ГЛАВА 28
Рваная плоть, боль и безумие —
Частые гости его подземелий.
В холоде, темноте, в оковах, Сувьель отчаялась. Холод этот был тяжелым и всепроникающим холодом каменных стен, никогда не видевших света; она находилась в клетке, вертикально поставленном гробу без верха, к которому она была прикована. Сувьель хотела бы поплакать, но ее глаза были пусты и сухи. Она закричала бы, но наложенное на нее заклятие заперло ее голос на замок. Единственной преградой между давящим на нее отчаянием и ею самой был щит ее разума.
Несмотря на кромешную тьму, ее чувства могли исследовать окружающее помещение. Некоторое время назад, когда несколько Слуг снова пришли после заключения ее сюда, чувства стали понемногу возвращаться. В темноте можно было различить слабые очертания, изгиб челюсти, блеск глаз — достаточно, чтобы понять, что перед ней находится несколько злобных физиономий.
— Какая сила, — пробормотал один.
— Как тщетно, — засмеялся другой.
Потом пелена упала… и снова поднялась, как моргнувшее веко. Все длилось какой-то миг, но она увидела, как ее гости окружили чью-то закутанную с ног до головы фигуру, выводя ее из комнаты.
Увиденное произошло совсем недавно, она была уверена в этом. Была ли эта фигура ее товарищем по несчастью? В этом каменном мешке было еще человек десять, она чувствовала их присутствие. Ей вспомнился рассказ Бабреля о том, как дети бежали, спасаясь от железных клеток, покрытых символами, от каких-то творимых над ними обрядов… Сувьель содрогнулась от холода, сковывающего ее тело и пронзающего ее душу. Она пыталась представить, что Икарно Мазарет с ней, вспоминала теплые объятия его рук, нежность его поцелуев…
Через некоторое время, возможно через час или больше, пришли еще посетители. На этот раз Койрег Мазарет и трое Слуг. К этому времени Сувьель уже различала гораздо больше деталей, она заметила мрачное удовлетворение на лице Койрега, когда тот приблизился к ней. И ощутила на щеках его горькое дыхание.
— Ты сдашься, — произнес он. — Ты будешь служить.
«Никогда», — хотела она ответить, но смогла только пошевелить губами.
Койрег засмеялся, тонко и неприятно:
— Желания моего хозяина не знают границ, он подчиняет себе все. Сейчас он собирается железной хваткой удержать город Императоров. Скоро прилетят ночные охотники. Загорятся леса, крепости падут, и родится Великая Империя Теней. Ты увидишь это, ты восхитишься, ты станешь служить!
Лишенная голоса, она могла только отрицательно качать головой и цепляться за образ Икарно, спасаясь от наплывающей на нее пустоты… которая отступила. Как и в предыдущий раз, она подняла глаза и увидела, как ее тюремщики ведут к выходу бледную, почти размытую фигуру. У двери эта фигура развернулась, и Сувьель увидела собственное лицо: молочно-белые глаза на прозрачном лице глядели не нее.
Потом они ушли, и тьма снова сгустилась и начала давить на нее. Ее мысли и чувства закрутились кругами кошмаров. Она боролась за хотя бы проблеск надежды, силясь вспомнить, что было в ее голове до их последнего возвращения. Это было что-то ценное, значительное, что-то прекрасное.
Но ничего не приходило. Все воспоминания уже ушли навсегда.
Бардоу слышал звуки штурма, грохот боя, пока он со своими шестью охранниками карабкался по длинной темной лестнице, ведущей на укрепленную стену. Обычно эти лестницы были прекрасно освещены, но теперь большинство слуг либо попрятались, либо просто сбежали. При свете факелов, которые несли охранники, или случайно оставленных на лестнице ламп Бардоу заметил, что большинства знакомых ему гобеленов больше здесь не было. Трофеи, решил он. Или просто на растопку.
Ему на ум приходили воспоминания о счастливых временах, но он только что оставил Таврика в комнате для больных в одном из этажей Шпиля, рядом с комнатой Алель, и эти воспоминания не могли пробиться через его мрачные мысли. Прошло уже больше часа с того момента, как Оружейник со своими всадниками вернулся с наследником, а вскоре после этого Ясгур и его армия появились и набросились на западную стену. По словам Таврика, тело Ясгура захватил дух его отца Хегруна, который и приказал идти на Беш- Дарок. Прежде чем вселился дух, Ясгур обещал выпустить войска повстанцев из города без битвы.
