил, что не проверил автоответчик Грега. Майрон вытащил мобильник и набрал номер. Когда закончилась приветственная запись, он нажал «317» – кодовое число, на которое Грег запрограммировал для проигрывания сообщений. На пленке было только одно послание, но оно поразило его до глубины души.
«Не вздумай нас дурачить, – произнес голос, пропущенный через электронное устройство. – Я говорил с Болитаром. Он согласен заплатить. Ты этого хочешь?»
Конец сообщения.
Майрон оцепенел. Он сидел, тупо уставившись на кирпичные стены. Последние слова звучали у него в ушах. Какого черта?..
«Он согласен заплатить. Ты этого хочешь?»
Майрон нажал «звездочку» и проиграл запись с самого начала. Потом еще и еще. Он собирался прослушать ее в пятый раз, когда в дверях появился Сидни Бауман.
Профессор остановился поговорить с двумя студентами. Их беседа становилась все более оживленной, даже возбужденной, сохраняя при этом академическую серьезность. Чертов университет. Продолжая глубокомысленную дискуссию, они вышли из кампуса и направились по Амстердам-авеню. Майрон убрал мобильник и последовал за ними. На Сто двенадцатой улице группа разделилась. Студенты двинулись дальше в том же направлении. Бауман пересек улицу и двинулся к собору Святого Иоанна Богослова.
Самая большая по размерам церковь в мире – собор Святого Петра в Риме считается не храмом, а базиликой – снаружи выглядела такой же грандиозной и неказистой, как весь город. На гигантских колоннах и витражах пестрели надписи «Осторожно, подвешен груз» – храм начали возводить еще в 1892 году, но так и не достроили – и «Внимание, в соборе установлено электронное видеонаблюдение». Из гранитного фасада торчали деревянные балки. С левой стороны архитектурного чуда тянулись сборные алюминиевые домики для строителей, вроде тех, что показывают в первых кадрах «Гомера Пайла». [21] Справа размещался детский сад скульптур с фонтаном дружбы – громоздкой конструкцией, вызывавшей какие угодно чувства, кроме дружеских. Нагромождение голов и тел, какие-то люди, выворачивавшие шеи оленям, огромные крабовые клешни и торчавшие из-под земли руки, которые будто пытались вырваться из ада, – все это больше напоминало мрачные фантазии Данте и Гойи, чем благочестивый церковный стиль.
Бауман зашагал к подъездной дороге, справа огибавшей собор. Майрон знал, что в той стороне находится один из приютов для бездомных. Он перешел через улицу, стараясь не терять профессора из виду. Бауман миновал группу бродяг, одетых в какое-то ветхое синтетическое тряпье и штаны с отвисшими коленями. Кое-кто из них помахал рукой и окликнул профессора. Тот помахал в ответ. Вскоре Бауман исчез за дверью. Майрон заколебался. Но выбора не было. Он должен войти, даже если ему придется расколоться.
Болитар прошел мимо бомжей, кивнул и улыбнулся. Они ответили ему тем же. В приют вела большая двустворчатая дверь с тюлевыми занавесками. Рядом висели две таблички: «Осторожно, дети» и «Церковная школа». Приют для бездомных и школа для детей – нереальное соседство. Но только не в Нью-Йорке.
Майрон вошел. Комната была набита людьми и старыми матрацами. В нос ударил горький запах, точно кто-то всю ночь курил марихуану. Болитар с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Он заметил Баумана, стоявшего в углу с постояльцами. Коула Уайтмана среди них не было. Майрон стал оглядываться по сторонам, встречая пустые взгляды и небритые лица.
Они увидели друг друга одновременно.
Их взгляды встретились лишь на мгновение, но этого было достаточно. Коул Уайтман развернулся и бросился бежать. Майрон кинулся за ним, проталкиваясь сквозь толпу. Профессор Бауман понял, что происходит, и метнулся Майрону наперерез. Тот опустил плечо и на ходу отбросил его в сторону. Джим Браун отдыхает.[22] Правда, Джим Браун сшибал с ног таких верзил, как Дик Баткус и Рэй Нишке, а не пожилого профессора, в котором было не более ста восьмидесяти фунтов, даже вместе с солидным животом. Ну и ладно.
Уайтман выскочил через черный ход, громко хлопнув дверью. Майрон выбежал за ним. Оба оказались на улице, но всего на несколько секунд. Уайтман слетел вниз по лестнице и исчез в соборе. Майрон бросился следом. Внутри храм выглядел примерно так же, как снаружи, – смесью чудесной архитектуры с мусором и хламом. Вместо церковных скамей стояли складные стулья. Роскошные гобелены были кое-как развешаны на стенах. Возле толстых колонн высились стремянки.
Майрон увидел, что Коул бежит к соседней двери, и помчался за ним. Их шаги гулко грохотали под огромным сводом. Они снова оказались на улице. Уайтман подбежал к подвальной двери. На ней висела надпись «А.С.Т. прогрэмм». Вечерняя школа или детский центр. Оба стремительно скатились вниз и понеслись по коридору раздевалки с раскуроченными шкафчиками. Коул свернул направо и исчез за деревянной дверью.
Майрон распахнул ее и увидел темную лестницу. Внизу гремели шаги. Он бросился вниз по ступенькам, чувствуя, как дневной свет меркнет за спиной. Лестница уводила куда-то в подземные недра храма. Его окружили каменные стены, влажные и скользкие на ощупь. Очевидно, Майрон спускался в склеп, или гробницу, или еще в какое-нибудь кошмарное место. В американских церквах есть склепы, или их делают только в Европе?
На нижней ступеньке царила тьма, а падавший сверху свет превратился в маленькую точку. Превосходно. Майрон шагнул в стоявший впереди непроглядный мрак. Он закинул голову, как охотничья собака, стараясь уловить какие-нибудь звуки. Тишина. Пошарил по стене в попытке нащупать выключатель. Ничего. В помещении стоял промозглый холод. Откуда-то тянуло сыростью. Все это ему не нравилось. Чертовски не нравилось.
Болитар двинулся вперед вслепую, раскинув руки, как чудовище Франкенштейна.
– Коул! – крикнул он. – Я хочу просто поговорить!
Его голос эхом отлетел от стен и затих где-то в пустоте.
Майрон продолжал идти. Помещение напоминало… ну да, склеп. Через пять шагов его руки