Набалдашник дубинки снова мелькнул в воздухе. Как такая неповоротливая громадина может так ловко и быстро орудовать руками? Джим опустился на землю, и дикая боль как копьем пронзила предплечье. На секунду толстый обрубок руки завис над ним, и он не задумываясь вцепился зубами в мягкую плоть.
Его отбросили в сторону, как терьер отшвыривает крысу. Он забил крыльями и спасся от нападения бегством на высоту шестнадцати футов. Джим посмотрел вниз и увидел, что огр, ворча, изготовился нанести верхний удар. Джим сделал заднее сальто и избежал дубинки. Набалдашник просвистел в воздухе, Джим ринулся вниз и, пока тварь поднимала руку, разодрал зубами плечо огра. Улыбающееся лицо повернулось к нему. Из глубокой раны уже струилась первая кровь.
Внезапно Джим понял, что не чувствует больше паники.
Он больше не боялся монстра. Он повис в воздухе: огр не мог достать его своей дубинкой, а дракон был готов атаковать монстра, как только тот чуть-чуть откроется. Тело налилось силой, а сознание было ясно, как Божий день.
Джим понял, что в битвах – как, впрочем, и во многих подобных вещах – начало хуже всего. Стоит бою разгореться, и верх берет выработанный за миллионы лет инстинкт, а уж он-то одолеет все и не даст времени на раздумья о чем-то постороннем; все силы будут направлены лишь на то, чтобы одолеть врага.
Огр вновь попер на него, и тут уж Джиму было не до анализа сражения. Все слилось в вереницу финтов и выпадов, сводящихся к одному: не дай убить себя, а сам убей, если сможешь.
Джим потерял счет времени. Оно растянулось, расплылось, а память отказывалась фиксировать происходящее. Солнце описало длинную дугу, миновало зенит и начало опускаться. На взрытой песчаной земле дракон и огр продолжали сражение. Джим то поднимался в воздух, то опускался на землю. Как-то раз Джим навалился с такой яростью, что монстр упал на колено, но дракон так и не сумел воспользоваться преимуществом. Потом на склоне монстр загнал Джима в щель меж двух камней, уже изготовился нанести дубиной последний удар и размозжить череп Джима, но тот увернулся и проскользнул между широко расставленными ногами огра. Битва продолжалась…
Изредка глаза выхватывали из круговерти сражения калейдоскопические картины отдельных поединков. Жирное, белесое тело слизняка, с выколотыми уже глазами, обвилось вокруг Брайена; рыцарь молча пытался высвободить руку с мечом, прижатую к земле телом червя. Джим видел ревущий клубок сплетенных змеиных тел: вихрь хлопающих крыльев, оскаленные пасти, горящие глаза Смргола, Брайагха и водяного дракона. Раз или два он мельком видел Каролинуса, стоящего прямо, держащего в руке жезл: его длинная белая борода упала на плащ. Он походил на жреца, присутствующего при Армагеддоне… Затем огромное тело огра заслоняло все картины сражения, и он забывал обо всем, кроме своего врага.
День догорал: с моря надвигался туман, и его узкие щупальца потянулись через поле сражения. Тело Джима ломило, крылья налились свинцом. Но вечно смеющийся огр все так же неутомимо и так же проворно махал дубиной. Джим отлетел в сторону, чтобы перевести дыхание, и услышал возглас:
– Время на исходе! – надтреснуто произнес голос. – Наше время на исходе! День заканчивается!
Это был голос Каролинуса.
Джим впервые узнал, каким невыносимым отчаянием может быть наполнен человеческий голос. Слова Каролинуса прозвучали отчетливо, и Джим понял, что тишину, царящую вокруг, нарушает лишь шум его поединка с огром.
Они сражались у подножия холма, там же, где и начали. В стороне он заметил воткнутое в землю копье и оборванные поводья, которыми давеча был привязан Бланшар. Неподалеку, опираясь на жезл, стоял Каролинус. Его лицо осунулось, пожелтело, и он стал похож на мумию.
Джим обернулся: огр приближался. Тяжелая дубина пошла вверх, на замах. В теле и крыльях Джим ощутил неимоверную усталость. Он понял, что на этот раз ему не увернуться. Джим собрал остатки сил и вместо прыжка вверх нырнул под дубину – прямо на монстра.
Набалдашник скользнул по спине, и дракон почувствовал, как руки огра сомкнулись вокруг тела, а уродливые обрубки потянулись к шее. Он был пойман, однако натиск сбил огра с ног.