История о подчинении Ясгура наполняла Бардоу мрачными предчувствиями. Слуги были известны своим умением хватать и связывать разум, но отнять дух у смерти и вернуть его на землю — это требовало гораздо большей силы и умения. Такой силой обладали магические Повелители Теней: Гразаан, Трэлор и Бернак. Если кто-то из них стоит за этим штурмом, шансов почти нет.
Наконец Бардоу и его провожатые добрались до верха лестницы. Тяжелые деревянные двери, из которых мечом и топором были вырублены изображения Древа-Отца, были распахнуты настежь. Бардоу остановился у одной из створок и привалился к ней, стараясь отдышаться.
Из дверей можно было выйти на огороженные мостки, идущие по всему периметру Серебряного Аггора, внутренней стены, окружающей Высокий Шпиль. Несколько мостиков вели на Золотой Аггор, его стены образовывали вытянутый ромб, в котором были заключены Серебряный Аггор, Утренние Дворы и Площадь Мечей. Три узких пролета, поддерживаемых парой колонн, вели от Золотого Аггора к городской стене. Факелы освещали широкую укрепленную стену, от юго-западного угла которой вдоль северной стены вилась река Олодар, протекавшая через город. За стеной вражеское присутствие выдавало море огней, от которого текла огненная река факелов, направляющаяся туда, где ожидался штурм ворот.
Для Бардоу была очевидна вся серьезность положения. Защитников было мало, они стояли на стенах разорванной цепью, только у ворот их было побольше. Многие метались туда-сюда по стене, стараясь успеть везде. Пока Бардоу смотрел, Ясгур предпринял штурм в трех местах сразу, и отбить атаку удалось только благодаря отчаянной храбрости защитников.
«Мы не удержимся, — подумал Бардоу мрачно. — Скоро Икарно прикажет уходить». Потом он решительно направился по ближайшему переходу на Золотой Аггор, его стражи шагали за ним.
На всех сторонах Золотого Аггора были возведены тяжелые башни. Южная называлась Башней Ночи, она смотрела на жилые кварталы города и колледж, тогда как северная, Башня Дня, позволяла увидеть сразу весь город. Бардоу нашел Командующего именно здесь, склонившимся над картой Беш-Дарока. Его окружали несколько ближайших офицеров.
Вершина башни была обнесена невысокой стеной, на которой сверху лежал щит из досок. В железные петли были вставлены горящие факелы, ночной ветер колебал пламя, угли в жаровне освещали оранжевым светом стол с картой, у которого стоял Мазарет. Он повернулся к Бардоу, и Архимаг заметил, как осунулось лицо Командующего.
«Ах, друг мой, мы слишком стары для войны. Но если не мы, то кто?»
— Как мальчик? — спросил Мазарет.
— Неплохо, — ответил Бардоу. — На самом деле у него железное здоровье. К тому временя как я прибыл, мне уже нечего было делать. Кодель с Оружейником обработали несколько незначительных ран и привели в порядок металлическую руку.
— Он о них весьма высокого мнения, — нахмурясь, произнес Мазарет. Бардоу удивился его неприязненному тону, но, прежде чем он успел ответить, Командующий продолжал: — Как получилось, что его схватили? Я слышал множество версий и кучу сплетен. Расскажи мне, как было на самом деле.
Бардоу пересказал то, что поведал ему Таврик о том, как они попали в засаду на другом берегу Олодара, после того как они прошли по Черному Шлюзу. Потом они бежали вдоль городских стен, на них напали лазутчики Ясгура, схватили Таврика и еще двоих, потащили их в разрушенный форт, в котором произошло все остальное.
Когда Бардоу заговорил о вселении Хегруна в тело своего сына, Мазарет скептически хмыкнул:
— Это точно?
Бардоу кивнул:
— Оружейник видел практически все со своего места, из-за большого расстояния он упустил некоторые детали, но главное разглядел.
