Майрон предпочитал обходить стороной.
Уин же всегда носил пистолет, даже два, не говоря уж об изобилии другого оружия. Этот человек напоминал ходячий Израиль.
Квартира состояла из трех комнат и кухни. Они быстро все осмотрели. Никого. И никаких трупов.
– Что-нибудь пропало? – спросил Майрон.
Бренда раздраженно взглянула на него.
– Откуда мне знать, черт побери?
– Я хочу сказать, что-нибудь явное. Телевизор на месте. Видик тоже. Как, по-твоему, здесь побывали грабители?
Она оглядела гостиную.
– Нет. На грабеж не похоже.
– Кто бы мог здесь побывать и зачем?
Она покачала головой, удрученно оглядывая хаос.
– Хорас прятал здесь где-нибудь деньги? В банке с мукой, например, или под паркетом?
– Нет.
Они зашли в спальню. Бренда открыла стенной шкаф и минуту стояла молча.
– Бренда?
– Из одежды многого нет, – тихо произнесла она. – И чемодана.
– Уже хорошо, – заметил Майрон. – Это может означать, что твой отец сбежал. Тогда меньше шансов, что он попал в беду.
– Все равно неуютно, – произнесла, словно пожаловалась, девушка.
– Почему?
– Точно так было, когда ушла моя мать. Я все еще помню, как папа стоял, уставившись на пустые плечики.
Потом они заглянули в маленькую спальню.
– Твоя комната?
– Да, это моя комната, хотя я редко здесь бывала.
Глаза Бренды остановились на прикроватном столике. Она вскрикнула, кинулась к нему и начала рыться в ящиках.
– Бренда?
Она продолжала лихорадочно рыться, глаза ее горели. Через пару минут девушка бросилась в спальню отца, потом в гостиную. Майрон следовал за ней.
– Они исчезли, – произнесла она.
– Что?
Бренда взглянула на него.
– Письма моей матери. Кто-то их взял.
Глава 4
Майрон припарковал машину напротив общежития Бренды. Кроме коротких указаний, куда ехать, девушка всю дорогу молчала. Майрон ни о чем не спрашивал. Остановив машину, он повернулся к Бренде, которая упорно продолжала смотреть вперед.
Кирпичные строения Рестонского университета окружали зеленые лужайки и огромные дубы. Студенты все еще носили цветные шейные платки, а профессора в твидовых пиджаках – длинные волосы и кустистые бороды. Все здесь дышало чистотой, верой в несбыточное, юностью и страстью. В этом-то и была прелесть такого университета: студенты обсуждали вопросы жизни и смерти в обстановке, столь же изолированной, как Диснейленд. Реальность не имела никакого отношения к уравнениям. И это было нормально. Так и должно было быть.
– Она взяла и уехала, – произнесла наконец Бренда. – Мне было пять лет, а она уехала и оставила меня с ним.
Майрон решил дать ей выговориться.
– Я ее хорошо помню. Как она выглядела. Как от нее пахло. Как она приходила с работы такой усталой, что еле держалась на ногах. Мне кажется, за последние двадцать лет я говорила о ней всего несколько раз. Но думаю о ней ежедневно. Все хочу понять, почему она от меня отказалась. И еще – почему я до сих пор о ней тоскую. – Девушка подняла руку к лицу и отвернулась. – А ты хорошо умеешь это делать, Майрон? – спросила она после долгого молчания. – В смысле – расследовать?
– Думаю, что да.
Бренда взялась за ручку дверцы и нажала на нее.
– Ты можешь найти мою мать? – Не дожидаясь ответа, она вышла из машины и бегом поднялась по ступенькам.
Майрон смотрел, как она исчезла в здании колониального стиля. Потом включил зажигание и поехал домой.
