А вы знаете, что самое глубокое место на земном шаре почти двадцать тысяч метров?! Вот где утонешь-то, так утонешь! А про Бермудский треугольник, я думаю, врут. А как вы думаете? Давайте поговорим. Я думаю, нарочно врут, чтобы оправдать, что корабли плохие. У нас всегда так: как чего нет, так погодные условия виноваты!
А вы чего ж, с моста упали? Да, сейчас такие мосты: не хочешь – упадешь! А они пускай мосты строят хорошие, тогда и людей спасать не надо будет! Позакрывались, понимаешь, там, в кабинетах! Тыкают пальцами в калькулятор, а своей головой им подумать некогда.
Извините, разволновался. Я ж ведь спасателем тут работаю. Только у меня сейчас рабочее время кончилось. Вот если бы вы сегодня после обеда, так, скажем… часика в три, тонуть начали… или в начале четвертого, я бы вас точно спас. А сейчас я по совместительству сторожем. Что ты! За такие деньги не то что сторожить, спать на посту неохота!
А у вас часы водонепроницаемые? Ну-ка, взмахните еще раз рукой, я посмотрю. Нет, ничего не видно. То ли вы плохо махаете, то ли у меня со зрением что-то… Надо завтра к врачу сходить…
Тихо! Иностранцы идут! Ныряйте, ныряйте скорей – мы народ гостеприимный. Нельзя им на наши недостатки глядеть, у них своих много…
Нет, не иностранцы, наши оболтусы молодые. Выныривайте… если можете.
Эй! Где вы?
Кому кричу? Да вот, тонет чудак какой-то. Ребята, вы куда? Здесь купаться запрещено!
Вот молодежь! Все прыгнули. Раз… два… три… четыре… а пятый сам плавать не умеет!
Ты гляди-ка, спасли! Хорошая все-таки у нас молодежь! Надо будет завтра начальству доложить, может быть, благодарность… мне объявят.
Сфотографировал
В субботу Николай Иванович Киселев купил фотоаппарат. Радостный он пришел домой и объявил с порога:
– А у меня что-то есть!
– Что? – поинтересовалась жена.
– А вот! – Николай Иванович достал аппарат. – Сейчас все будем фотографироваться!
– В таком виде?! – ахнула жена, поспешно оделась и побежала в парикмахерскую.
Николай Иванович не смирился.
– Сейчас будем фотографироваться! – объявил он сыну.
– А… это больно? – осторожно спросил малыш, готовясь заплакать.
– Ну что ты! Наоборот! Вот садись сюда. Вот так, молодец! Вот смотри сейчас – ап! И вылетит птичка!
Малыш внимательно уставился в объектив. Николай Иванович щелкнул.
– А где же птичка? – спросил ребенок.
– Птичка? А… ну это так говорится. А на самом деле…
– Может, она не успела? – серьезно спросил малыш.
– Да нет, она… ее там на самом-то деле нету…
– Но ты же обещал.
– Видишь ли, это так говорится только. Для внимания.
– Значит, ты обманул? Ты вруша, папа, да?
– Да нет! Ну что ты! Она… вообще-то там. Только… заснула, наверное. Поела и заснула после обеда. Как ты.
– А когда проснется, вылетит?
– А… когда проснется, вылетит, – пообещал Николай Иванович, тоскливо понимая, что заврался окончательно.
– А я подумал, что ты меня обманул, а сам говорил, что обманывать нехорошо.
– Конечно, нехорошо, – сказал Николай Иванович. – Только… знаешь, эта птичка такой породы, что они спят долго.
– До ужина?
– Ну… бывает и дольше. Одни птицы зимой на юг улетают…
– А другие в фотоаппарат, – понял малыш.
– Туда, – подтвердил Николай Иванович.
Он хотел от греха подальше спрятать фотоаппарат в шкаф, но сын остановил его.
– А у Вити клетка с птичкой на окне висит.
– Ну и мы тоже повесим! – бодро пообещал Николай Иванович, кляня себя на чем свет стоит. – Вот сейчас мы возьмем молоточек, вобьем гвоздик и – повесим.
Он вбил гвоздь, повесил аппарат, сел в кресло и потерянно уставился на дело своих рук.
– А чем мы ее кормить будем? – озабоченно спросил сын.
– Ну… найдем что-нибудь… – вздохнул родитель.
Когда жена вернулась из парикмахерской, фотоаппарат висел на окне, под ним был накрошен хлеб и стояло блюдце с водой. А у подоконника сидели Николай Иванович с сыном и внимательно смотрели в объектив.
Психи
Нервные все стали! Еду в лифте, женщина говорит: «В лифте не курят!» Я говорю: «А я вам и не предлагаю!» Она говорит: «Вы курите, а я ваш дым вдыхаю!» Я говорю: «Я об этом не подумал – надо с вас пять рублей взять!»
Психи!..
Никто не дослушает, сказал жене: «Я ухожу», оглянулся – она уже мои вещи собрала и улыбается, а я на работу собрался! Я говорю: «Так-то ты меня любишь?!»
Она говорит: «Ты уж и помечтать не даешь!»
Психопаты!..
Ну, включил я электродрель в два часа ночи. Жена все: «Повесь полочку, повесь полочку!», а вместо полочки сосед за стеной повесился! А другой сознание потерял, потому что сон увидел, будто ему зуб сверлят отбойным молотком!
Психи!..
Ну, выбросил я в окно бутылку, ну попал соседу по голове, но я же ему сказал: «Извини», когда его хоронили!
Хамье!..
Ну, сказал собаке: «Фас!» вместо «Апорт», ну прохожий бежал два километра, прежде чем в колодец упал – чего орать-то? Я, что ли, этот колодец открыл?!
Психопаты!..
Ну, проехал я на красный свет – чего орать-то, если я столько выпил, что вообще думал, что еду в поезде! И ждал, когда проводник чай принесет. А когда увидел гаишника, попросил постельное белье!
Психопаты!..
В бане мужик выскочил из парной, прыгнул в снег, а я дверь закрыл, чтоб не дуло. Чего орать-то, если я по телефону говорил, а он полчаса в дверь стучал и кричал, что замерз! Пришлось его спиртом растирать… Только растерли, он попросил закурить, я зажигалкой щелкнул, а спирт оказывается – горит!
Идиоты!..
Медкомиссию проходил, врач говорит: «Закройте один глаз», ну я ему и закрыл. Чего орать-то? Ну, перепутал, зато закрыл хорошо, у него глаз второй день не открывается!
Психи!.. Говорю: «Мой рисунок в Третьяковской галерее», никто не верит, а я там в туалете на стене кое-что нарисовал!
Кретины!..
У Диброва миллион никто не может выиграть, потому что не догадываются ему половину дать! Хотя он каждый раз намекает: «У вас есть подсказка: 50 на 50»! Я ему предложил сорок – меня выгнали!
Психопаты!..
Ну, принес я жене на день рождения торт, ну, написал там: год рождения, сегодняшний год, а между ними – тире. Я же ни на что не намекал, чего ж драться-то?!
