перерывы между е-мейлами, поскольку (он описывал это с ненавистью человека, которому приходится в очередной раз посещать стоматолога) Оливье то и дело летал на бесчисленные встречи то в Брюссель, то в Канны, то куда-нибудь еще… Его фото, пересланные по электронной почте, были сделаны с пятисот ярдов, и единственное, что мне удалось различить, — буйную гриву темных волос и строгие очки в роговой оправе.
Да, меня разбирало любопытство, но мне казалось, что мы так и не пришли к взаимопониманию. В одном е-мейле он признал, что мог «часами оставаться немым и неподвижным, не замечая даже того, кто сидит рядом… все зависит от настроения…».
Все это должно было выбить меня из колеи, если бы не то обстоятельство, что свидание устраивала моя подруга Мюриел, умная, энергичная, жизнерадостная француженка, живущая в Лондоне. Я знала, что с любым ее другом стоит встретиться.
Стоял теплый летний вечер, и уличные кафе были уже полны весело болтающих парижан, наслаждающихся теплом и неторопливо опустошающих бокалы с красным вином (потребности французов достаточно скромны в отличие от невоздержанных британцев, которым заказывать вино бокалами кажется столь же логичным, как покупать дом по одной комнате).
Войдя в парк, я сразу увидела Оливье, но спряталась за статуей, чтобы рассмотреть его, прежде чем он меня заметит. Первое впечатление: высокий, стройный, но не тощий; как и на снимках, доминирующими чертами являются волосы и очки. Окажется ли вечер с Оливье тяжким трудом?
Я вдохнула поглубже и вышла из-за статуи, чтобы представиться.
Когда он повернулся поздороваться, я пережила потрясение, к которому не была готова.
Он был красив!
Помимо гривы темно-каштановых курчавых волос и очков в роговой оправе, у Оливье оказались изумительные зеленые глаза, чистая веснушчатая кожа и прямой нос. Я инстинктивно улыбнулась. Ожидая интересного собеседника, с которым можно и поспорить, я поспешно изменила мнение и быстренько сделала кокетливое лицо.
— Привет, я Дженнифер, — неизвестно для чего назвалась я (мы оба видели фото друг друга), протягивая ему руку. Его пожатие было твердым и теплым.
В нескольких футах от нас мужчина средних лет терпеливо ждал, пока его пес добавит очередную кучку дерьма к уже имевшемуся в парке. Мужчина коротал время, безразлично наблюдая за нами. Мы явно пришли на свидание вслепую. Может, он радовался, что выше этого? Или грустил, что в такой прекрасный вечер его единственным спутником был какающий пес?
Я старалась не слишком нервничать из-за свиданий (если не считать Андерса, разумеется), поскольку знала, что кандидатам приходится труднее, чем мне. До того как встретиться со мной, они рассматривали это событие как нечто вроде брошенного им вызова, поскольку они, их ОК и постепенно большинство их друзей включались в организацию идеального свидания. Мой марафон встреч был чем-то вроде уличного карнавала, где каждый кандидат и его группа стремились изготовить и показать шикарнее всего оформленную платформу.
Кроме того, этот марафон показал, насколько велик дух соперничества в мужчинах. Они были невероятно озабочены тем, что могут организовать остальные семьдесят девять кандидатов и что кто-то непременно окажется лучшим, и поэтому совершенно забывали одно обстоятельство: в свое время им придется встретиться с реальной живой женщиной (со мной). В результате первые полчаса свидания бедняги страдали от ШРС (шока реальности свидания) и вся моя энергия уходила на то, чтобы помочь им благополучно пережить переходный период пока они не начинали чувствовать себя достаточно нормально, чтобы быть нормальными.
