«следователя-защитника», который как бы изо всех сил старается помочь человеку, случайно попавшему в беду.
Внешне он также не походил на пожилого зануду, описанного Достоевским. Следователь севастопольской прокуратуры был молодым мужчиной гвардейских статей. Он одинаково хорошо смотрелся и на площадке для лаун-тенниса, и в зале фешенебельного ресторана. При появлении Александра в общественных местах на нем скрещивались взгляды всех дам. Петр виделся с Рогачевым в доме Щетининых, но знакомство было шапочным.
Все с той же участливостью следователь принялся расспрашивать поручика об обстоятельствах его появления в Севастополе и о прошедших трех неделях с того момента. Шувалов, ни разу не упомянув Аглаю, рассказал в хронологической последовательности историю своего пребывания в городе. Записав все, Рогачев принялся уточнять даты и разные несущественные, на первый взгляд, детали. Вопросы были самые разные: в какое время дня состоялась поездка на Братское кладбище? Отстоял ли поручик до конца службу во Владимирском соборе? С какой стороны поднимался на Малахов курган? И прочее в таком же роде.
Насколько понял Шувалов, на этом допросе к нему применялась тактика, именуемая «язык до Киева». Если подозреваемый человек мало-мальски образован и неглуп, он наверняка заранее продумал, как отвечать на вопросы, связанные с совершенным им преступлением. Готовясь к допросу, такой преступник разрабатывает стройную систему защиты, готовится умело лгать. А его неожиданно начинают расспрашивать о посторонних вещах, просят припомнить мельчайшие подробности вроде того, какую мелодию играл оркестр на Приморском бульваре неделю назад? Сначала далекие от сути дела вопросы обескураживают, держат в еще большем напряжении, заставляют впустую расходовать нервную энергию. Затем воспоминания о приятных моментах жизни поневоле вынуждают человека расслабиться. Как только это произойдет, следователь нанесет внезапный удар. Уловив слабину, вцепится наподобие бульдога и не ослабит хватки, пока не услышит от подследственного: «Ладно, пишите – это я сделал».
Поняв суть происходящего, Петр внимательнее присмотрелся к Рогачеву. Очень скоро стало очевидно, что вся доброжелательность следователя сводится к умелой игре лицевых мускулов. В глазах же Александра Евсеевича читалось полное равнодушие. Чувствовалось, он до конца уверен в виновности сидевшего напротив офицера. Внутренне приговор вынесен, остается только изящно разыграть партию, чтобы вынудить убийцу к признанию. Тогда полный триумф: хвалебные отзывы в газетах, рукоплескания публики и, чем черт не шутит, повышение по службе. Поэтому чем ближе допрос подходил к событиям вчерашнего дня, тем живее становился взгляд служителя Фемиды. Поручик невзначай припомнил одного из сослуживцев, у которого также загорались азартом глаза, когда тот заканчивал игру, имея на руках убийственно сильные комбинации из карт.
В сложившейся ситуации Петру оставалось либо покорно ожидать развития событий, либо попытаться выбить следователя из колеи. Шувалов поразмыслил и выбрал второе. Он вкратце рассказал о посещении линкора «Воля», а в конце, опередив следующий вопрос, неожиданно поинтересовался:
– Господин коллежский секретарь, вы стихи сочиняете?
– Нет, а что? – опешил юрист. Он так удивился словам поручика, что забыл обмакнуть перо в чернильницу, и потому какое-то время всухую скреб им по бумаге.
– Да ничего особенного, просто вы со стоите в одном классном чине со своим тезкой Александром Сергеевичем Пушкиным – солнцем русской поэзии. Вот я и подумал… Что ж, тогда о стихах беседовать не будем. Должен признаться, встреча с вами доставила огромное удовольствие, но, как говорится, пора и честь знать. Поэтому запишите в протокол, что я не имею ни малейшего отношения к убийству барона Мирбаха, и позвольте мне вернуться к исполнению служебных обязанностей.
Если бы подследственный запел итальянскую арию или потребовал в кабинет шампанского, то и тогда Рогачев удивился бы меньше, хотя в растерянном состоянии пребывал недолго. «Надо отдать ему должное, он быстро оправился и наверняка уже придумал новый ход. Умен, ничего не скажешь», – пришел к выводу Шувалов, наблюдая, как лицо следователя приобретает строгое выражение.
