ее исчезновение казалось еще более невозможным.
Его мысли прервал вибросигнал мобильного телефона Рейда. Он поднес телефон к уху, минуту слушал, а потом убрал.
— Я нашел учителя, который сможет подменить мистера Дэвиса. Тот ждет вас в кабинете.
Глава 37
Подъезжая к магазину, Дрю Ван Дайн размышлял об Эйми и старался сообразить, что делать дальше. Каждый раз, когда он оказывался в переплете из-за разных событий и своих неудачных решений, Дрю прибегал к лекарствам или, как сейчас, погружался в музыку.
Наушники айпода были засунуты глубоко в уши. Он слушал композицию «Тяжесть» Алехандро Эсковедо, наслаждался звуком и пытался понять, как тому удалось создать такую песню. Ван Дайну нравилось это занятие. Он разбирал песню по кусочкам, придумывал историю ее создания, как пришла мысль написать ее, что послужило толчком: гитарная ритмическая фигура, отдельная строфа или стихи? Был ли автор печален или, наоборот, преисполнен счастья, и по какой именно причине? И как он работал с песней дальше? Ван Дайн представлял его наигрывающим на пианино или гитаре, делающим заметки, вносящим исправления, шлифующим полученное и так далее.
Блаженство! Просто блаженство! Представлять себе создание песни. Даже если все время где-то сверлила мысль: «На его месте должен был быть ты, Дрю».
В эти мгновения он забывал о жене, которая смотрела на него как на ничтожество и теперь хотела развестись. Он забывал об отце, бросившем его в детстве. Он забывал о матери, которая сейчас старается компенсировать то, что ей столько лет было абсолютно на него наплевать. Он забывал об отупляющей и ненавистной работе учителя и все время ждал, что вот-вот случится чудо и все изменится. Он отказывался быть честным даже с самим собой и признать, что никакого чуда уже не случится. Что ему тридцать шесть лет и что эта мечта будет преследовать его вечно, каждый раз отзываясь болью из-за своей несбыточности.
Музыка была его убежищем от всех этих мыслей.
Так что, черт возьми, ему делать?
Об этом думал Дрю Ван Дайн, проходя мимо «Рандеву у постели». Он увидел, как продавщицы, заметив его, зашептались. Может, они обсуждали его, но ему было все равно. Он вошел в магазин — место, которое одновременно обожал и ненавидел. Обожал, потому что кругом была музыка, и ненавидел, потому что она была чужой.
За прилавком стоял Джорди Дек — его юная, но менее талантливая копия. По его лицу Ван Дайн сразу понял: случилось что-то неприятное.
— Что? — спросил он.
— Заходил какой-то амбал, — ответил тот. — Спрашивал тебя.
— Как его зовут?
Парень пожал плечами.
— Он спрашивал об Эйми.
Ван Дайн почувствовал, как в груди все сжалось от страха.
— И что ты ему сказал?
— Что она часто заходит, но это, похоже, его не удивило. Все путем.
Дрю Ван Дайн сделал шаг вперед.
— Как он выглядел?
Парень рассказал. Ван Дайн вспомнил об утреннем звонке с предупреждением. Судя по всему, это был Майрон Болитар.
— Да, и еще одна вещь, — сказал парень.
— Что?
— Когда он ушел, то, по-моему, направился в «Рандеву у постели».
Клэр и Майрон решили, что разговаривать с мистером Дэвисом Майрон будет один.
— Эйми Биль была одной из моих самых лучших учениц, — произнес Гарри Дэвис.
Дэвис был бледным, и у него подкашивались ноги — в нем не осталось и следа от той уверенности, которую Майрон наблюдал утром.
— Была? — переспросил Майрон.
— Простите?
— Высказали: «Была одной из моих самых лучших учениц».
Глаза Дэвиса округлились.
— Теперь я не веду у нее занятия.
— Понятно.
— Это все, что я имел в виду.
— Разумеется, — заметил Майрон, стараясь сохранить взятый тон разговора. — А когда именно она ходила к вам на занятия?
— В прошлом году.
— Замечательно! — Майрон решил, что прелюдий уже достаточно и пора переходить к решительным действиям. — Но если Эйми уже не является вашей ученицей, то что она делала у вас дома в субботу ночью?
На лбу Дэвиса выступили капельки пота, похожие на шарики из аркадных игр.
— С чего вы взяли?
— Я сам высадил ее там.
— Но это невозможно!
Майрон вздохнул и положил ногу на ногу.
— У нас есть два варианта дальнейших действий, мистер Ди. Я могу пригласить сюда директора, или вы сами мне расскажете все, что знаете.
Молчание.
— Почему вы разговаривали с Рэнди Вулфом сегодня утром?
— Он — мой ученик.
— Был или является?
— Является. Я преподаю в классах всех трех лет старшей школы.
— Насколько я понимаю, ученики выбирали вас Учителем года на протяжении последних четырех лет.
Дэвис промолчал.
— Я сам учился здесь, — сказал Майрон.
— Да, я знаю. — На лице Дэвиса показалось подобие улыбки. — Здесь на каждом шагу все напоминает о незримом присутствии легендарного Майрона Болитара.
— Я хочу сказать, что понимаю, как трудно стать Учителем года. Для этого нужно действительно пользоваться любовью учеников.
Дэвису комплимент явно пришелся по душе.
— У вас был любимый учитель? — спросил он.
— Миссис Фридман. История современной Европы.
— Она еще работала, когда я пришел в эту школу. — Дэвис улыбнулся. — Мне она тоже очень нравилась.
— Все это замечательно, мистер Дэвис, но девушка пропала.
— Я ничего об этом не знаю.
— Напротив, знаете!
Гарри Дэвис опустил глаза.
— Мистер Ди?