Они покатились по твердой песчаной земле. Зубы огра впивались в грудь Джима, а руки пытались нащупать и свернуть шею дракона.
Их сплетенные тела наткнулись на торчащее в земле копье, и то переломилось надвое. Пальцы огра захватили шею Джима и медленно, как беспомощному цыпленку, начали скручивать ему голову.
Джим был в полном отчаянии. Смргол ведь предупреждал его: берегись захвата. Он пренебрег советом и проиграл сражение. Не ввязывайся в ближний бой, предупредил Смргол, а шевели мозгами…
Но надежда все-таки вспыхнула, Джим увидел свой последний и единственный шанс. Голова его была повернута в сторону, и он видел только сгущающийся туман. Он перестал сопротивляться и зашарил передними лапами по земле. Какое-то мгновение или целую вечность он ничего не мог нащупать. Затем правая лапа наткнулась на что-то твердое, а глаза уловили блеск металла. Неуклюжими лапами Джим схватил обломов копья, выдернул его из земли и, собрав последние силы, вонзил его в грудь монстра.
Исполинское тело изогнулось и задрожало. Из идиотского рта выплеснулся дикий крик. Огр выпустил Джима, отпрянул назад и поднялся на ноги. Огр вновь завопил и зашатался как пьяный: его руки нашарили обломок копья. Он попытался выдернуть его и закричал снова. Огр опустил уродливую голову и, как раненый зверь, начал грызть зубами дерево. Наконец он издал последний крик и упал на колени. Медленно, как плохой актер в старом фильме, он перекатился на бок и выпрямил ноги, словно их сводила судорога. Крик застрял в горле, черная кровь стекала из уголка рта. Он замер.
Пошатываясь, Джим поднялся на ноги и осмотрелся.
Туман рассеивался, и в сумрачных скупых лучах заката виднелись каменистый склон и башня. Рыжеватый отблеск заходящего солнца выхватил из полумрака мертвого червя. Тот был перерублен надвое. Арагх лежал и скалился в улыбке. Брайен в окровавленных измятых доспехах устало оперся на искривленный меч. В нескольких футах от него стоял Каролинус. Дэффид лежал на земле; рубашка была разодрана, а на груди покоилась безжизненная голова гарпии. Над валлийцем как изваяние застыла Даниель, сжимающая в руке лук с наложенной на тетиву стрелой. Наконец она медленно опустила оружие, отшвырнула его в сторону и опустилась на колени.
Чуть поодаль Джим увидел неподвижные глаза Смргола и Брайагха. Секох был рядом с ними; он поднял свою залитую кровью голову и отрешенно уста пился на Джима. Тот подошел.
Он посмотрел на двух громадных драконов. Челюсти Смргола мертвой хваткой сомкнулись на горле Брайагха. Шея молодого дракона была сломана.
– Смргол, – хрипло позвал Джим.
– Нет, – задыхаясь отвечал Секох. – Бесполезно! Он умер… Я выманил другого. Смргол вцепился мертвой хваткой в горло и не выпускал его до самой смерти… – Водяной дракон разрыдался и опустил голову.
– Они все сражались достойно, – произнес странный и резкий голос.
Джим обернулся и увидел рыцаря. Брайен снял шлем: лицо в обрамлении всклокоченных каштановых волос побелело, как морская пена. Рыцарь казался глубоким стариком; щеки впали, он покачивался от усталости.
– Мы победили, – сказал Каролинус. – Но заплатили за это сполна!
Он повернулся к Даниель. Даниель и рыцарь последовали его примеру. Девушка уже оттащила от лучника мертвую гарпию и стащила с него разодранную в клочья рубаху. Она набрала в шлем Брайена воды и теперь осторожно промывала кровоточащую царапину на теле Дэффида, протянувшуюся от левого плеча до живота.
Джим, волшебник и рыцарь подошли к ним. Телосложению Дэффида мог позавидовать любой. Валлиец являл собой мечту скульптора. Но мощная мускулатура груди, живота и рук лишилась жизни. Тело обмякло и лежало неподвижно.
– Ты желаешь невозможного, – слабо произнес Дэффид. И если бы не полная тишина, то трое соратников не расслышали бы его. – Маг говорил, что их укусы смертельны. И я чувствую, что смерть пришла.
– Нет, – взмолилась Даниель, омывая рану, оставленную зубами гарпии.
– Это правда, – настаивал Дэффид. – Хотя так хотелось бы ошибиться, ведь я люблю тебя. Но к каждому лучнику в конце концов приходит смерть. Я всегда знал это. И я доволен.
