— Расскажите мне о пропавшей девушке.
Ее тон не допускал возражений. Майрон должен был заручиться ее доверием, поэтому он подробно обо всем рассказал, не называя, правда, фамилии Эйми. Они так и стояли в вестибюле среди огибавшего их потока пациентов и посетителей больницы.
— Может, мы могли бы поговорить в более уединенном месте? — предложил Майрон.
Эдна Скайлар грустно улыбнулась:
— Этих людей волнуют куда более важные проблемы, чем мы с вами.
Майрон кивнул. Он увидел пожилого мужчину в инвалидном кресле с кислородной маской. Бледная женщина в неровно надетом парике оформляла документы в регистратуре с таким отрешенным видом, будто заранее смирилась, что выписаться ей уже наверняка не суждено.
Эдна Скайлар внимательно за ним наблюдала.
— Здесь пахнет смертью, — заметила она.
— Как вы с этим справляетесь? — не удержался Майрон.
— Вы хотите услышать обычное объяснение об умении разграничивать личное и профессиональное?
— Вообще-то нет.
— По правде говоря, я и сама не знаю. Это интересная работа. Она никогда не стареет. Я вижу много смерти. Такой же вечной. Это не помогло мне самой примириться со своим неизбежным концом. Наоборот. Смерть всегда вызывает негодование. Жизнь намного ценнее, чем обычно представляется людям. Я знаю и понимаю ее истинную ценность в отличие от тех банальностей, которые обычно о ней произносятся. Смерть — это враг, я ее не принимаю и борюсь с ней.
— И от этого не устаешь?
— Конечно, устаешь. Но какой у меня выбор? Готовить на кухне? Работать на Уолл-стрит? — Она оглянулась. — Вы правы, здесь многое отвлекает. Пойдемте со мной, но у меня очень мало времени, так что продолжим разговор по дороге.
Майрон дорассказал ей об исчезновении Эйми, стараясь излагать только суть и не вдаваться в детали. О себе он тоже не упомянул, но сделал упор на том, что обе девушки воспользовались одним и тем же банкоматом. Эдна задала несколько вопросов, в основном уточняя детали. Они добрались до ее кабинета и устроились в нем.
— Выглядит так, будто она сбежала, — заметила Эдна Скайлар.
— Я это понимаю.
— Обо мне вы узнали от своего источника, верно?
— Можно и так выразиться.
— Тогда вам известно, что именно я видела?
— Только в общих чертах. Ваш рассказ убедил следователей, что Кэти Рочестер сбежала из дому. Я хотел бы узнать, вдруг вы заметили что-нибудь, что этому противоречит.
— Нет. Я прокручивала эту сцену в голове тысячу раз.
— Вы же знаете, — заметил Майрон, — что жертвы часто проникаются симпатией к своим похитителям.
— Конечно, знаю. Стокгольмский синдром и все такое. Но у меня не сложилось такого впечатления. Кэти не выглядела изнуренной. Вела себя очень естественно. В глазах не было паники или чего-то похожего на религиозное исступление. Напротив, глаза были чистыми и спокойными. Я не заметила также следов наркотиков, правда, я видела ее совсем недолго.
— В каком именно месте вы ее увидели?
— На Восьмой авеню возле Двадцать первой улицы.
— И она направлялась к метро?
— Да.
— На этой станции сходятся несколько линий.
— Ей нужна была ветка А.
Эта ветка проходила с юга на север через весь Манхэттен. Пользы от такой информации было мало.
— Расскажите мне о ее спутнике.
— Возраст от тридцати до тридцати пяти. Рост средний. Привлекательный. Длинные черные волосы. Двухдневная щетина.
— Шрамы, татуировки, особые приметы?
Эдна Скайлар покачала головой и рассказала, как шла с мужем по улице, что Кэти выглядела взрослее и старше, была с другой прической, и что она окончательно убедилась, что имеет дело с Кэти, только когда та произнесла: «Никому не говорите, что видели меня».
— Вы сказали, что она казалась напуганной?
— Да.
— Но не мужчиной, с которым была?
— Верно. Я могу сама задать вопрос?
— Конечно.
— Я о вас кое-что знаю. Нет, я не интересуюсь баскетболом, но по Интернету можно узнать все, что угодно. И я этим пользуюсь. И в отношении пациентов тоже. Если я с кем-нибудь встречаюсь впервые, то навожу справки по Интернету.
— Понятно.
— Поэтому я и спрашиваю — почему вы занимаетесь поисками девушки?
— Я друг семьи.
— Но почему именно вы?
— Это трудно объяснить.
Эдна Скайлар немного подумала, явно размышляя, стоит ли удовлетвориться таким уклончивым ответом.
— Как это переносят ее родители?
— Плохо.
— Скорее всего с их дочерью все в порядке. Как и с Кэти.
— Возможно.
— Вы должны им об этом сказать. Утешить их, внушить, что с ней все будет хорошо.
— Не думаю, что это поможет.
По ее лицу пробежала тень, и она отвернулась.
— Доктор Скайлар?
— Один из моих детей тоже сбежал, — наконец тихо произнесла Эдна Скайлар. — Ему было семнадцать лет. Вы слышали о дискуссии относительно роли воспитания и природных факторов в формировании характера и способностей человека? Я оказалась никудышней матерью. Я это знаю. Но мой сын был настоящей проблемой с самого первого дня. Он постоянно дрался. Воровал в магазинах. В шестнадцать лет его арестовали за угон машины. Стал настоящим наркоманом, хотя, как мне кажется, тогда я об этом даже не догадывалась. В то время еще ничего не знали об аутизме и детей не сажали на стимуляторы типа риталина или чего-то подобного. Но если бы я оказалась перед выбором, то не исключаю, что пошла бы на это. Однако вместо этого я самоустранилась и решила, что с возрастом все встанет на свое место и утрясется само собой. Я не вмешивалась в его жизнь и не контролировала его.
Она говорила без всяких эмоций, будто рассказывала не о себе.
— Как бы то ни было, когда он сбежал, я ничего не предприняла. Я не удивилась. Прошла неделя. Потом еще одна. Он не звонил. Я не знала, где он. Дети — это счастье, но они могут принести очень много горя, причем самым неожиданным образом.
Эдна Скайлар замолчала.
— Что с ним случилось? — спросил Майрон.
— Ничего особо страшного. В конце концов он позвонил. Он был за Западном побережье и собирался стать звездой. Ему были нужны деньги. Провел там два года, но все, за что он брался, заканчивалось неудачей. Потом он вернулся, но ничего не изменилось. Я стараюсь любить его, заботиться о нем, но… —