Однако поскольку я не ожидала, что Оливье окажется таким красивым, — кроме того, ему, как французу, было совершенно безразлично, о чем я думаю, — меня застали врасплох и я сама в полной мере ощутила пресловутый ШРС. Язык немедленно перестал меня слушаться, и я пустилась в маниакальную болтовню о том, как моя мать и сестра когда-то жили в Париже, и, не правда ли, погода потрясающая, и насколько Париж лучше Лондона, потому что гораздо меньше размерами, и о, как я люблю Марё, там так много милых магазинчиков…
Я с ужасом слушала, как анекдоты и бесчисленные истории буквально вылетают из меня со сверхзвуковой скоростью. Оливье с удивленно-насмешливым выражением лица молча слушал. Большего, очевидно, он сделать не мог, потому что моя непрестанная болтовня не давала ему возможности вставить хоть слово.
Но вдруг, как раз в тот момент, когда я пустилась в изложение на редкость бессмысленной истории о пчелах, в памяти неожиданно всплыли мудрые слова профессора Любви: «Дженнифер… Дженнифер… пусть все идет как идет… Слушайтесь своих чувств… Принимайте как должное все, что будет дальше…»
И я мгновенно замолчала.
Оливье терпеливо ждал, начну ли я все опять. Но я плотно сжала губы.
Поэтому он улыбнулся и спросил:
— Хотите выпить?
Я благодарно кивнула. Мы покинули парк и начали общаться.
Это был чудесный вечер. Мы с Оливье гуляли по набережной Сены. Зашли сначала в маленькое бистро, где поужинали и выпили по бокалу вина, а потом — кофе в кафе, освещенном лунным светом, и виски в битком набитом полуночном баре… Мы бродили по романтическим улочкам Маре. Перебрались по мосту через Сену, оказались в запутанных лабиринтах дорожек Латинского квартала, потом на загроможденной зданиями клубов улице Лап и площади Бастилии. И говорили, говорили, говорили…
Оливье оправдал все мои ожидания, оказавшись умным и интересным собеседником. Он жил и работал едва ли не во всех европейских странах и был страстно увлечен искусством и кино. Его характер был подобен средневековому городу с узкими извилистыми улочками и изумительными внутренними двориками, непостижимыми и волшебными.
Шло время, Оливье становился все более открытым и откровенным. Отчуждение исчезало, он то и дело прикасался к моей руке или старался встать совсем близко за спиной и дотрагивался до плеча, чтобы показать интересную деталь здания.
После Дании я решила: пусть свидание продлится допоздна, а встретиться с мужчиной еще раз я соглашусь, только если он мне понравится. Сейчас, в начале четвертого утра, я по-прежнему была заинтригована и очарована Оливье. Я также считала его привлекательным, была вполне довольна темпами развития наших отношений и с удовольствием предвкушала французский поцелуй, которым, как была уверена, закончится наше свидание.
К половине четвертого утра мы окончательно выговорились, и я обрадовалась, когда Оливье предложил проводить меня до отеля. Я прекрасно провела время и не отказалась бы увидеться с ним завтра… если он попросит. Ну а сейчас самое время закончить свидание.
Полчаса спустя мы стояли у дверей моего отеля. Меркнущие уличные фонари и наступающий рассвет освещали наши лица.
— Знаете, Дженнифер, я на самом деле не знал, чего ожидать от этого вечера, — признался Оливье, — но он оказался на редкость приятным. Я не привык так много говорить о себе, но вы просто очаровательны и великолепная собеседница.
Его глаза за линзами очков казались темными, а взгляд — пристальным. Он был дюйма на четыре выше меня, поэтому я заверила, что тоже прекрасно провела время, и тепло улыбнулась.
Он что-то говорил, и я наблюдала, как шевелятся его губы. Сейчас меня поцелуют, и поэтому на душе удивительно легко…
— Если у вас осталось время, я бы очень хотел завтра увидеться с вами еще раз, — попросил Оливье.
— Мне бы тоже этого хотелось, — просто ответила я.
— Значит, договорились, — улыбнулся Оливье.
Я расслабилась. Он улыбался мне, я улыбалась ему. И счастливо ожидала поцелуя. Никакой спешки.
— Гм-м, ладно, увидимся завтра, — неожиданно выпалил Оливье и, неловко пожав плечами, повернулся и пошел по улице.