– Хорошо, раз уж вы так спешите, давайте перейдем к убийству лейтенанта Мирбаха, – сказал Рогачев тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Скажите, поручик, где вы были нынешней ночью? Только не говорите, что в гостинице. Вы, там не ночевали – это установлено точно.
– С лейтенантом Мирбахом мы расстались около полуночи на Екатерининской улице. Более его я не видел, даю слово офицера, – спокойно пояснил Петр. – И какое, собственно говоря, отношение к убийству имеет мое ночное препровождение времени?
– Самое непосредственное! – тут же откликнулся следователь с нескрываемым торжеством. – Сегодня утром в городское управление милиции было доставлено письмо. В нем сообщалось, что вчера ночью вы с лейтенантом Мирбахом в изрядном подпитии отправились на извозчике к старым французским укреплениям возле Камышовой бухты. Там между вами произошла громкая ссора, и даже драка. Услышав затем выстрелы, извозчик перепугался и погнал обратно в город.
– Могу я увидеть этого выдумщика? – быстро спросил Шувалов.
Рогачев поспешил прикрыть смущение нарочитой строгостью:
– Напоминаю вам, поручик, здесь только я обладаю правом задавать вопросы. В свое время будет устроена очная ставка, но мой совет – во всем сознаться сейчас. Хотя свидетель не подписал письмо из-за опасения за свою жизнь, его непременно разыщут. Не успеете истомиться ожиданием, как я устрою вам очную ставку.
– Итак, послание анонимное и автора навета милиции до сих пор разыскать не удалось, – констатировал Петр, продолжая дразнить противника. – Интересно, остальные улики с таким же душком?
Следователь хотел ответить резкостью, однако сдержался и продолжил выкладывать козыри:
– Дежурный офицер связался с линкором «Воля». Оттуда сообщили, что лейтенант Мирбах на службу не явился. Тогда для проверки указанного в письме места отправили двух милиционеров. Недалеко от дороги они нашли тело барона со следами насильственной смерти. Лейтенант был избит, а затем застрелен двумя выстрелами в грудь. Мы опросили служителей Морского собрания и установили абсолютно точно: весь вечер вы пили с бароном в одной компании, а затем вышли вместе. Более живым Мирбаха никто не видел. В гостинице вас не было всю ночь. Если идти пешком от Камышовой бухты, то добраться до города можно только к утру.
Конечно, логики в этих рассуждениях было вполне достаточно, чтобы признать Шувалова причастным к убийству лейтенанта. Особенно, если Петр по-прежнему будет молчать о своем алиби. Кто-то весьма искусно загнал его в ловушку. Если станет известно, что в момент совершения преступления он был вместе с Аглаей, ей придется давать свидетельские показания. Подозрения отпадут сами собой
– Позвольте, Александр Евсеевич, обратить ваше внимание на одну несообразность, – сказал он, воспользовавшись паузой – Рогачев пил воду из стакана. – Два офицера едут в уединенное место, где на манер подгулявших купчиков затевают банальную потасовку, и только потом раздаются смертельные выстрелы. Не правильнее было бы дворянам сразу решить спор посредством дуэльного кодекса?
– Господин Шувалов! – в голосе оппонента явно звучала укоризна. – Оставьте эти сентенции сочинителям бульварных романов из жизни графов и маркизов. История российского судопроизводства знает немало примеров, когда уголовные преступления совершали именно дворяне. «Червонные валеты» все были из хороших фамилий. Завещание Вонлярлярского подделывали не дворовые, а титулованные особы. Корнет Савин известен не только аферами, но и рукоприкладством без разбора. Уверяю вас, среди сибирских варнаков можно найти предостаточно людей с голубой кровью. К тому же после войны появилось немало людей с расстроенными нервами. Такому избить человека, а потом застрелить – раз плюнуть. Ну что, не надумали признаться, пока не поздно?
– Признаюсь как на духу, – объявил Петр нарочно скучным голосом, – барона Мирбаха не убивал. На том стоять буду до самого смертного часа.
– Зря паясничаете, – неодобрительно покачал головой следователь. – Не хотите признаваться – не надо. Только постарайтесь вразумительно объяснить, каким образом в вашем номере оказался браунинг, принадлежавший покойному. Именно он послужил орудием убийства. Думаю, самому лучшему адвокату не удастся оспорить эту улику. А когда найдем извозчика, дело ваше будет совсем плохо. Тогда уже не поможет
